Процесс 17-ти народовольцев

1883 г.

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

На первую страницу

НОВОСТИ ДОМЕНА

ГОСТЕВАЯ КНИГА

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА

ИСТОРИЧЕСКИЕ ОРГАНИЗАЦИИ

РЕЛИГИИ МИРА

ЭТНОНИМЫ

СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ

МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ

КАРТА САЙТА

АВТОРЫ ХРОНОСА

Процесс 17-ти народовольцев

1883 г.

Обвинительный акт,

коим предаются суду Особого Присутствия Правительствующего Сената для суждения дело о государственных преступлениях: 1) дворянин Юpий Николаев Богданович, 32 лет; 2) Елисаветградский мещанин Савелий Соломонов Златопольский, 25 лет; 3) сын дьякона Михаил Федоров Грачевский, 33 лет; 4) Севастопольский мещанин Петр Абрамов Телалов 29 лет; 5) сын священника Яков Васильев Стефанович, 30 лет 6)Лебединский мещанин Иван Васильев Калюжный, 24 лет; 7) дочь священника Надежда Семеновна Смирницкая, 30 лет; 8) крестьянин Минской губернии Антон Степанов Борейша, 24 лет; 9) ветеринарный врач Александр Васильев Прибылев, 24 лет, 10) жена ветеринарного врача Раиса Львова Прибылева, 25 лет; 11) дочь священника Мария Александрова Юшкова, 22 лет; 12) лишенный всех прав состояния Михаил Филимонов Клименко, 26 лет; 13) жена потомственного почетного гражданина Анна Павлова Корба, 28 лет; 14) дворянка Антонина Игнатьева Лисовская, 24 лет; 15) отставной лейтенанта, флота Александр Викентьев Буцевич, 32 лет; 16) дочь купца Хася Гершена (она же Христина Григорьева) Гринберг, 24 лет и 17) дочь священника Парасковья Семенова Ивановская, 30 лет.

I.

Приговорами, состоявшимися в 1880 и 1881 г. г. как в гражданских так и в военных судебных установлениях, признано существование тайного преступного сообщества, именующего себя „русской социально-революционной партией", стремящегося, путем насильственного переворота, к ниспровержению государственного порядка и общественного строя и совершившего, для достижения означенной цели, ряд самых тяжких преступлений, завершившихся злодеянием 1-го марта 1881 г.

Значительное число членов вышеозначенного преступного сообщества, присвоившего себе также наименование „партии народной воли" уже осуждено С.-Петербургским Военным Окружным Судом в октябре 1880 года (дело о 16 лицах). Особым присутствием Правительствующего Сената в марте 1881 года (дело о злодеянии 1-го Марта) и в феврале 1882 г. (дело о 20 лицах).

Не все, однако, члены революционного сообщества могли быть осуждены приговорами означенных судебных установлений. Некоторым членам сообщества удалось скрыться от преследования и они, оставаясь на свободе, продолжали свою преступную деятельность, на что указывали с одной стороны, появлявшиеся от времени до времени подпольные издания, а с другой — новые проявления преступной деятельности сообщества.

Вследствие сего розыски, направленные к задержанию скрывавшихся революционных деятелей, а также к обнаружению их новых единомышленников, продолжались непрерывно и привели, начиная с конца 1881 года, к задержанию, между прочим, 17 лиц, розыскивавшихся по прежним делам или вновь примкнувших к так называемой „партии народной воли."

Задержание означенных 17 лиц произошло при следующих обстоятельствах:

16 Декабря 1881 г., под именем Рязанского мещанина Александра Семенова, был задержан Севастопольский мещанин Петр Абрамов Телалов. розыскивавшийся как лицо, участвовавшее в покушении на цареубийство под г. Александровском. По обыску как при Телалове, так и в квартире его, по средней Мещанской улице д. 20, было найдено огромное количество преступных изданий. Спустя два дня после ареста Телалова, при выяснении сношений послднего, был задержан в г. С.-Петербург пропагандировавший среди рабочих молодой человек, назвавшийся крестьянином Алексеем Николаевым и оказавшийся впоследствии крестьянином Минской губернии Антоном Степановым Борейшею, бывшим студентом Технологического Института, проживавшим под именем Игнатьева по Английскому проспекту, в дом № 60.

6 февраля, в г. Москве, в квартиру лица, задержанного по обвинении в государственном преступлении, явился с тюком преступных изданий неизвестный человек, назвавшийся дворянином Михаилом Огрызко, у которого были найдены бумаги, указывавшие на принадлежность задержанного лица к „партии народной воли". Именовавшийся Огрызко оказался сыном священника Яковом Стефановичем, бежавшим вместе с другими лицами из Киевского тюремного замка, где он содержался по обвинению в организации преступного сообщества среди крестьян Чигиринского уезда.

Вслед за сим в Москве был произведен ряд арестов выдающихся членов сообщества. Первым арестован проживавший в доме Бычкова, по Садовой улице, под именем Прозоровского, дворянин Юрий Богданович, который под фамилиею Кобозева был хозяином сырной лавки по малой Садовой улице в г. С.-Петербурге, из которой была заложена под полотном улицы мина, предназначавшаяся для совершения злодеяния 1-го марта 1881 года. Проживавшая вместе с Богдановичем под именем его жены неизвестная женщина, успела скрыться.

Вскоре затем 23-го марта 1882 года, по Прогонному переулку, в доме № 5, была открыта квартира, в которой проживали в качестве хозяев ее, по паспорту на имя супругов Беневоленских, бежавшие из административной ссылки: мещанин города Лебедина Иван Васильев Калюжный и дочь священника Надежда Семенова Смирницкая. По обыску в квартире названных лиц, был найден склад фальшивых видов на жительство, печатей и т. п., а также разные запрещенные издания.

Менее чем через месяц спустя был арестован на улице проживавший по Армянскому переулку, в доме Грачева, по подложному виду на имя Боголепова, Елисаветградский мещанин Савелий Соломонов Златопольский, розыскиваемый в качестве лица, причастного к покушению на цареубийство под г. Москвой в 1879 году.

После вышеизложенных арестов, произведенных в Москве, розыски, предпринятые в г.С.-Петербурге, привели к обнаружению в ночь на 5 июня 1882 года, по 11 линии Васильевского Острова, в доме № 24, так называемой „конспиративной" квартиры, где изготовлялся динамит и метательные снаряды. В означенной квартире проживали в качестве хозяев ветеринарный врач Александр Васильев Прибылев и его жена Раиса Львова и, в качестве кухарки, дочь священника Мария Александрова Юшкова, под именем крестьянки Савиной. Одновременно с обнаружением конспиративной квартиры, были арестованы и занимавшае ее лица, а также, приходившие туда две личности, проживавшие: одна в Фонарном переулке, в доме № 9, под фамилиею Галиновского, а другая в Николаевской улице, в доме № 1, под именем Бармалеева, причем Галиновский оказался розыскиваемым по обвинению в участии в злодеянии 1-го марта сыном дьякона Михаилом Грачевским, а Бармалеев бежавшим из ссылки, лишенным всех прав состояния Михаилом Клименко. Одновременно с задержанием вышепоименованных лиц, были арестованы и находившиеся с ними в постоянных сношениях: жена потомственного почетного гражданина Анна Павлова Корба, проживавшая в д. № 22, по Дровяному переулку, по подложному паспорту на имя Розановой, дочь купца Хася Гершева, она же Христина Григорьева Гринберг, жившая в дом № 24, по Кирочной улице, под фамилиею Каммер, и лейтенант флота Александр Викентьев Буцевич. Гринберг оказалась той самой „Христиной", на преступную деятельность которой были получены указания при исследовании приготовлений к цареубийству летом 1880 года в С.-Петербурге.

20-го июня 1882 года, в квартиру лица, арестованного по обвинению в государственном преступлении, явилась женщина, назвавшаяся дворянкой Элеонорой Милошевич. Означенная женщина была задержана и оказалась дворянкой Антониной Игнатьевой Литовской, розыскиваемой по делу о покушении на кражу, посредством подкопа, из Кишиневского Губернского Казначейства.

Наконец во время производства розысков, направленных к раскрытию попыток так называемой „партии народной воли" организовать революционные кружки в Северо-Западном крае, 13-го сентября 1882 г., в г. Витебске, была открыта квартира, в которой предполагалось устроить тайную типографию. В тот самый день, когда была обнаружена упомянутая квартира, в нее явилась только что прибывшая по железной дороге розыскиваемая по прежде упадавшим на нее обвинениям, дочь священника Парасковья Ивановская, которая и была арестована под именем жены коллежского ассесора Надежды Рунич.

Все вышепоименованные лица, за исключением Борейши, Прибылевой и Юшковой, категорически признали свою принадлежность к преступному сообществу, именующему себя „партией народной воли", а Парасковья Ивановская признала себя сверх того и членом „исполнителнаго комитета".

Из остальных обвиняемых — Борейша признал, что принимал близкое участие в делах „партии народной воли", Прибылева, отвергая свою принадлежность к революционному сообществу, объяснила, что вполне сочувствует, однако, его деятельности, а Юшкова заявила, что поступление ее в конспиративную квартиру в качестве кухарки не было строго обдумано и что до этого времени она никаких сношений с революционным сообществом не имела.

Собранными по отношению ко всем вышеназванным 17 обвиняемым данными установлено, что независимо от общего для всех обвинения в принадлежности к террористическому сообществу, на некоторых из привлеченных к настоящему делу лиц падают еще обвинения в участии в отдельных преступлениях, совершенных для достижения целей сообщества.

Означенные отдельные преступные дела относятся к периоду времени с 1877 года по 1882 год.

II.

Организация в 1877 году преступного тайного сообщества в cpeде крестьян Чигиринского уезда, Киевской губернии.

Со времени введения положения 1867 г. о поземельном устройстве государственных крестьян в 9-ти западных губерниях, между крестьянами Черкасского и Чигиринского Уездов, Юрьевской губернии. возникли волнения, выразившиеся в стремлении к изменению условий, созданных означенным положением в смысле равномерного pacпределения земли между русским населением означенных уездов в размере от 5-ти до 15 десятин на душу.

Подобные волнения, поддерживаемые частью не понимавшей самого положения, а главным образом нелепыми слухами о сокрытии чиновниками „Царского Указа" о всеобщем переделе земли —до 1877 г. не заходили, однако, далее единичных случаев сопротивлений при люстрационных работах и разного рода ходатайств со стороны крестьян.

В начале 1877 г. подобное положение дел в упомянутых уездах под влиянием лиц, принадлежащих к так называемой „русской социально-революционной партии", значительно изменилось, и, приняв более острый характер, выразилось в организации в пределах Чигиринского узда преступного сообщества под названием „тайная дружина", имевшего целью подготовить вооруженное восстание для захвата и раздела не принадлежащих крестьянам земель. Восстание должно было сопровождаться нападением на помещиков, духовенство, представителей других сословий и установленных правительством властей.

В „Высочайшей тайной грамоте", приложенной к уставу общества, вышеизложенные цели сообщества объяснялись и оправдывались следующим образом:

По словам грамоты, Государь Император давно уже даровал крестьянам для пользования всю землю, с освобождением от платежа каких-либо податей, но помещики, духовенство и чиновники, из корыстных видов, скрыли Царский Указ по этому предмету. Далее из указа видно, что так как помещикам помогает Наследник Престола, то Государь бессилен привести свою волю в исполнение, а потому вынужден издать настоящий тайный манифест, на основании которого крестьяне должны собраться тайно от властей в особое сообщество, заготовить оружие, затем восстать против помещиков и других лиц, отнять у них землю силою и разделить таковую поровну.

Устанавливая организацию сообщества, упомянутый „устав" определял раздление „тайных дружин" на кружки, состоящие из 25 человек крестьян живущих в одном околодке, каковым кружкам присваивалось наименование „Старост".

Для вступления в подобное староство требовалось выполнение приложенной к уставу присяги, при двух поручителях, которые обязывались убить того, за кого ручаются, в случае, если он изменит делу и выдаст его тайну, так как, по выражению „манифеста", „изменников не должно щадить и всякий, кто умертвит предателя, совершит доброе и богоугодное дело".

Вступивший таким образом в староство, признавался дружинником, обязанным заготовить ратище или пику для восстания. Староство управлялось выборными старостами, на обязанности которых лежал: надзор за дружинниками, вербовка новых членов и приведение таковых к присяге; кроме того, старосты составляли „старостную раду", выбиравшую из среды себя атамана, через посредство которого дружина сносилась с так называвшимися „царскими комиссарами". „Всею дружиною земли русской", по выражению устава, должен был заправлять совет комиссаров, как состоявший из лиц, избранных самим Государем Императором Александром Николаевичем". Приказания комиссара как личные, так и переданные через атамана, должны были исполняться старостами и дружинниками беспрекословно; в случаях особых нарушений комиссару предоставлялось даже право произнесения смертных приговоров.

Созданное распространением такового подложного от имени Государя Императора манифеста преступное сообщество возникло, как оказалось впоследствии, не по инициативе самих крестьян, а вследствие того, что некоторые из них, будучи высланы в 1875 г. за участие в прежних волнениях по Чигиринскому уезду в Киев, под надзор полиции, были вовлечены в сообщество предложениями и настояниями неизвестного молодого человека, назвавшегося „государевым комиссаром Дмитрием Найдою". Последний, предъявив крестьянам приобщенные к настоящему делу „царские бумаги", успел склонить их принять присягу на служение делу сообщества. Затем, по подстрекательству того же Найды, упомянутые крестьяне в своем селении Шабельниках, а потом и в других местах стали собирать дружины, причем именовавший себя Найдою неоднократно предпринимал поездки по деревням и селам Чигиринского уезда, организуя сообщество и поддерживая в крестьянах решимость к вооруженному восстанию в недалеком будущем.

В скором времени сообщество настолько увеличило число своих членов, что старосты выбрали из среды себя атамана и составили особые списки дружинников, которые и передали упомянутому „комиссару", а также заготовили пики, установили пароль „Воздвиженье" и быстро стали разносить пропаганду бунта по окрестным селам. Распространившись далеко за пределы Шабельницкой волости, сообщество охватило села и деревни 12 других волостей и к половине 1877 г. насчитывало уже около 1000 членов. Вследствие сего, признавая свою организационную деятельность оконченною, сообщество решило начать свои действия с 1-го октября 1877 года.

Между тем ранее сего, начиная с марта месяца того же года до подлежащих властей стали доходить сведения, указывавшие на существование среди крестьян Чигиринского уезда преступного сообщества, которое вскоре и было обнаружено, причем 3-го сентября, в деревне Талалаевке, был задержан сам „комиссар Найда", оказавшийся сыном священника Яковом Стефановичем.

При производстве исследования по этому делу было установлено, что ближайшими помощниками Стефановича в дел организации сообщества были рядовой Лейба Дейч и дворянин Иван Бохановский, состоявшие также как и сам Стефанович членами Киевских революционных кружков.

...Вышеизложенные обстоятельства установлены вполне приобщенными к делу вещественными доказательствами, отобранными при обысках во время производства по сему делу следствию, а именно: 1) подложным манифестом, 2) уставом сообщества с приложенною к нему присягою и 3) списком, лиц, входивших в состав староств и имен и прозваний присяжных и их поручителей, а равным образом и приговором Правительствующаго Сената, рассматривавшим по существу дело об означенном тайном сообществе в отношении привлекавшихся к оному лиц, за исключением лишь трех главных организаторов „тайной дружины"— Стефановича, Дейча и Бохановского, которые в мае 1878 г. бежали из Киевского тюремного замка при содействии ныне осужденного государственного преступника Михаила Фроленко.

Деятельное участие названных лиц в организации преступного сообщества, отчасти уже признанное, как упомянуто выше, Правительствующим Сенатом вполне устанавливается по отношение к обвиняемому Стефановичу его собственным сознанием, данным при следствии, до совершения побега, а также показаниями некоторых осужденных и допрошенных по сему делу лиц.

Объяснения Стефановича и других лиц заключаются в нижеследующем.

Признавая факт составления и распространения подложного от имени Государя Императора манифеста и, организования среди крестьян тайного сообщества, Стефанович показал, что узнав о волнениях в Чигиринском уезде, он решил принять в них участие, мечтая, по его выражению, возбудить восстание и в других частях государства. Узнав, что некоторые из крестьян высланы уже в Киев под надзор полиции, он, Стефанович, розыскал одного из них, а именно: Лазаря Тененику и через него познакомился с другими его односельчанами. Придя, из бесед с крестьянами, к заключению, что они возбуждены против властей и даже, не доверяют Наследнику Престола, считая своим защитником лишь Самого Государя Императора, Стефанович решил воспользоваться таким настроением крестьян и составил соответствующие, по его мнению, сему настроению „тайную грамоту" и „устав тайной дружины", которые, по отпечатании их за границею, при посредстве Дейча, были привезены осенью 1876 года в Киев. В Филиппов пост того же года, Стефанович вновь розыскал вышеупомянутых крестьян и, предъявив последним составленные им документы, объяснил, что был у Государя и получил от него приказание передать крестьянам, что Царь один для них ничего сделать не может, потому что ему в том препятствуют Наследник и дворяне, вследствие чего, Государь повелевает составить тайные дружины, заготовить оружие и действовать открытою силою. Крестьяне, после некоторых увещаний, изъявили свое cогласие вступить в сообщество, и затем Стефанович привел их к присяге по составленному им самим присяжному листу, в особо нанятом для этой цели доме, на Житомирской улице, где вновь разъяснил устав и грамоту и затем предложил крестьянам отправиться в свои селения и набирать членов дружины.

Первоначально на родину отправился только Лазарь Тененика, который, вернувшись в Киев, сообщил, что односельчане его требуют личного приезда Стефановича для разъяснения смысла устава. Стефанович, однако, не похал сам на место, а снабдил Тененику печатным уставом с приказанием передать таковой грамотному Ефиму Олейнику, с которым он, Стефанович, познакомился за это время, с тем, чтобы Олейник набирал членов дружины и приводил их к присяге. На Фоминой неделе Тененика, по условию, вновь явился в Киев, откуда Стефанович с Тененикою и с другим своим товарищем отправились по железной дороге в гор. Черкассы, а оттуда на лошадях в деревню Разсошинцы к крестьянину Охнименко. В доме последнего Стефанович читал собравшимся крестьянам печатанную тайную грамоту и по требованию Ефима Олейника, вместе со своим товарищем, принял присягу в удостоверение того, что они также члены дружины; здесь же Олейник был избран атаманом, так как в это время было уже составлено до 20-ти староств. Затем, перед отъездом своим из деревни Разсошинцы, Стефанович толковал смысл устава, выразил требование о заготовлении пик и передал Ефиму Олейнику и Ивану Шоковому два экземпляра печатанного устава и несколько форм присяги. С конца мая и по август 1877 года, Стефанович имел несколько свиданий с крестьянами в разных местностях Черкасского и Чигиринского уездов, причем снабжал крестьян экземплярами устава и деньгами как для кассы дружины, так и для других нужд, так например для жены Лазаря Тененики, который в то время был уже арестован. Последнее свидание было назначено на 29 сентября, но оно не могло состояться по случаю ареста Стефановича.

В заключение своего показания Стефанович объяснил, что во все время сношения его с крестьянами он называл себя Государевым комиссаром Дмитрием Найдою.

Отставной унтер-офицер Ефим Олейник и крестьянин Лазарь Тененика дали подробные объяснения о своей деятельности в организации сообщества, при чем изложили таковую согласно с обстоятельствами, указанными Стефановичем.

Из означенных показаний, между прочим, видно, что комиссар Найда, уговорив Лазаря Тененику и других его односельчан вступить в сообщество, заставил их прежде всего принять присягу, стоя на коленях перед Крестом и Евангелием, при чем предварительно сам выполнил, по требованию крестьян, ту же клятву и затем уже прочел и разъяснил им тайную грамоту, напечатанную на большом листе с золотыми краями и с печатями Государя и комиссаров. В означенной грамоте, по удостоверениям Олейника и Тененики, говорилось о необходимости вооруженного восстания. Из тех же показаний далее оказывается, что, по вступлении в сообщество Олейника, он первый приступил к приводу крестьян к присяге, которая затем стала выполняться днем и ночью по разным домам, так что к 1-му марта вступивших в сообщество членов оказалось 250 человек. Вследствие этого в ночь на 1-е марта, дружинники собрались в степи, около местности „Раскопана-Могила" и выбрали 10-ть старост. По передаче впоследствии списков дружинников комиссару Найде, последний уговаривал крестьян непременно набрать к Покрову дню (1-е октября) три общества по 500 человек каждое, что, по его словам, должно было составить округ.

Крестьяне Иван Писковой, Антон Комаренко и Андрей Приходько признали полную справедливость обстоятельств, указанных в предыдущих показаниях в отношении деятельности крестьян и комиссаров по организации сообщества „тайная дружина".

При задержании Стефановича в 1877 году и доставлении его в гор. Киев, он был предъявлен Олейнику, Писковому, Тененике и Комаренко, которые признали в нем того самого комиссара Дмитрия Найду, о котором они упоминали в своих показаниях.

Бежавший, как уже было сказано выше, до окончания настоящего дела, Яков Стефанович вновь был задержан в Москве 6 февраля 1882 г. под фамилией дворянина Огрызко. По предъявлении ему упадающего на него по Чигиринскому делу обвинения, Стефанович признал себя виновным в организации тайного сообщества среди крестьян Чигиринского уезда и подтвердил данные им в 1877 г. по означенному делу показания.

III

Покушение на цареубийство и приготовления к нему, предпринятые: 1) близ гор. Александровска, Екатеринославской губернии, 18 ноября 1879 года; 2) близ гор. Москвы, 19 ноября того же года и 3) в гор. С.-Петербурге, летом 1880 года.

После липецкого съезда и во исполнение принятых на нем решений, среди „народовольцев" закипела работа. Государственный преступник Степан Ширяев принялся за изготовление динамита для нужд сообщества, государственный преступник Александр Михайлов занялся изысканием близ Москвы, на линиях Николаевской или Московско-Курской железных дорог места, удобного для производства взрыва Императорского поезда; другие же видные деятели сообщества, в конце сентября 1879 года съехались в гор. Харьков для ближайшего обсуждения подробностей плана, который неминуемо бы привел к желанной цели — цареубийству.

1

Из показаний умершего обвиняемого Гольденберга, между прочим, видно, что в 20-х числах сентября 1879 года в Харьков прибыли кроме него, Гольденберга, еще Николай Колодкевич, Андрей Желябов, называвшийся среди местного кружка „Борисом", Баранников (Кошурников) и Пресняков, которые привезли с собой около 3-х пудов динамита, рабочие: Окладский и Тиханов и Татьяна Лебедева. По приезде в Харьков, Гольденберг познакомился с бывшим студентом горного института, севастопольским мещанином Петром Абрамовым Телаловым, получившим затем в Харькове прозвище „старосты", и вскоре с ним сблизился. По просьбе Гольденберга, желавшего ознакомиться с настроением харьковского кружка, знакомыми его, Гольденберга, в квартире учителя Маныча была устроена сходка, на которой присутствовал и Телалов, при чем Гольденберг произнес речь с целью познакомить сочувствовавшую революционному движение учащуюся молодежь с программой вновь народившейся „партии народной воли". Впоследствии была вновь устроена сходка на квартире студента Осипова, на которой говорил Желябов и присутствовали почти все вышеупомянутые, прибывшие в Харьков революционные деятели, в том числе и Телалов. Кроме означенных сходок, имевших целью ознакомление молодежи с террористической программой, съехавшиеся в Харьков „народовольцы" решили приступить к приготовлениям к взрыву Императорского поезда еще в двух местах, кроме Москвы, а именно: под Александровском, по линии Лозово-Севастопольской железной дороги, и под Одессой. Сделав все нужные приготовления для проведения своих замыслов в исполнение, сообщники разъехались в избранные ими места: Желябов, Якимова, прибывшая к этому времени в Харьков, Тиханов и Окладский — в Александровск, Татьяна Лебедева, с частью привезенного в Харьков и хранившегося у Гольденберга динамита — в Одессу, где уже находился Михаил Фроленко; Гольденберг — в Москву для принятия участия в начатом уже там подкопе, а Телалов, посвященный во все замыслы и вступивший в это время в ряды народовольцев, остался в Харькове для организации местных революционных кружков и для содействия, в чем окажется нужным находившимся в разных пунктах, соумышленникам.

Участие Телалова в преступных замыслах вышепоименованных лиц и содействие его успешному осуществлению задуманного цареубийства, кроме оговора его Гольденбергом и фактов посещения им, совместно с Гольденбергом и Желябовым, квартир некоторых студентов, подтверждается еще следующими обстоятельствами, удостоверенными при дознании надлежащими свидетельскими показаниями:

1) В половине октября 1879 г., Телалов вместе с Гольденбергом, привезли на квартиру студента Кузнецова завернутый в рогожу предмет, оказавшийся земляным буравом, с просьбой спрятать таковой на некоторое время; не имея возможности хранить бурав у себя, Кузнецов передал его товарищу своему Сыцянко, у которого он и находился до конца октября, когда Иван Окладский потребовал его от Кузнецова и увез в Александровск.

2) По окончании совещаний, уезжая из Харькова в Москву, Гольденберг поручил Телалову, оставленный на своей квартире чемодан с динамитом, передать Желябову при проезде его через Харьков, для чего привел Талалова в свою квартиру и просил хозяйку, акушерку Сикорскую, передать чемодан Телалову по его требованию. При проезде Желябова в Александровск, Телалов получил чемодан от Сикорской и передал его на вокзале железной дороги по назначению.

3)Через несколько дней после покушения 19 ноября под Москвой, Телалов просил Сыцянко принять к себе на хранение некоторые вещи и в тот же вечер привез к нему на квартиру две спирали Румкорфа, пучек изолированной проволоки, коробочку с запалами, два заряженных револьвера и три кинжала, каковые предметы были отобраны у Сыцянко по обыску 27 ноября 1879 года.

Независимо от сего, из показания Гольденберга видно, что во время харьковских сходок, прибывший в Харьков рядовой Лейба Дейч, возбудил вопрос о том, что так как цареубийство должно совершится очень скоро, то этим событием желательно было воспользоваться не только террористам, для их политической цели, но и для целей всей „революционной партии". Вследствие чего было предложено напечатать „манифесты" для распространения их в народ после цареубийства, а для успешного достижения этой цели, иметь своих людей по деревням. С этим вопросом близко соприкасался Телалов, которому было известно содержание и цель манифестов и который должен был подыскать людей на местах, годных для распространения революционных воззваний.

Все вышеизложенное удостоверяется приговорами: С.-Петербургского Военно-Окружного Суда и Особого Присутствия Правительствующего Сената по делам о 16 и 20 лицах, осужденных за государственные преступления; показаниями умершего обвиняемого Григория Гольденберга; государственных преступников: Степана Ширяева и Ивана Окладского; протоколом обыска у Сыцянко и показаниями студентов Блинова, Кузнецова и Сыцянко, а также акушерки Сикорской.

Задержанный в С.-Петербурге 16-го декабря 1881 г. под именем Семенова, Севастопольский мещанин Петр Абрамов Телалов, признавая свою принадлежность к тайному сообществу, именующему себя „партией народной воли'', подтвердил в общих чертах все вышеизложенные обстоятельства, относящиеся до его преступной деятельности осенью 1879 г. Разбирая отдельные события, Телалов, в показании своем признал свое участие как на сходках, на которых Гольденберг и Желябов знакомили молодежь с программой „партии народной воли", так и в совещаниях, на которых велись с ним, Телаловым, переговоры об удобнейшем хранении разных, доставленных в Харьков орудий и приспособлений, предназначавшихся для задуманных уже тогда посягательств на цареубийство. Далее Телалов признал, что согласившись содействовать планам злоумышленников, он передал Кузнецову на хранение бурав, увезенный впоследствии в Александровск, а затем в конце октября, передал Желябову на вокзале железной дороги динамит, оставленный Гольденбергом на квартире Сикорской, при чем тогда же узнал определенно от Желябова, какие именно места избраны для посягательства на цареубийство, по пути следования Государя Императора из Крыма в С.-Петербург. Наконец, несколько дней спустя после московского покушения, он, Телалов поместил на квартиру к Сыцянко спирали Румкорфа, запалы, проволоки и оружие.

2

Как уже было сказано выше, в октябре 1879 г., Гольденберг уехал из Харькова в Москву для принятия участия в работах по подкопу полотна Московско-Курской железной дороги. В начале ноября участниками этого злодеяния были получены сведения, что Государь Император, в виду дурной погоды, проследует с южного берега Крыма сухим путем. В виду возникших опасений, что наличного динамита будет недостаточно для успешного взрыва Императорского поезда под Москвой, а также в виду того, что по случаю изменения пути следования Государя Императора дальнейшие приготовления к цареубийству под Одессой становились излишними, Гольденберг был отправлен 9 ноября в Одессу, с целью перевезти имевшийся там динамит в Москву. В Одессе Гольденберг остановился у Колодкевича, проживавшего под именем Сидоренко, от которого и получил динамит. Во время пребывания своего в Одессе Гольденберг виделся в квартире Колодкевича с известным ему еще ранее за члена исполнительного комитета Савелием Соломоновым Златопольским, с которым, равно как и с Колодкевичем, говорил о московском подкопе, и, между прочим, указывал на недостаток имеющихся для сего дела денежных средств. На следующий день после этого разговора, 13 ноября, Златопольстй пришел снова в квартиру Колодкевича и передал Гольденбергу 300 рублей для московскаго предприятия. В тот же день Гольденберг выехал из Одессы в Москву, а на следующий день был арестован в Елисаветграде с динамитом и деньгами.

13 апреля 1882 года в гор. Москве был задержан под именем Боголепова Елисаветградский мещанин Савелий Соломонов Златопольский, который, признав себя членом "партии народной воли", объяснил, что оговор его Гольденбергом совершенно ложен, что ни о каких замыслах на цареубийство осенью 1879 года ему известно не было, и что в начале ноября 1879 г., в присутствии Гольденберга, на квартире Колодкевича он передавал деньги, но не Гольденбергу и не 300 руб., а Колодкевичу, 500 руб., которые ему были переданы последним на хранение.

3

Неудавшиеся покушения на жизнь в Бозе почившего Государя Императора, осенью 1879 г., в виду принятого на липецком съезде решения, побудили участников преступного сообщества предпринять новые приготовления для достижения своей злодейской цели.

Весною 1880 г., в г. Одессе и, летом того же года, в С.-Петербурге, приготовлялись два посягательства на жизнь Государя Императора, большая часть участников которых осуждена уже приговорами Особого Присутствия Правительствующего Сената по делам: о злодеянии 1-го марта 1881 г, и о 20 лицах, обвинявшихся в государственных преступлениях. Относительно приготовления в гор. С.-Петербурге, государственный преступник Меркулов объяснил, что катаясь однажды летом 1880 года в лодке с Грачевским, Желябовым, Пресняковым, Баранннковым, Александром Михайловым и Тетеркой, он, Меркулов, слышал происходивший между названными лицами разговор о необходимости заложить динамит под какой-то мост по Гороховой улице с целью посягнуть на жизнь Государя Императора. При этом Баранников, по словам Меркулова, предполагал применить одновременно со взрывом моста и метательные снаряды. Из содержания означенного разговора Меркулов заключил, что покушение было уже решено ранее сего, между упомянутыми лицами. Впоследствии Меркулов видел Желябова, подъехавшего в лодке к пристани близ сада Михайловского Дворца, при чем бывшие с ним в лодке Тетерка и Баранников объяснили Меркулову, что ездили доставать динамит из под моста на Гороховой улице, но безуспешно.

По исследовании дна Екатерининского канала под каменным мостом и близ него, 4 мая и 6 июня 1881 г., были обнаружены 4 гуттаперчевые подушки, наполненные черным динамитом, в количестве около 7 пудов, с запальными стаканами в одной паре подушек.

По осмотре экспертами заключавшегося в подушках черного динамита, между прочим, было установлено, что по химическому своему составу, означенный динамит близко подходит к динамиту, вынутому из мины, которая была заложена под Малую Садовую улицу из лавки Кобозева.

Государственный преступник Макар Тетерка, подтвердив в общих чертах показание Меркулова, присовокупил, что все приготовления к взрыву были окончены и в назначенный день Желябов, при содействии его, Тетерки, должен был произвести взрыв, но к назначенному времени он, Тетерка, по неимении часов, на место свидания не явился, а в тот же самый день в Бозе почивший Государь Император благополучно проследовал на южный берег Крыма.

Из всех участников означенного преступления, оставался нерозысканным лишь сын дьякона Михаил Федоров Грачевский. Будучи задержан в С.-Петербурге в ночь на 5 июня. 1882 г. Грачевский, признав свою принадлежность к тайному сообществу, именующемуся „партией народной воли", от разъяснения своей преступной деятельности отказался.

IV

Покушение на кражу из Кишиневского Губернского Казначейства.

В декабре 1880 г., в г. Кишиневе, по Варфоломеевскому переулку, во дворе Швейцарской гостиницы, во флигеле, рядом с Губернским Казначейством поселились неизвестные мужчина и женщина под именем супругов Мироненко, у которых в качестве кухарки проживала также какая-то неизвестная личность, не предъявившая местной полиции своего вида на жительство.

Вскоре по приезде, означенные лица своею крайне уединенною жизнью обратили на себя внимание полиции, а после того, как паспорты Мироненко были осмотрены полицией, они немедленно, в январе 1881 г., выехали из Кишинева, несмотря на то, что квартира была нанята ими на год.

Впоследствии обнаружилось, что в одной из комнат квартиры Мироненко был прорезан пол и в образовавшемся отверстии в полтора аршина длиною и 3/4 аршина шириною, начат подкоп под Казначейство, засыпанный ко времени его обнаружения рыхлою землею, причем и самое отверстие в полу оказалось заложенным отрезками половых досок, а образовавшиеся про этой работе щели, замазанными и закрашенными.

Приговором Особого Присутствия Правительствующего Сената, последовавшим 9/15 февраля 1882 г. по делу о 20 лицах, обвинявшихся в государственных преступлениях, уже установлено: а) что означенный подкоп совершен лицами, принадлежащими к тайному сообществу, присвоившему себе название „русской социально-революционной партии", с целью похищения из Казначейства денег, необходимых сообществу для достижения его целей, причем начатые работы не могли быть доведены до конца по причинам, не зависевшим от участников преступления и б) что кроме супругов Мироненко, оказавшихся государственными преступниками Михаилом Фроленко и Татьяною Лебедевою, в упомянутом подкопе принимали также участие государственные преступники Фриденсон и Василий Меркулов. Из показания Меркулова видно, что покушение на кражу денег из Кишиневского Казначейства было сделано по указанию ныне казненного преступника Желябова и что в Одессе была приготовлена квартира, в которой могли бы скрыться участники подкопа в случае успешного совершения кражи из казначейства.

Все участники означенного преступления уже осуждены приговором Правительствующего Сената, за исключением проживавшей в квартире Мироненко, в качестве кухарки, неизвестной женщины, личность которой не была обнаружена до последнего времени, так как все имевшиеся в отношении ее указания сводились лишь к тому, что она женщина молодая и называлась „Анна", „Ганька" и „Киевская".

По задержании 20 июня 1882.г. дворянки Антонины Игнатьевой Лисовской, она, признавая свою принадлежность к террористическому сообществу, показала, что с конца 1880 г. до половины января 1881 г. проживала в Кишиневе в качестве кухарки у Мироненко под именем „Анны" с целью совершения посредством подкопа похищения денег из местного казначейства, при чем и принимала непосредственное участие в земляных работах. От дальнейших объяснений по существу упадающего на нее обвинения Лисовская отказалась.

По предъявлении Лисовской мещанам Семену и Анне Галахиным и Приставу г. Кишинева Дунскому, означенные лица признали в ней ту самую женщину, которая проживала в г. Кишиневе в квартире супругов Мироненко в качестве кухарки последних.

V

Злодеяние 1 марта 1881 года.

Неуклонно преследуя мысль о цареубийстве, члены преступного сообщества, именующего себя "партией народной воли", в виду неуспеха, постигшего сделанные для достижения этой цели весной и летом 1880 г. приготовления, в конце того же года, собравшись в С.-Петербурге, умыслили вновь посягнуть на священную жизнь в Бозе почившего Государя Императора.

Для успешного осуществления на этот раз злодейских замыслов, вожаки сообщества решили привлечь к делу все наличные силы террористической фракции и применить к новому покушению, родившуюся уже ранее сего мысль совместного действия взрыва, путем подкопа одной из улиц столицы при проезде Государя Императора, и метательных снарядов, изобретением и усовершенствованием систем которых были озабочены так называемые „техники" сообщества.

Наиболее удобное место для совершения злодеяния было выбрано на основании указаний, доставленных особым „отрядом", систематически следившим под руководством ныне казненной государственной преступницы Перовской, за выездами почившего Монарха и за обычным путем следования Его Императорского Величества по улицам столицы. Выбор пал на Малую Садовую улицу и вслед затем сообщество немедленно приступило к осуществлению задуманного плана.

В начале декабря 1880 г. подвальное помещение в доме графа Менгдена по Малой Садовой улице было нанято под сырную лавку за 1200 р. в год, крестьянином Евдокимом Ермолаевым Кобозевым, который тотчас же, при посредстве нанятых им рабочих, принялся отделывать помещение.

В первой комнате, имевшей выход на Малую Садовую улицу, были устроены: прилавок и вдоль задней и боковых стен полки, забранные внизу досками, а самые стены были оклеены обоями. В соседнем отделении подвала, имевшем два окошечка на Малую Садовую улицу и предназначавшемуся для жилья, были также сделаны разные поправки и, между прочим, наружная стена была обшита тесом.

7 января 1881 г. Евдоким Кобозев вместе с женщиной, называвшейся его женой Еленой Федоровой, переехал в новое помещение из дома № 11 по Невскому проспекту, где он проживал с женой в меблированных комнатах, содержимых крестьянкой Маргаритой Афанасьевой. Вскоре после открытия лавки, называвшиеся супругами Кобозевыми обратили на себя внимание как соседних торговцев, так и местной полиции неумелым ведением дела, приемами и привычками, несоответствовавшими их занятиям и несвойственными простым торговцам. Кобозев казался человеком, стоявшим гораздо выше состояния, жена же его ходила в шляпке, курила папиросы и часто не ночевала дома.

Вместе с тем местная полиция обратила внимание на то обстоятельство, что лавку Кобозевых посещали какие-то подозрительные люди, которые, уходя поздно ночью, видимо старались не быть замеченными дворниками. Одна из таких личностей, будучи прослежена околоточным надзирателем Исаем Дмитриевым, скрылась от него на извозчике-лихаче.

Вследствие павшего по вышеуказанным основаниям на лавку Кобозевых подозрения, в помещении лавки, 28 февраля 1881 г. был произведен местною полицией, при участии техника Мравинского, осмотр, который однако не дал никаких результатов. Тем не менее во время осмотра, по удостоверению бывшего участкового пристава Теглева и дворника Самойлова, Кобозев казался смущенным и был бледен, „как смерть".

Все изложенное удостоверено показаниями спрошенных при дознании: бывшего пристава Теглева, помощника его Лерепланда, управляющего домом графа Менгдена Петерсона, дворника Самойлова, околоточного надзирателя Дмитриева, Маргариты и Екатерины Афанасьевых и государственного преступника Рысакова, а равно протоколами осмотров домовых книг дома графа Менгдена по Малой Садовой ул. и д. № 75 по Невскому проспекту.

4-го марта 1881 г., вследствие заявления дворников дома графа Менгдена о том, что содержатель сырной лавки Кобозев с женой скрылись из занимаемого ими помещения; а в самой лавке найдена сырая земля и орудия землекопания, был произведен новый осмотр означенной лавки. На этот раз по прибытии на место Судебного Следователя, в жилом отделении подвала, смежном с лавкой, под ближайшим к ней окном был обнаружен пролом наружной стены и подкоп под Малую Садовую улицу.

По осмотру судебным следователем, при участии экспертов, как внутренности лавки и смежных к ней помещений, так и самого подкопа, оказалось следующее: в самой лавке, в стоявших в ней бочке и кадке и за обшивкой нижней части задней и боковых стен, было усмотрено значительное количество земли; такая же земля была найдена под сиденьем дивана, в жилом отделении подвала, а рядом, в подвальных помещениях, оказалось 9 деревянных ящиков, наполненных землей, большая куча земли, прикрытая сверху слоем сена и 6 мокрых мешков, в которых по-видимому носили землю. Кроме сего в разных местах были найдены землекопательные и минные инструменты. В жилом помещении, под первым от входа окном, часть деревянной обшивки наружной стены свободно отодвигалась, обнаруживая отверстие в стене, ведущее в подземную галерею, обложенную внутри досками и простирающуюся на две с лишком сажени под полотно улицы.

В отверстии оказалась гальваническая батарея и стеклянка с жидкостью для снаряжения батареи, а от последней шли вдоль по мине проводы, оканчивавшиеся зарядом, состоявшим из черного динамита в количестве около двух пудов, заключенного в стеклянной бутыли и жестяном цилиндре. По заключению эксперта, генерал-майора Федорова, система заряда и запалов вполне обеспечивала взрыв, от которого должна была образоваться среди улицы воронка до 2 1/2 сажень в диаметре, а в соседних домах были бы вышиблены оконные рамы и могли бы обвалиться печи и потолки.

Паспорт, по которому проживали Кобозевы, оказался подложным, а, настоящее Евдоким Ермолаев Кобозев и жена его Надежда Свиридова, а не Елена Федорова, проживающими — Кобозев в г. Воронеже, а жена его в деревне на родине.

При дальнейшем исследовании преступной деятельности сообщества, именующего себя „партией народной воли", были получены указания как на личности, скрывавшиеся под именем супругов Кобозевых, так и на ближайших участников подкопа, выведенного из нанятой Кобозевыми лавки.

Приговором Особого Присутствия Правительствующего Сената, состоявшимся 9/15 февраля 1882 г. по делу о 20 лицах, осужденных за государственные преступления, признано, что под именем Елены Федоровой Кобозевой проживала государственная преступница Анна Васильева Якимова.

Из показаний осужденного по упомянутому делу Василия Меркулова были почерпнуты данные к установлению личности, именовавшейся Кобозевым, который оказался дворянином Юрием Николаевым Богдановичем, разыскивавшимся уже по обвинению в государственном преступлении.

Независимо от сего из показаний того же Меркулова оказалось, что кроме руководительства предприятием, именовавшийся Кобозевым принимал и непосредственное участие в работах по подкопу и первый, вместе с государственным преступником Баранниковым (Порфирием), приступил к пролому наружной стены подвала.

13 марта 1882 г., в Москве был задержан проживавший под именем сына надворного советника Прозоровского дворянин Юpий Богданович, в котором свидетели: Теглев, Лерепланд, Новиков, Самойлов, Ульянов и Екатерина Афанасьева признали лицо, имеющее большое сходство с именовавшимся Кобозевым, а Маргарита Афанасьева признала в нем положительно того самого Кобозева, который в конце 1880 г, нанимал у нее меблированную комнату в доме № 75/1 по Невскому проспекту.

Привлеченный к делу в качестве обвиняемого, дворянин Юрий Николаев Богданович, признавая свою принадлежность к организации партии „народной воли" и свое участие в злодейском преступлении 1-го марта 1881 г. в качестве хозяина сырной лавки в доме графа Менгдена по Малой Садовой улице, где он, проживал под именем Кобозева, от дальнейшего разъяснения своей преступной деятельности отказался.

Одновременно с приготовлением к подкопу в Малой Садовой улице, некоторые члены преступного сообщества занялись подготовлением второй части - злодейского плана — организацией вспомогательного нападения посредством метательных снарядов.

Как уже было сказано выше, мысль о применении метательных снарядов, в качестве вспомогательного средства, при взрыве посредством мины какой-нибудь местности во время проезда Государя Императора, зародилась среди цареубийц значительно ранее: так государственный преступник Баранников, при обсуждении в начале лета 1880 г. проекта взрыва Каменного моста, предлагал употребить в дело и метательные снаряды.

Такой взгляд на метательные снаряды, как на вспомогательное, а не главное средство к совершенно цареубийства объяснялся тем обстоятельством, что разрушительная сила нового изобретения „техников партии народной воли" не была еще испытана.

Подобного взгляда на метательные снаряды держался, как это видно из собственных его объяснений, и один из изобретателей употребленных впервые 1-го марта 1881 г. снарядов, ныне казненный государственный преступник Кибальчич.

Ближайшую организацию нападения с метательными снарядами принял непосредственно на себя казненный государственный преступник Андрей Желябов. Занимаясь устройством среди учащейся молодежи особых групп для революционной агитации между фабричными рабочими, Желябов организовал осенью 1880 г. особый, так называемый „террористический отдел", имевший ближайшей целью охрану рабочих кружков от шпионов. В состав названного отдела, малочисленного по числу своих членов, вошли некоторые вновь примкнувшие к революционному сообществу лица из среды учащейся молодежи и некоторые болеe интеллигентные рабочие.

Для совещаний с лицами, вошедшими в состав „террористического отдела", Желябов указал квартиру в д. № 27/1 по Троицкому переулку, где с 15 сентября 1880 г. и по 17 февраля 1881 г. проживали под именем супругов Николаевых государственные преступники: Геся Гельфман и Макар Тетерка.

В этой квартире, около половины февраля 1881 г., Желябов, по показанию Рысакова, „кликнул клич", вызывая добровольцев для совершения, посредством метательных снарядов, покушения на жизнь в Бозе почившего Государя Императора Александра Николаевича. На вызов Желябова откликнулись четыре человека, которые 1-го марта, вооруженные снарядами, ожидали проезда почившего Монарха сначала в Малой Садовой улице, а затем на Екатерининском канале.

Приговорами Особого Присутствия Правительствующего Сената по делу о злодеянии 1-го марта и о 20 лицах, обвинявшихся в государственном преступлении, установлено, что вышеозначенными четырьмя метальщиками были: бывший студент Технологического Института Игнатий Гриневицкий, бросивший смертоносный для Государя Императора снаряд и умерший от полученных при взрыве ран; ныне казненные государственные преступники: Николай Рысаков и Тимофей Михайлов, и избавленный по особому Монаршему милосердию от смертной казни Иван Емельянов.

По собственному показанию государственной преступницы Геси Гельфман, квартира ее в Троицком переулке была „конспиративною". Из этой квартиры Гельфман прямо переехала в д. № 5, по Тележной улице, где была устроена новая квартира, специально предназначенная для тех участников злодеяния 1-го марта, которые должны были действовать метательными снарядами. В этой последней квартире Кибальчич объяснял заговорщикам устройство снарядов; в ту же квартиру, утром 1-го марта, Перовская и Исаев принесли четыре снаряда, при чем Перовская, начертив на конверте приблизительный план местности, указала метальщикам и самый порядок действия.

Из показания Перовской, Рысакова и Емельянова видно, что весь успех задуманного злодеяния был рассчитан на взрыв мины в Малой Садовой улице — на „центральный удар", как назвала его Перовская, в ожидании которого метальщики должны были стоять на четырех углах Малой Садовой, не входя однако в нее и только после того как раздастся „звук" должны были проникнуть в Малую Садовую и бросить свои снаряды. Изменение в обычном пути следования Государя Императора в Михайловский манеж побудило Перовскую подать заговорщикам условленный заранее сигнал, по которому они должны были перейти на набережную Екатерининскаго канала и там действовать с одними лишь снарядами.

Тяжкие поранения, повлекшие за собой мученическую кончину в Бозе почившего Государя Императора Александра Николаевича, и более или менее опасные повреждения, полученные 20 лицами, из числа Свиты Его Императорского Величества и находившихся на набережной прохожих, имевшие последствием смерть некоторых их них, горестной действительностью своей доказали, что разрушительная сила снарядов, изготовленных так называемыми "техниками" шайки цареубийц, превзошла ожидания самих изобретателей этого смертоносного орудия.

При дальнейшем исследовании злодеяния 1 марта 1881 г., усилия производивших дознание в одинаковой мере были направлены на обнаружение как непосредственных исполнителей злодеяния, так и тех лиц, которые принимали участие в изобретении и снаряжении упомянутых снарядов, а также к открытию квартир, в которых изготовлялись снаряды.

24 января 1881 г., при производстве дознания, возникшего вследствие ареста государственного преступника Александра Михайлова, были получены указания, что в начале 1880 года „террористы" имели в Петербурге две квартиры, из коих в одной, помещавшейся в доме № 37 по Б.Подъяческой улице, приготовлялся динамит, а в другой, в доме № 11 по Подольской улицею, помещалась тайная типография. В первой из этих квартир проживали неизвестные лица под именами Григория Еремеева, Анны Давыдовой и Марии Поликарповой, а во второй: Bacилий Агатескулов, жена его Надежда Семенова и Евгения Климович. В ближайших отношениях к означенным квартирам находились осужденные ныне государственные преступники: Исаев, Кибальчич, Якимова, Терентьева, Желябов и Колодкевич, а также розыскивавшиеся до последнего времени Грачевский и Ивановская.

Осмотрами домовых книг в вышеуказанных домах удостоверено, что Еремеев, Давыдова и Поликарпова проживали в д. № 37 по Б. Подъяческой улице с 5 января по 15 июня 1880 г., а Агатескулов с женой и Евгенией Климович проживали в доме № 11 по Подольской улице с 8 мая по 23 июля 1880 г.

Означенные сведения подтвердились, в главных своих частях, показаниями государственных преступников: Исаева, Якимовой и Лебедевой, признавших жительство свое в д. № 37 по Б. Подъяческой улице, и Кибальчича и Терентьевой, удостоверивших факт проживания их в д. № 11 по Подольской улице — первого под именем Агатескулова, а вторая — под именем Климович. Кроме того Кибальчич признал, что посещал квартиру Исаева в д. № 37 по Б. Подъяческой улице.

Давая некоторые разъяснения по делу о злодеянии 1 марта, государственный преступник Кибальчич, между прочим, показал, что входя вместе с двумя лицами в состав так называемого „технического отдела", он, вместе с этими лицами, участвовал в изобретении и снаряжении метательных снарядов, взрывы которых причинили смертельные поранения почившему Монарху.

Григорий Исаев, в свою очередь, признав свое участие в приготовлении динамита, употребленного при взрыве Зимнего Дворца и заложенного под Каменным мостом, объяснил, что изобретение системы воспламенения метательных снарядов посредством стеклянных трубочек, наполненных серной кислотой, принадлежит ему.

Из вышеизложенных же показаний Рысакова видно, что 1 марта утром два метательных снаряда были принесены в Тележную улицу Исаевым.

При дальнейшем ходе исследования получились более определенные указания на личность третьего техника, оказавшегося сыном дьякона Михаилом Федоровым Грачевским.

Государственный преступник Меркулов, в ряду сделанных им разоблачений, в отношении Михаила Грачевского, известного среди революционных деятелей под прозвищем „птицы", между прочим показал: 1) что квартиру Геси Гельфман, в д. № 27/1 по Троицкому переулку, где помещалась типография „Рабочей Газеты", в числе других лиц, посещал и Грачевский, который приносил с собою какие-то жестянки, при чем ему, Меркулову, приходилось часто видеть в этой квартире жестяные обрезки разной величины; 2) что в начале 1881 г. он, Меркулов, вместе с Желябовым, Кибальчичем, Гриневицким, Рысаковым и Тимофеем Михайловым ездили в Парголово пробовать метательные снаряды, из коих один был принесен на место, назначенное для сбора, близ Клиники Вилие, Грачевским и передан им Кибальчичу и 3) что Грачевский посещал какую то конспиративную квартиру, помещавшуюся в Могилевской улице.

Посещение Грачевским квартиры Гельфман, кроме Меркулова, подтвердил и обвиняемый по настоящему делу Антон Борейша.

При исследовании же последнего указания Меркулова оказалось, что, с 21 июля и по 3 ноября 1880 г., в д.№ 2/126 по Могилевской улице, проживал некий Вуженицкий с женою и кухаркой Марфой Васильевой, при чем дворник означенного дома Мартьян Васильев признал в государственных преступниках Исаеве и Терентьевой -- Вуженицкого и Васильеву, которые 3-го ноября вместе с женой Вуженицкого внезапно скрылись из квартиры.

Людмила Терентьева признала факт проживания своего под именем Васильевой.

2 мая 1881 г., под именем Костецкой, была задержана в С.-Петербурге на улице дворянка Людмила Терентьева; а 5 мая было обнаружено, что Терентьева под именем Трофимовой, проживала в д. № 42/14 по Подольской улице, в квартире Верейских мещан Григория и жены его Надежды Пришибиных, которые, однако, до прибытия полиции успели скрыться.

По осмотру квартиры Пришибиных, в одной из комнат был найден типографский станок со всеми принадлежностями для печатания разных изданий преступного содержания в значительном количестве экземпляров, носившие на себе следы недавней отпечатки, разные рукописи революционного характера и множество вещественных доказательств преступной террористической деятельности, из которых обратили на себя особое внимание: 1) девять стеклянных банок, наполненных черным динамитом в количестве около 4-х пудов, совершенно сходным по своему химическому составу с динамитом, извлеченным из мины, подведенной под М. Садовую улицу; 2) готовый метательный снаряд, устроенный по той же системе, как и снаряды, употребленные при злодеянии 1-го марта; 3) граната, заряженная порохом и картечью с проведенным к ней стопином; 4) яды: опий, стрихнин и цианистый калий 5) два кинжала, стилет и 9-ть так называемых финляндских матросских ножей, 6) два револьвера, патроны к ним и значительное количество дроби; 7) бланки для письменных видов и 8) разные шифрованные письма и записки.

Обвиняемый по настоящему делу Антон Борейша, признав свое участие в типографских работах в квартире именовавшихся Пришибиными, в которой он проживал довольно долгое время, заявил, что еще до 1-го марта, в комнате, где помещался типографский станок, хранилась корзина с взрывчатыми веществами, которой ему было запрещено касаться. Описывая свое пребывание в квартире Пришибиных, план которой он начертил при дознании наизусть, Борейша, между прочим, указал, что 1-го марта 1881 г., вечером, в типографию пришел Исаев и принес с собой рукописную прокламацию „к рабочим" по поводу события 1-го марта, которую как он, Борейша, так и Пришибины и Исаев печатали всю ночь. При этом все они удивлялись, что в городе так тихо. 3-го марта, вечером, по требованию Пришибина, снабдившего Борейшу деньгами, последний выехал в Москву, при чем провожавший его Пришибин искал между отъезжавшими „немца", оказавшегося впоследствии государственным преступником Лангансом, чтобы познакомить его с Борейшей.

По предъявлении дворникам дома № 42/14 по Подольской улице Ананию Зорину, Прокопию Яковлеву и Федору Ульянову задержанных по обвинению в государственных преступлениях сына дьякона Михаила Грачевского и дочери священника Парасковьи Ивановской, все названные свидетели признали в них тех самых лиц, которые с ноября 1880 г. и по май 1881 г. проживали в означенном доме под именем и по паспорту верейских мещан, супругов Пришибиных.

Дворник дома № 11 по Подольской улице, крестьянин Иванов, по предъявлении ему Парасковьи Ивановской, признал в ней лицо вполне похожее на жену Агатескулова (Кибальчича), проживавшую в означенном доме, как уже выше сказано, с 8-го мая по 23-го июля 1880 г.

Обвиняемые Михаил Грачевский и Парасковья Ивановская отказались от всяких объяснений по поводу участия их в злодеянии 1-го марта, но при этом Ивановская признала себя членом „исполнительного комитета", а Грачевский сознался в том, что под именем Пришибина проживал в конспиративной квартире в доме № 42/14 по Подольской улице, с ноября 1880 г. и по май 1881 г.

Использован материал с сайта "Народная Воля" - http://www.narovol.narod.ru/

Здесь читайте:

Персоналии "Народной Воли", "Земли и Воли", деятели революционного движения 1870-80-х гг. и другие действующие лица

 | АБ | БА | ВА | ГА | ДА | ЕА | ЖА | ЗА | ИА | КА | ЛА | МА | НА | ОА |

| ПА | РА | СА | ТА | УА | ФА | ХА | ЦА | ЧА | Ш-ЩА | ЭА | ЮА | ЯА |

Народная воля, революционно-народническая организация, образовалась в августе 1879 г.

Земля и воля, тайное революционное общество, существовало в 1870-е гг.

Петрашевцы, участники кружка М. В. Петрашевского (1827-1866).

Россия в XIX веке (хронологическая таблица)

"Процесс 17-ти"

Процесс 17-ти народовольцев (продолжение)

Процесс 17-ти народовольцев (окончание)

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

 Проект ХРОНОС существует с 20 января 2000 года,

на 2-х доменах: www.hrono.ru и www.hronos.km.ru,

редактор Вячеслав Румянцев

При цитировании давайте ссылку на ХРОНОС