Александр Байгушев

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

XPOHOC

ФОРУМ ХРОНОСА

НОВОСТИ ХРОНОСА

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА

ИСТОРИЧЕСКИЕ ОРГАНИЗАЦИИ

РЕЛИГИИ МИРА

ЭТНОНИМЫ

СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ

МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ

КАРТА САЙТА

АВТОРЫ ХРОНОСА

Александр Байгушев

АНТИ-БУШИН

= памфлет =

Тринадцать пунктов анамнеза садиста

7. Почему русификацию партии и советской власти «Мракобес» Бушин считал «антисоветчиной» и крамолой?

Теперь о личном. Бушин всегда чуть что начинает кипятиться, что ему якобы мстят за критику, что с ним сводят счеты. Еще раз подчеркну, что у меня нет и никогда не было к Вл. Бушину никаких личных счетов. Я хоть шапочно знаком с ним уже полвека (с 60-х годов), но в отличие от других «Мракобес» меня ни разу не «воспитывал». Понимал, что я (с моим фундаментальным образованием и конспирологическим опытом работы) ему не зубам. А «Мракобес» кого только «ни воспитывал» в нашем союзе писателей. Список только с именами им «пригвожденных»  (наколотых, как трупики бабочек в альбом безжалостного энтомолога), который мне дали в литературной энциклопедии, занимает несколько убористых страниц. Но на меня, повторюсь, слава Богу, опасливый «Мракобес», как моська на дога, никогда не нападал. Я тоже старался брезгливо держаться от него подальше и не давать ему повода для сближения со мной. «Сближения», за которым, как я видел, всегда затем следовал разрыв и бешеное параноическое сведение счетов с трибуны партсобрания или даже через печать. От таких истеричных типов всегда полезнее держаться подальше. Тем более, мне определенно что-то подозрительно не нравилось в его писательской карьере. Не поклянусь, что у нас в «русском клубе» тогда была определенная оперативная информация. Хотя Святослав Котенко, зам. председателя секции пропаганды категорически мне как секретарю «Русского клуба» запретил посылать писателю Вл. Бушину пригласительные билеты на публичные «вторники». Мы, русские националисты, все в 60-х собрались под «крышей»  ВООПИК – Всероссийского Общества Охраны памятников истории и культуры на общественных началах. И Святослав  Котенко, человек, близкий стратегической разведке (мы с ним вместе заканчивали специфическое, поставлявшее кадры специалистов по международному «литературному модернизму» и конспирологии романо-германское отделение филфака МГУ), формально «всего лишь» сотрудник отдела критики журнала «Молодая гвардия», а практически-то скрытый «мотор» журнала и «мотор» ВООПИК (Святослав рано сгорел, весь отдаваясь конспирологии и «русскому сопротивлению»)  тоже был зам. предом сугубо на общественных началах. Но также - и академик, лауреат Ленинской премии Игорь Васильевич Петрянов-Соколов, сам  наш председатель, и другой его зам. академик Борис Александрович Рыбаков, директор сразу двух академических институтов – Истории СССР и - Археологии - тоже все пылали чистым энтузиазмом хотя бы на общественных началах возродить «Русскую идею». Мы собирались по вторникам в Высокоперовском монастыре на Петровке, 28 в актовом зале ВООПИК и обсуждали актуальные доклады, поднимавшие из могилы «спецхранного» забвения почвенную традиционную, основанную на Православии русскую культуру. Для маскировки Петр Палиевский придумал хитрое, занудно супернаучное название «Комиссия секции пропаганды ЦС ВООПИК по комплексному изучению памятников истории и культуры». Но очень скоро все в Москве стали  звать наши «вторники» «Русским клубом», а потом и по всей стране закрепилось название за пропагандистскими мероприятиями ВООПИК имя  звонкое, непривычно откровенное, долгожданное - «русские клубы».

Это было в советское время, когда «жучки»-прослушки андроповский КГБ ставил даже в туалетах.  Поэтому когда Святослав Котенко скупо буркнул про Бушина, что он «чужой», я не стал задавать лишних вопросов. Мне и самому было как-то не слишком понятно, вследствие чего довольно серенький выпускник Литинститута был тогда вдруг избранно допущен  аж в спецархивы самого ИМЭЛ (Института Маркса-Энгельса-Ленина при ЦК КПСС) для… написания исторических романов о жизни самого «коммунистического Идола» - Карла Маркса. Никто он был! Даже не парторг, а лишь дешево показушный «убежденный», то есть «барабанный» коммунист». Ну, разве что активный красный «воинствующий безбожник», страстный поклонник «Емельяна Ярославского» (Минея Израилевича Губельмана), «бывший фронтовик» «товарищ Бушин».  И вдруг такое доверие от ИМЭЛ. С «дисером» Бушина не приветили (для науки уж слишком мало культурен и плохо образован оказался, никак не тянул!). Но ведь дали еще более лакомый кусок. Самой Мариэтте Шагинян, ленинскому биографу, которая еще была жива, вежливо отказали. Популярному комсомольскому писателю Анатолию Тихоновичу Гладилину, тогда еще не «жидовствующему диссиденту», а номенклатуре - зав. отделом культуры в «Комсомольской правде» вежливо отказали. А Владимира Сергеевича Бушина выбрали. Благодаря чьей волосатой, как у самого Маркса, руке на нем, как в доску своем, «они» остановились? Какая «красная паутина» за ним стоит? Нет, нет, я не имею виду «бывшую» (хотя разведки никогда не бывают бывшими) особо секретную разведку «Интернационала», более мощную, даже чем  Лубянка. Упаси Господи, я ничего не имею в таких случаях в виду. Я употребляю термин «красная паутина» сугубо в умозрительном качестве. Однако очень лоб почешешь, прежде, чем с Бушиным связываться.  Романы «Ничего, кроме всей жизни. Страницы жизни Карла Маркса и Фридриха Энгельса», «Его назовут генералом. Страницы жизни Ф. Энгельса», «Эоловы арфы. Роман в новеллах» - получились у «товарища Бушина» такими же нечитаемые, как их длинные, претенциозно вымученные заголовки под «поток разорванного сознания». Графоманские, лубочно «деревянные», отвратительно фальшивые и примитивные до умопомрачения  бушинские романы потом пылились годами в порядке принудительного ассортимента на полках книжных магазинов и библиотек. Но сам Бушин искренне тогда решил, что он по неписаному рангу встал выше даже своего всюду гремевшего благодаря блистательным, дышащим правдой военным повестям однокурсника по Литинституту и тогда якобы для Бушина своего «товарища» Бондарева. Потому что именно ему, а не какому-нибудь там Юрию Бондареву было доверено партией лихо намалевать для простонародья бумажные иконы «красного Идола». И уже тогда же - именно еще в 60-70-х Бушин взял на себя миссию «сверхбдить». Стал святее папы римского в своих публичных поучениях вся и всех и, как болтали, в совершенно искренних «иезуитских» сигналах на еретиков – злостных, по его бушинскому непререкаемому мнению, от советской власти гнилых отступников. Тогда уже начался бушинский доброхотный «литературный СМЕРШ»

Вот еще откуда, из какого темного лабиринта  ниточка к сегодняшнему накаченному «грязными технологиями», раскрученному «Мракобесу» (как, еще раз напомним, он сам себя величает) Владимиру Сергеевичу Бушину тянется. Ну, а тогда мы «Мракобеса» сразу «перекрыли». Я неукоснительно выполнил указание Святослава Георгиевича Котенко, подкрепленное кивком головы со стороны официального «зав. кадрами» общества, бывшего полковника КГБ Ивана Андреевича Белоконя, бывшего зав. кадрами «Литгазеты». Естественно, оставшегося в «действующем резерве КГБ»,   но нашего, очень русского человека, повязанного через меня  и Котенко на личную стратегическую разведку и контрразведку Генсека Брежнева и «сливавшего» в КГБ «процеженную» нашу,  «в наших интересах» выправленную информацию. И -  мнимому патриоту Бушину мы дали от ворот поворот не только в нашем центральном «Русском клубе», но и во всех наших дочерних организациях и разветвлениях движения «русского сопротивления». И в «Памяти», группировавшейся вокруг журнала «Наш современник», и в многочисленных «Витязях», «Пересветах», «Ослябях», «Александрах Невских» и «Дмитриях Донских», что взошли широкой патриотической россыпью вокруг «Молодой гвардии», и уж конечно во всех местных клубах и организациях самого ВООПИК.

Нет, я не скажу, что мы тогда уж так убоялись проникновения в наши ряды сексота. Мы не разводили в «русских клубах», вообще во всем так называемом «русском сопротивлении» никакой крамолы. Восстанавливали памятники истории и культуры, рожденные на древних православных традициях? Да! Но наши тогдашние позиции были, - жирно это подчеркиваю, - абсолютно просоветскими. Другое дело, за какую (в каком облике?) советскую власть мы были? Конечно,  хлебнувшие «оттепели» (она была мутной, она была самодурной, но люди перестали дрожать перед ГУЛАГом, хоть на кухнях, но уже могли сами думать, говорить), мы были за демократическую советскую власть – без «ежовых руковиц». На самом деле «оттепель» была декоративной. Как я уже говорил, исследователи, например, заместитель директора Государственного архива России, руководитель Центра изучения и публикации документов В.А. Козлов обращают внимание «на всплеск политических репрессий после знаменитого антисталинского ХХ-го съезда КПСС, противоречащий мифу о хрущевской «оттепели»». Но важно, что люди тогда заговорили о свободе, и мы все поверили в наступающую свободу. К тому же, мы были за свою, за русскую советскую власть. Это было на знамени «русских клубов». Ну, какая в этом крамола? Однако  отщепенческие типы, вроде Бушина, тогда, следуя Энгельсовской, впитанной ими с марксизмом, установке на презрение по отношению ко всему русскому, переполошились. Допусти мы типов, вроде Бушина, в «русское движение» и, наверняка, мы столкнулись бы с массой доносов на нас в КГБ только за то, что мы себя открыто и гордо стали называть русскими.

Сейчас с легкой руки мракобесов типа Владимира Бушина через официальные властные структуры  подкидывается провокационная мысль, что это мы, русские, через «русские клубы» подготовили и духовно вооружили инакомыслие и взорвали советскую власть. Вот выпущенный по федеральной целевой программе «Культура России» официальный показательный сборник документов «Крамола. Инакомыслие в СССР при Хрущеве и Брежневе 1953-1982. Рассекреченные документы Верховного суда и Прокуратуры СССР» - ответственный составитель О.В. Эдельман (М., Материк, 2005). Цитирую: «С конца 1970-х годов (это когда наши «русские клубы» под эгидой ВООПИК вошли в силу и проникли своей сетью во все уголки страны, а на самом-то деле еще с конца 60-х годов – А.Б.) все активнее вели себя идеологи подпольного и полуподпольного русского национализма. Имевшие возможность, в отличие от либеральных диссидентов, апеллировать к чувствительным струнам национальной души, спекулировать на националистических предрассудках недовольного народа». Бушин в «Дуэли» (2006, №35) отрицает «русское подполье и полуподполье», он, поскольку его туда не впустили, с раздражением пишет о «русских катакомбах» как о якобы «новинках русской фантастики». Опубликованных сейчас секретных документов из архивов Прокуратуры «Мракобес» предпочитает не видеть. А сколько еще доносов и сигналов единомышленников Бушина до сих пор хранят под ржавым замком спецархивы Лубянки. До сих пор, в отличие от всей Восточной Европы, у нас при установлении «демократии» однако не рассекретили и не выдали обществу на позор своих добровольных сексотов и клеветников?! Меня же Бушин даже и сейчас третирует за «полуподполье русских клубов» в иронических выражениях.  Но вот факты. Ни Брежнев, ни Суслов, ни Черненко действительно никогда не были в «русских клубах» ВООПИКа и здороваться там с нами за руки, как иронизирует Бушин, не могли. Но «русскими делами» все трое высших партийных лидеров очень и очень всегда интересовались. Именно ведь по личной инициативе Брежнева ВООПИК и было в 1965 году, то есть сразу же после его прихода к власти, организовано. До этого своего Общества по Охране памятников истории и культуры  в РСФР не было – были, процветали такие общества во всех остальных союзных республиках. Но русских людей советская власть предпочитала держать в «манкуртах»: русским помнить о своих памятниках истории и культуры, чтобы не обидеть евреев и не впасть в антисемитизм, не полагалось. Брежнев поломал эту троцкисто-хрущевскую практику после того, как негласный «Русский Орден» внутри партии поддержал его в антихрущевском (= антитроцкистском) перевороте. Больше того. ВООПИК по закрытой схеме было выведено из-под надзора КГБ, и  надзор за ним был доверен высшему руководству партии, лично М.А. Суслову и К.А. Черненко. Последний, как главный кадровик партии,  черпал среди активистов ВООПИК кадры для партийной номенклатуры, особенно на местах. Ну, а в ответ и мы старались вести себя очень осторожно, не допуская перехлестов и прямой крамолы.

Лучше всего, пожалуй, наши тогдашние позиции формулирует от нашего имени Станислав Куняев в своем трехтомнике обнаженно откровенных писательских воспоминаний «Поэзия. Судьба. Россия» (М., изд. «Наш современник», 2005). В первой книге этого трехтомника «Русский человек» Станислав Куняев прямо отвечает на вопрос, тогда стоявший перед нами ребром. Он, на мой взгляд, пожалуй, даже уж слишком решительно отсекает с плеча: «Но, к сожалению, и с русскими националистами вроде Леонида  Бородина и Владимира Осипова мы не могли окончательно породниться, потому что их «русское диссидентство» по-своему тоже было разрушительным. А мы стремились к другому: в рамках государства, не разрушая его основ, эволюционным путем изменить положение русского человека и русской культуры к лучшему, хоть как-то ограничить влияние еврейского политического и культурного «лобби» на нашу жизнь. Нам казалось, что шансы для такого развития событий у истории есть. И они были. Разрушать же государство по рецептам Бородина, Солженицына, Осипова, Вагина с розовой надеждой, что власть после разрушения перейдет в руки благородных русских националистов? Нет, на это мы не могли делать ставку. Слишком высока была цена, которую пришлось бы заплатить в случае поражения. Кстати, именно такую цену за совершившуюся антисоветскую авантюру наше общество и наш народ и платит сегодня».

Этот текст Станислава Куняева применительно к тому времени абсолютно честен. Да, мы именно так все чувствовали. Мы в «русских клубах» всех уровней, хотя и считали себя «русским сопротивлением», но никак не равняли себя с «диссидентами», преследуемыми КГБ.  Напротив, патриотические силы в партии и советской власти всегда могли против диссидентских разрушительных действий решительно опереться на нас. На «русские клубы», на «Память», на ВООПИК. А мы в свою очередь хотели от партии и советской власти все лишь их собственной русификации. То есть следования не заоблачным интересам раздувания глобального «Мирового Пожара» без национальных границ (не известно, во имя кого? не  во имя ли тех же «глобалистов» = в наших глазах «международного сионизма»), а опоры на фундаментальные почвенные традиции нашей древней Империи «Москвы – Третьего Рима». Мы, русские, хотели русификации советской власти во имя ее же собственного укрепления. Мы настойчиво внушали партии и советской власти, что надо  опереться на 87% населения, составляющих  «державообразущую нацию». То есть на русских. Но нас при этом в чем, в чем, но уж никак нельзя было обвинить в узком национализме и, тем более, ксенофобии, потому что мы действовали во имя высших общих интересов всего русского многонационального этноса. Включая субэтносы «великороссов» (=русских по советскому паспорту) и «малороссов», то есть окраинцев – украинцев; и белорусов, и «младороссов», то есть всех кавказцев; и  субэтносы наших русских татар, и русских якут и тех же наших «русских евреев». Правы ли мы были? И получилось ли что у нас? Это проблемный вопрос. Но уж совершенно точно, что крамолы против советской власти в наших действиях никакой не было. Мы, напротив, хотели, чтобы она стала для нас более родной, более своей, русской.

Сейчас с подачи таких, как мракобес Бушин, однако стало модным реконструировать те наши позиции и выдавать их якобы за заранее изнутри спонтанно заданные как  антисоветские. Бушин в интервью для сборника «Пламенные реакционеры» гадко гвоздит самого Валерия Ганичева (в то время – открою уж «тайну века» - фактического вождя «русского сопротивления» вместе с Юрием Прокушевым). Цитирую «Мракобеса» Бушина: «Конечно, катастрофа советской власти изменила мир. Но почему она произошла? В одной из твоих (то есть Владимира Бондаренко – А.Б) предыдущих бесед с председателем Союза писателей Валерием Ганичевым, меня поразило одно место. Он рассказывает, что была создана крыша для русских патриотов. Их притесняли, их обвиняли в национализме, и, чтобы смыть с себя обвинения в чрезмерной русскости, они устраивали заседания то в Тбилиси, то еще где-нибудь в национальной республике. И вот в 1972 году они летели из Тбилиси в Москву. Когда пролетали над Краснодаром, над Кубанью, то Сергей Семанов и Вадим Кожинов встали, вытянулись в струнку, и возгласили: «почтим память русского генерала Лавра Корнилова, трагически погибшего в этих местах». И это 1972-й год. Валерий Ганичев – главный редактор крупнейшего и влиятельнейшего издательства «Молодая гвардия» (а по закрытому списку Полибюро «кадрового резерва №1», то есть на выдвижение для высшей партноменклатуры, – кандидат на место Суслова – А.Б.), другие немалые должности занимали. Вадим Кожинов позже вспоминал, мол, у него лишь в шестидесятых годах был краткий период диссидентства. Это неправда. 1972 год. Они все чтят память лютого врага советской власти. Разложение проникло чрезвычайно высоко, и антисоветизм становился моден именно в кругах наших чиновных верхов, а не в народе. Все они, упомянутые Ганичевым патриоты, - интеллигентные, высоко образованные люди. И они были уже в семидесятые годы антисоветчики. Мне однажды Валентин Сорокин, наш поэт и сопредседатель Союза писателей, тот же вопрос задал: «Почему так сразу все рухнуло?» Я ему ответил: «Так ты почитай свои стихи, и тем более статьи. Они же – антисоветские. Ты изображаешь Ленина, черт знает как. Мавзолей изображаешь в поэме «Багровая скала», как какой-то кровавый волдырь на теле земли.  Вот поэтому все и рухнуло враз. Все эти настроения проникали, как метастазы, во все слои, в том числе  и в руководящие».

Вот эту песню мракобеса Бушина о том, что это именно «русское сопротивление» во главе с самим Валерием Ганичевым, а не они, либералы, развалили советскую власть сейчас охотно и поддерживают Швыдкие. Я продолжу цитировать выпущенный по федеральной целевой программе «Культура России» официальный показательный сборник документов «Крамола. Инакомыслие в СССР при Хрущеве и Брежневе 1953-1982. Рассекреченные документы Верховного суда и Прокуратуры СССР» - ответственный составитель О.В. Эдельман. Здесь с подачи мракобесов Бушиных прямо таки сатанинский танец отплясывается на якобы подрывном полулегальном «русском сопротивлении», процветавшем при советской власти брежневского периода:

«Подобные (то есть под флагом защиты памятников русской культуры – А.Б) нападки на власть за ее недостаточную «русскость» способны были привлечь гораздо больше плебейских сторонников и сочувствующих, чем либеральные идеи правозащитников. При этом любая попытка публично дискредитировать «русскую правую» обернулась бы против самой власти – ведь не о «реставрации капитализма», а о «патриотизме», национальных святынях вели речь русские националисты, выстраивая изощренные демагогические схемы. Да еще предлагали исключительно простые объяснения: дела идут плохо, потому что у руководства страной стоит много евреев, иногда подобные утверждения сопровождались даже «статистическими» выкладками, довольно широко ходившими по рукам.  …Один из сотрудников аппарата ЦК КПСС  в приватной беседе  цинично излагал планы соединения коммунистической организации РСФСР с «русской идеей». Все эти «интеллигентные» экзерсисы были приправлены изрядной долей вульгарного плейбейского антисемитизма. Информация КГБ при Совете Министров СССР в ЦК КПСС от 28 марта 1981 года о распространении так называемого «русизма» по своему тону и содержанию очень напоминала аналогичные документы середины 1960-х годов гг., когда тайная полиция столкнулась с новой формой оппозиционности и с тревогой и озабоченностью пыталась понять своего нового противника».

Относительно операции КГБ «против новой формы антисоветской оппозиционности» (так было в особо секретном тексте) я здесь не буду распространяться. Это была особая «психологическая операция» лично Андропова (не то Файнштейна, не то Флеккенштейна – он в своей секретной, но теперь обнародованной объяснительной в ЦК КПСС поменял написание фамилии, путая следы своих предков) в ходе его внутренней борьбы за власть с Брежневым. Та «психологическая операция» КГБ была  целенаправлена против «русских клубов», как главной опоры Брежнева,  а конкретным мальчиком для битья был избран идеолог «русских клубов» историк профессор Семанов – на тот момент главный редактор самого массового журнала «Человек и Закон». И я подробно, кому та особо секретная записка Андропова в Политбюро интересна, пишу о ней в предисловии к популярной (уже 8-е издание) исторической монографии профессора Сергея Семанова «Дорогой Леонид Ильич» (М., Эксмо - Алгоритм, 2007). Видимо, поэтому Вл. Бушин так нервозно отреагировал, иронически присоединив Сергея Семанова к лику тех вождей, кому я как нижестоящий чиновник закрытой партноменклатуры (службы «К» - контрпропаганды) по службе пожимал руки. Но здесь я подчеркну  только суть той особо секретной записки Андропова в Политбюро от 28 марта 1981 года. Тогда Комитету Госбезопасности, контролировавшемуся сверху еврейскими кадрами внука ювелира Флеккенштейна, и любимой андроповской «Пятке», то есть антиконституционному 5-му управлению КГБ по борьбе с инакомыслящими во главе с генералом Ф.Д. Бобковым, который, сдав советскую власть, перебежит со своими кадрами со знанием дела обслуживать «Еврейский конгресс» олигарха СМИ Гусинского, - всей этой местечковой «компаше», засевшей на Лубянке как на своей малине, очень не нравилась неизменно патриотическая и охранительная по отношению к брежневскому режиму, опекавшаяся, открою уж секрет Полишинеля, личной стратегической разведкой и контрразведкой Генсека Брежнева позиция «русских клубов» - позиция ВООПИК и всего «русского сопротивления». Леонид Ильич Брежнев нас очень ценил. Мы ведь через «русские клубы» отобрали у КГБ его всевластие, мы лучше делали за КГБ его работу – бороться с антисоветчиками, с прозападным «диссидентством». А заодно и с «жидовствующими» отщепенцами, вроде Бушина. Над КГБ посмеивались – нам верили.

Контигент, с которым еще как-то мог работать КГБ, его специально созданная политическая полиция – пресловутая «Пятка», 5-е управление по борьбе с идеологической диверсией, специально созданное Андроповым, - этот контигент составляли только Бушины. То есть «Красный Хам» в различных его подвидах. Люди духовно уграниченные, рожденные преимущественно в 20-х годах под надзором «Емельянов Ярославских» (Минеев Израилевичей Губельманов». «Манкурты», потеявшие свою историческую память и свою урожденную Совесть (то есть подсознательную православную соборную религиозность). Это была та грязная глина, из котрой политическая полиция КГБ еще как-то сились что-то лепить. Все остальное общество давно прозрело и мучительно искало (и находило в ВООПИК!) свои духовные корни. К этому времени Генсек Брежнев окончательно разочаровался в андроповском КГБ и на уровне международной стратегии. Он подписал по рекомендации  Андропова «Третью корзину» Хельсинских соглашений с ее «правами человека» и «общечеловеческим ценностями». Но КГБ Андропова само-то не подготовилось и не подготовило общество к восприятию «третьей корзины». В нашем обществе не были заранее организованы гражданские организации по защите прав человека и общечеловеческих ценностей. Поэтому Запад сам подсуетился, вместо КГБ и Агитпропа Суслова, и возникли всякого рода «Хельсинские группы» по правам человека, субсудировавшиеся Западом – по сути, подрывные организации.  Уже  вдогонку, перестраивая систему пропаганды и налаживая гражданское общество личная стратегическая разведка оргазивала журнал «Человек и Закон». На него по личной рекмендации Брежнева (подсказанной из ВООПИК) был поставлен идеолог «русских клубов» Сергей Семанов. Но Андропов, хотя Семанов дружил с его дочерью Ирой, воспринял назначение Семанова как подрыв престижа КГБ и недоверие к  эффективности своей «Пятки» - 5-го управления по борьбе с инакомыслящими во главе с «жидовствовавшим» местечковым генералом Ф.Д. Бобковым.

В это же время, окончательно, потеряв доверие к Ю.В. Андропову в его возможностях сколько-нибудь плодотворной работы по «Третьей корзине», Брежнев  изымает из системы  КГБ и передает в руки гражданской организации работу с соотечественниками за рубежом. Дело в том, что КГБ к этому времени завязло в «красной паутине», которая однако духовно переоринтировалась с СССР на Израиль, на красную ветвь «международного сионизма». В результате, «электоратом» КГБ, через который он как-то мог работать за рубежом остался тоже только «Красный Хам», то есть манкурты «Бушины» в их всевозможных разноводностях. Участились провалы, в некоторых стронах вообще вместов резидентуры у КГБ  были «белые пятна». Поэтому Брежнев изымает из системы КГБ и заново организует Общество по культурным связям с соотечественниками за рубежем, наазвав его по имени одного из клубов ВООПИК «Родина». Одновременно Брежнев перекидывает туда под «крышу» из АПН свою личную стратегическую разведку и контрразведку. Я очень жалею, что мы не взяли тогда с собой туда Галю Милиеву-Брежневу (она пошла в МИД) – у нас для нее было бы дело, и она бы не потеряла себя. Я тогда стал заместителем главного редактора издательсткого комплекса «Родина», ответственным редактором, непосредственно отвечающим перед ЦК, лично перед Сусловом (не перед КГБ и перед Андроповым) за массовый еженедельник «Голос Родины – по статусу четвертой газеты СССР (после «Правды», «Известий» и «Литературной газеты»). КГБ тогда пыталось мне всунуть Бушина, аргументируя тем, что он, мол, имеет опыт работы на зарубежном радио. Но я отбоярился. Я постарался маскимально насытить руководящий Совет общества «Родина» людьми из ВООПИК. Впервые в Совет с санкции Брежнева был официально введен священник – нынешний патриарх Алексей Второй, а тогда митрополит Таллинский и Эстонский Редигер Алексей Михайлович. Со страниц моей газеты «Голос Родины» (а большая часть нашего тиража шла и на СССР, а не только на зарубеж) не вылезал мой друг архиепископ Волоколамский Питирим, главный идеолог Церкви, главный редактор «Журнала Московской Патриархии» с фото в полном облачении.

Работая в «Родине», я особенно остро понял, насколько опасна «бушиза» - идеология «Красного Хама» для судьбы России. Зашоренность Бушиных страшна, их духовная опустошенность ужасна, это выродки, ублюдки человеческой цивилизации, но они убеждены, что для них-то и создавалась советская власть. Что советская власть – это они. Михаил Булгаков в «Собачьем сердце» прекрасно нарисовал Бушина в типе Швондера. Такие всегда правы. Всегда они глумятся над любимым талантом – даже если это сам Иван Бунин. Они порождение «жидомасонов», но они в разы опаснее их, потому что ходят в масках «Красного Хама». Мы, русские, вроде бы должны, обязаны этих своих «жидовствующих» под красным флагом постепенно, трудно, но перевоспитывать. Мы через ВООПИК и общество «Родина» пытались это делать. Наглядной агитацией прежде всего! Но что для Бушина красота древнерусского храма на Нерли, если Бушины вообще не понимают красоты. С ними надо начинать с простых вещей, они родились «манкуртами». Для Бушина првославный храм – пустой звук. У него от златого шлема на храме не сжимается сердце.  Им заново надо давать образование. «Отщепенцы» Бушины - это  СПИД для русской нации. Их надо вести к Богу. Но как, если они поклоняются только глумлению. Если в глумлении над ближними для уродов «Бушиных» смысл жизни.

Мы в ВООПИК и в «Родине» взявали к добрым чувствам, к великому русскому прошлому. Научали гордиться своей русской национальностью. КГБ пытался противостоять нам,  сознательно разогревая антисемитизм. Внук Флеккенштейна тем самым вроде бы оправдывался, что он вовсе не снисходителен к соплеменникам, а, напротив, по отношению к ним святее папы римского со сжигавшей еретиков «святой инквизицией». Но на самом деле целью Андропова было посеять смуту, чтобы в ходе ее подавления попытаться занять пост Генсека, убрав «слишком доброго» Брежнева. Поэтому Андропов всюду накручил сигналы от единомышленников «Красного Хама», от всякого рода Бушиных. Помню, тогда Бушин особенно распустился с синалами. Андропов же устраивал провокации, вроде нелепейшего дела на честнейшего «русского поэта еврейского происхождения» (так он сам определил свой 5-й пункт в личном письме к Брежневу),  убежденного имперца Иосифа Бродского. Не брезговал антисемитскими провокациями и Суслов. «Серый кардинал» лично черными чернилами  в нескольких местах назойливо вписал в заказанную мной как ответственным редактором для моего еженедельника «Голос Родины» статью Сергея Семанова о Солженицыне его отчество не «Исаевич», а «Исаакович», объясняя: «Направим негодование масс по ложному следу, свалим наши промахи в работе с Солженицыным на «международный сионизм». В отделы кадров по всей стране шла шифровка КГБ – при приеме на работу обращать особое внимание на 5-й пункт анкеты, не допуская перенасыщенности органов массовой коммуникации евреями. То есть андроповский КГБ и сусловский Агитпропов работали практически на одних негативных эмоциях. На запугивании. А в это время мы, «русское сопротивление», напротив, сделали упор на положительные действия.  Ответственно говорю, в «русских клубах» не было и в помине ни одного антисемитского доклада. Больше того, мы особо защищали «русских евреев», поставивших свое перо и талант на службу русской империи и культуре. Лев Аннинский разрешил мне рассказать о моем визите к Андропову по поводу его персоны. Аннинский попал в закрытый черный список КГБ, согласно которому «Главлит», а попросту говоря цензура, не пропускал любые его произведения в открытую печать, искусственно блокировал издание его книг. Льву Аннинскому так КГБ мстил  как «подписанту» в защиту Синявского. Я собрал работы Аннинского и добился через Черненко приема у Андропова: «Почитайте! У Аннинского же нет никакой русской или еврейской групповщины. Он как раз скорее «промежуточный человек». Объединяющий фланги. А если есть ироническая критика некоторых недостатков советской власти, то кто о них сейчас не говорит? Это здоровая полезная самокритика». Андропов бегло почитал и при мне позвонил главе Союза Писателей СССР Маркову: «Давайте почаще печатать Аннинского – острый и полезный критик, болеет за дело, вне групповщины». Конечно, в жесте Андропова был элемент показухи – он понимал, что его жест сразу станет достоянием «русского сопротивления». Но так же настойчиво, например, мы всегда поддерживали и блестящего публициста Анатолия Самуиловича Салуцкого, писателя отдавшего душу «русской идее». Православной идее! Зачем я привожу эти два примера (а таких можно привести сотни)? А для того, чтобы было понятно, что,  – как раз в отличие, от антиконституционного чудовищного 5-го управления КГБ по борьбе с инакомыслящими, созданного по личной инициативе Андропова (Флеккенштейна), - мы в «русском сопротивлении» при советской власти были настроены не на сведение счетов с евреями за прошлое (за 1917-й год и Гражданскую войну), за «красное безбожие», за расстрелянных священников и избиение русской интеллигенции, а на то, как теперь-то, чтобы  без гражданской войны, выбраться из неприятной ситуации с возникшим бесправием державообразущей русской нации. Мы никогда не требовали ограничить, в чем-то ущемить евреев, мы требовали равноправия с евреями для себя, для всех русских - для 87% населения. Я думаю, мы и сегодня должны именно этого требовать. А тогда мы, не скрою, поддерживаемые Черненко и личной стратегической разведкой Генсека, работали на постепенную плодотворную русификацию партии и советской власти. И мы этого почти добились. А, главное, мы выключили из активной политической жизни своих отщепенцев, таких как вульгарный «Красный Хам» Бушин, использовавшийся «Иудейской партией внутри КПСС» для того, чтобы запугивать «такими дикими рожами» интеллигенцию и продвигать диссидентскую «демократию». Мы дали возможность активно заработать русской «подкорке» - русскому православному генетическому подсознанию.

Нет, я готов признать, что получалось у нас с нашей программой далеко не всё, и мы в чем-то подвели Генсека Брежднева: мы были настроены столь конформистски (а проще говоря – про-брежневски) далеко не всем составом «русского движения».  Юрий Прокушев, Валерий Ганичев, Сергей Семанов, Анатолий Софронов, Анатолий Иванов, Станислав Куняев никогда не поощряли антибрежневский экстремизм, всегда, может быть, порой даже слишком были соглашателями-конформистами. Но такие, как Михаил Лобанов, Виктор Чалмаев, Валерий Хатюшин  порой забегали вперед, подставляя под удар «Пятки» и «Бушиных» себя и всех нас. И Станислав Куняев, увы, стопроцентно прав в своих воспоминаниях даже и с последним своим особо тяжелым для нас всех упреком, относящимся к сегодняшнему дню: да, мы платим сегодня за совершившуюся антисоветскую авантюру, и да - не надо закрывать глаза на то, что кое-кто из патриотов в ней тоже, увы,  поучаствовал. 

Вернуться к оглавлению

Здесь читайте:

Александр Байгушев (авторская страница).

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА