Юрий Мухин. Антироссийская подлость
       > НА ГЛАВНУЮ > БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА > КНИЖНЫЙ КАТАЛОГ М >

ссылка на XPOHOC

Юрий Мухин. Антироссийская подлость

2003

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА


XPOHOC
ВВЕДЕНИЕ В ПРОЕКТ
БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА
ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ
ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ
ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ
СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА
ЭТНОНИМЫ
РЕЛИГИИ МИРА
СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ
МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ
КАРТА САЙТА
АВТОРЫ ХРОНОСА

ХРОНОС:
В Фейсбуке
ВКонтакте
В ЖЖ
Twitter
Форум
Личный блог

Родственные проекты:
РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙ
ДОКУМЕНТЫ XX ВЕКА
ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ
ПРАВИТЕЛИ МИРА
ВОЙНА 1812 ГОДА
ПЕРВАЯ МИРОВАЯ
СЛАВЯНСТВО
ЭТНОЦИКЛОПЕДИЯ
АПСУАРА
РУССКОЕ ПОЛЕ
ХРОНОС. Всемирная история в интернете

Юрий Мухин

Антироссийская подлость

Глава 5

Война по-польски: освобождение Польши

221. Бригада Геббельса, обвиняя СССР в преступлениях, предусмотренных Уставом Нюрнбергского военного трибунала, доказательства агрессии Советского Союза ограничивает соответствующей трактовкой событий по октябрь 1939 г. Мне для доказательства вины Польши в пособничестве Гитлеру этого недостаточно. Поэтому я вынужден рассмотреть и дальнейшую историю Второй мировой войны, оставив пока для специального расследования вопрос, кто именно расстрелял часть пленных польских офицеров в Катынском лесу.

Снова о “гнуснейших из гнусных”

222. Итак, 16 сентября 1939 года правительство Польши и главнокомандующий польской армии, бросив на произвол судьбы народ и сражающуюся армию, удрали в Румынию.

17 сентября Советский Союз начал занимать Красной Армией ту часть своей территории, которая была отнята у него Польшей в 1920 году. На этой территории находились разрозненные войска бывшего польского государства, их разоружали и задерживали, они оказались интернированными на территории СССР. Это будет правильный для данного времени термин. Интернирование — это разоружение и задержание до конца войны военнослужащих воюющих стран. Воевали Германия и Польша, СССР — нет. Он наводил порядок на возвращенной своей территории.

223. Сколько польских военнослужащих были задержаны и разоружены частями Киевского и Белорусского военных округов, никто толком не знает. Типпельскирх считает, что 217 тысяч, другие 250 и 300 тысяч. Украинский и Белорусский фронты Красной Армии отчитались о пленении 454 700 человек [1]. Эта путаница происходит оттого, что сама Красная Армия стала отпускать польских солдат по домам и в срочно организуемые НКВД лагеря для военнопленных и интернированных передала всего 130 242 человека. В том, что армия сдавала интернированных наркомату внутренних дел, странного ничего нет. Содержание пленных и интернированных — не ее дело. Во многих странах, скажем, в Англии или Италии, именно министерство внутренних дел решало подобные задачи [2].

224. Но считать польских военнослужащих интернированными приходится с оговорками. Они, безусловно, были бы интернированными, если бы правительство Польши не сбежало и само не было бы интернированным. Трусость польской шляхты создало дикий юридический казус. Польши уже нет, а ни мира, ни капитуляции не подписано, т.е. война вроде бы идет, а это значит, что Литва, СССР, Румыния и Венгрия должны содержать поляков под стражей, кормить, одевать, обувать. И до каких пор? Если бы правительство Польши осталось в Польше, то тогда с ним можно было бы заключить соглашение о возмещении убытков и любое следующее правительство Польши автоматически приняло бы на себя обязательства предыдущего. Президент и министры, сбежав из Польши, стали никем, “бывшими”. Шляхта, которая сбежала во Францию, организовала “правительство”, которое, по крайней мере, представляло готовых подчиняться ему поляков. Сколько таких поляков было — неизвестно, но это правительство хотя бы кого-то представляло. А кого, кроме себя, представляли сидящие под арестом в Румынии Мосцицкий, Рыдз-Смиглы, Бек?

225. Предположим, что Англия и Франция заключают с Германией мир, тем более что с Англией Гитлер его добивался даже после разгрома Франции. С кого СССР, Румынии, Венгрии, Литве и Латвии требовать возмещения убытков от содержания интернированных поляков? С Гитлера? А на хрена они ему нужны? Ему нужна была польская территория, а не поляки. И потом, допустим, Англия и Франция мир заключают, но Польша-то останется в состоянии войны с Германией.

Понимаете, многие варианты были бы лучше бегства из Польши польских подонков. Лучше бы они все попали в плен к немцам, поскольку в этом случае они оставались бы правительством. Отошли бы со сражающейся армией, как бельгийское правительство в Первую мировую войну: уплыли бы в Англию на подводной лодке, тогда ее экипаж можно было бы считать частью сражающихся войск Польши. Но удрать в нейтральную страну, чтобы тебя интернировали — такое может только шляхта.

226. Причем, СССР еще как-то можно попрекать — сам вошел на территорию бывшей Польши. Но на шеи румын, венгров, литовцев и латышей поляки сели сами и без приглашения — мы уже тут, а теперь любите нас вечно! Венгрии надо было любить 12 польских генералов и 5400 офицеров не считая денщиков. Румынии надо было любить бывшее польское правительство, 5000 офицеров и еще даже и через год — 11 генералов [3]. И, повторяю, любить вечно.

Румынам и остальным нейтралам в этой войне передать интернированных поляков немцам было нельзя — это было бы нарушением статуса своей нейтральности и недружественным актом по отношению к воюющим союзникам бывшей Польши —Англии и Франции. Отпустить интернированных тоже было нельзя — это опять же нарушение статуса нейтральности страны и недружественный акт теперь уже по отношению к воюющей Германии. Это же какое счастье быть у Польши соседом!

227. Исключая Латвию, которая в то время норовила лизнуть Гитлера в зад как можно глубже, и Литву, которая наверняка приняла поляков злорадно ухмыляясь, остальные соседи Польши, вероятнее всего, закрыли бы глаза и дали бы основной массе поляков разбежаться по всему миру, чтобы хотя бы не кормить их. Видных министров и генералов, о которых было известно Германии, что они сбежали в данную страну, пришлось бы оставить под арестом, чтобы не раздражать Гитлера. А остальные — пусть бегут нахлебники. Благо, когда они появлялись во Франции и Англии, то можно было сваливать их побег друг на друга — эти интернированные, дескать, из другой страны сбежали. (Таким образом, к маю 1940 г. на шее Франции оказалось более 9000 польских офицеров, а после ее разгрома перебрались на острова и сели на шею англичанам 6 тыс. офицеров и 37 генералов [4]).

228. И точно так же поступил бы и Советский Союз, т.е. он точно так же дал бы интернированным на его территории полякам сбежать во Францию и Англию. В этом нет ни малейшего сомнения. Подтверждается это следующим. Как вы уже знаете, в 1938 г. Польша вместе с Гитлером отхватила часть Чехословакии. Перед войной чехи этой области были мобилизованы в польскую армию, в чешский легион. Из него попали к нам 800 военнослужащих. Уже 3 октября 1939 г. Берия предложил Политбюро ЦК КПСС содержать этих чехов отдельно от поляков в Старобельском лагере. Сталин на этом предложении НКВД лично зачеркнул соответствующий пункт и написал над ним: “отпустить, взяв с каждого подписку, что не будут воевать против СССР”. И тех чехов, кто хотел уехать и имел, куда уехать, действительно отпустили [5]. И нет никаких сомнений, что со временем, потихоньку, чтобы не раздражать Германию, отпустили бы и поляков. Но, к несчастью той части польских офицеров, которые оказались в сентябре 1939 г. в СССР, в мире появилась новая когорта польских “гнуснейших из гнусных”.

229. К уже имеющемуся законному польскому правительству, сидящему под арестом в Румынии*, добавилось еще одно польское правительство, хотя и незаконное, но зато сидящее у союзников. 30 сентября 1939 г. в городе Анжере на северо-западе Франции союзники собрали ошметки тех польских “гнуснейших из гнусных”, кто к этому времени успел к ним добежать, и назвали эту компанию правительством Польши в эмиграции. Возглавил второе правительство польский генерал В. Сикорский. Упрекать союзников не в чем — они воевали, и им каждое лыко было в строку. Было бы преступлением против своих народов с их стороны, если бы они не попытались использовать в войне с немцами хотя бы каких-то поляков.

230. Однако несмотря на то, что у несчастной Польши было теперь уже два правительства, польскому народу от этого стало только хуже. Поскольку второе правительство Польши практически тут же показало союзникам и Польше, как говорил М. Горбачев, “кто есть ху”. Поляки в эмиграции, рассмотрев на карте, что Анжер очень далеко от СССР и из него есть, куда удирать дальше, взяли и объявили в ноябре 1939 г. войну Советскому Союзу. Знай наших! Не помогли уговоры Англии и Франции не делать этого, ведь Великобритания сначала 17-го, а затем 27 октября 1939 г. довела до сведения ; СССР, что Лондон хочет видеть Польшу скромных размеров и не может быть никакого вопроса о возврате ей 'Западной Украины и Западной Белоруссии [6], а Советский Союз был признан союзниками невоюющей стороной. Но и сами поляки объявили войну, по всей видимости, не из-за ввода советских войск в Польшу, иначе бы они это сделали сразу же, как только провозгласили себя правительством. А они объявили войну только в ноябре, и это дает основание полагать, что причиной был очень дружественный акт СССР по отношению к буржуазной тогда Литве. СССР передал Литве ее столицу Вильнюс и вильнюсскую область, которые поляки уже привыкли считать собственными. По-видимому, эту обиду “гнуснейшие из гнусных” пережить не смогли.

Фото. Советские войска передают Литве г. Вильнюс.

231. То, что польское правительство в эмиграции объявило войну СССР, бригадой Геббельса тщательно скрывается, поскольку дает естественное для состояния войны объяснение многим фактам, которые бригада Геббельса пытается использовать для “доказательства” своей версии. Когда я был на приеме в посольстве Польши, то это был, по сути, главный вопрос, который явственно вызывал панику у поляков. И консул И. Ольшевский, и присутствовавший тут же М. Журавский с пеной у рта доказывали, что никакой войны поляки в эмиграции СССР не объявляли и не вели. Меня удивила эта наглость, и я спустя некоторое время передал в посольство “редкий” документ — ксерокопию статьи в “Советской исторической энциклопедии”. Вот эта статья дословно, соответствующая строка выделена мною: “ПОЛЬСКОЕ ЭМИГРАНТСКОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО — было создано 30 сент. 1939 в Анжере (Франция) из представителей польского монополистич. капитала, пилсудчиков и нек-рых оппозиционных “санационному” режиму бурж. и мелкобурж. партий. Признавало в качестве легальной основы своей деятельности реакц. конституцию 1935 и проводило антинац. и антисов. политику. П. э. п. создало на терр. Польши свои подпольные воен. орг-ции (Союз вооруж. борьбы, а затем Армию Крайову и др.), рассчитывая, однако, в основном на помощь зап. держав в освобождении Польши от нем.-фаш. оккупантов. В нояб. 1939 П. э. п. объявило состояние войны с Сов. Союзом. В июне 1940 П. э. п. переехало в Лондон. 30 июля 1941, вскоре после нападения гитлеровской Германии на Сов. Союз, пр-во СССР и П. э. п. заключили договор о взаимопомощи, по к-рому на терр. СССР были созданы польские воинские части. Весной и летом 1942 П. э. п. вывело эти части с терр. СССР на Бл. Восток. Вскоре П. э. п. открыто возобновило свои притязания на земли Сов. Украины и Сов. Белоруссии и совершило ряд др. враждебных СССР действий, что вынудило Сов. пр-во 25 апр. 1943 порвать с ним отношения. До июля 1943 пр-во возглавлял В. Сикорский, с июля 1943 по нояб. 1944 — С. Миколайчик, а с нояб. 1944 по июнь 1945 Т. Арцишевский. После создания в Варшаве в июне 1945 Врем. пр-ва нац. единства пр-ва зап. держав, связанные решениями Крымской конференции 1945, перестали признавать П. э. п. Название П. э. п. впоследствии незаконно использовали мелкие группы реакционных деятелей польск. эмиграции в Лондоне”[7].

232. Между тем, не требуется и этого, чтобы видеть, что поляки вели войну с СССР с ноября 1939 г. силами своего “Союза вооруженной борьбы”. Бригада Геббельса дает стенограмму разговора Сталина и Молотова с генералами Сикорским и Андерсом 3 декабря 1941 г. На утверждение последних о том, что еще многие поляки находятся в тюрьмах, Сталин ответил: “Мы освободили всех, даже тех, которые прибыли в СССР с вредительскими заданиями генерала Соснковского” [8]. Генерал К. Соснковский был министром обороны в польском эмигрантском правительстве Сикорского, сидевшего в тот момент перед Сталиным. Сикорский в ответ ничего не возразил и не возмутился и этим подтвердил, что его военный министр действительно организовывал диверсии и теракты против СССР. Причем, в данном случае Сталин из деликатности к собеседнику организатором войны назвал не главное лицо — самого Сикорского, — а второстепенное — Соснковского. А вот в беседе с польским послом Котом 14 ноября 1941 г. он, по записям самого посла, не стал деликатничать, поэтому посол сам его “поправил”. Кот так записал слова Сталина: “Мы освободили всех, даже тех людей, которые были засланы к нам генералом Сикорским взрывать мосты и убивать советских людей. (На самом деле это не генерал Сикорский, который послал их, а его начальник штаба Соснковский)” [9]. Как видите, и посол эмигрантского правительства Польши в Москве тоже ничего Сталину не возразил на обвинение в убийстве советских людей, а лишь постарался “отмазать” от этого дела Сикорского.

233. Да и что можно было возразить, если после объявления польским эмигрантским правительством войны СССР с мест в Москву пошли сообщения типа: “5 декабря 1939 г. Доношу: 3 декабря в 23 часа совершен террористический акт над председателем местного комитета д. Черлены Грудекского уезда Львовской области Трушем Михаилом. В окно дома Труша были брошены две ручные гранаты. Тяжело ранены Труш и его жена. Террористов на месте задержать не удалось. Выброшенной опергруп-пой арестованы Фалькевич Иосиф, агент полиции, его сыновья Фалъкевич Казимир, член фашистской организации, доброволец польской армии, и Фалькевич Войтек, руководитель фашистской организации “Стрельцы”.

Пострадавший Труш опознает террористов Фальке-вичей. Следствие по делу продолжаем, результат сообщим дополнительно. Начальник УНКВД по Львовской области Краснов” [10].

234. А эта война резко изменила положение шляхты в СССР, как той, что находилась в лагерях военнопленных, так и той, что проживала на западе Украины и Белоруссии. Поляки-труженики, как я писал выше, приняли и советскую власть, и присоединение к СССР в основной своей массе. Так, например, в Народном собрании западных областей Белоруссии, принявшем решение о вступлении в СССР, каждый седьмой был поляком. Поэтому рядовые поляки базой повстанческого и партизанского движения против СССР служить не могли. Правительству Польши в эмиграции в войне с СССР приходилось опираться на шляхту, но и тут Советский Союз быстро принял меры — выслал наиболее одиозную шляхту и их семьи в свои восточные районы. В результате посланный Сикорским и Соснковским организовать войну с СССР командующий польским подпольным “Союзом вооруженной борьбы” полковник Грот (С. Ровецкий) докладывал: “Советы имеют большую помощь местного элемента (украинцев, белорусов, еврейской бедноты), много сторонников среди молодежи, которая получила работу”; “большевики не так склонны к расстрелам людей по любому поводу и без повода, как немцы”; “не отделяются они от поляков, а перенеся борьбу на социальную почву, они смогли завоевать некоторую часть польского общества, в основном среди пролетарской молодежи и некоторой части сломленной морально интеллигенции”. Ровецкий признавал “полное безразличие” белорусов и украинцев к польской государственности. Он пришел к выводу, что “широкая работа против большевиков невозможна”, тем более что в целях “подрыва базы” СВБ органами НКВД были выселены члены семей “офицеров, фабрикантов, помещиков, крупных чиновников бывшего польского государственного аппарата” [11].

235. Сегодня бригада Геббельса пытается представить дело так, что 17 сентября 1939 на территорию бывшего польского государства ворвались, щелкая зубами, большевики и стали убивать поляков только потому, что они поляки. Сами поляки в это, скорее всего, верят — ведь они же убивали белорусских подростков под Гродно только потому, что те белорусы, убивали жителей Бромберга и Шулитце только потому, что они немцы, убивали советских людей в Едвабне только потому, что они евреи. Рабская психология не позволяет понять, что СССР при Сталине был государством народа — народ был главным в стране. И никакие репрессии против народа были немыслимы, если на то не было достаточных оснований. А польское правительство в эмиграции таких оснований дало предостаточно. И репрессии против шляхты самими поляками наверняка воспринимались если не с одобрением, то, как минимум, с пониманием. Если всю эту шляхту сегодняшней Польши какая-нибудь сила возьмет и выселит (только, ради Бога, не в Россию!), то сколько простых поляков-тружеников будут о ней горевать?

Польские войска в рядах союзников

236. Итак, с ноября 1939 г. по начало войны Германии с СССР Польша вела войну с Советским Союзом, но после того как Великобритания заключила союзный договор с СССР, Польша тоже смилостивилась и польское правительство в эмиграции 30 июля 1941 г. заключило с правительством СССР соглашение “оказывать друг другу всякого рода помощь и поддержку в настоящей войне против гитлеровской Германии”. По этому соглашению на территории СССР создавалась польская армия, которая должна была “под командованием, назначенным Польским Правительством”, “действовать в оперативном отношении под руководством Верховного Командования СССР, в составе которого будет состоять представитель польской армии”.[12] Таким образом, включенный в состав Ставки Верховного Главнокомандования, польский генерал получал возможность влиять на положение на всем советско-германском фронте. Оцените степень доверия к Польше!

237. Но и это не все. Соглашение начиналось словами: “Правительство СССР признает советско-германские договоры 1939 года касательно территориальных перемен в Польше утратившими силу”. Правда, здесь прямо не сказано, что СССР соглашается на границы 1920 г., но они и не отрицаются. Таким образом, дело осталось за Польшей — за тем, какое влияние окажет создаваемая в СССР польская армия на ход войны.

238. После подписания Соглашения Советский Союз немедленно амнистировал всех поляков на своей территории и из всех имевшихся в СССР польских граждан начал создавать польскую армию, командование над которой принял польский генерал В. Андерс. Шляхта ринулась в армию Андерса, на армейские пайки, стала записывать в качестве солдат свои семьи и захлестнула правительство СССР, схватившегося с немцами под Москвой в смертельной схватке, потоками жалоб: живем в палатках, еда плохая и т.д. В то же время, донесения НКВД о разговорах польской шляхты между собой обнадежить не могли. К примеру, остались в архивах такие высказывания.

Хельман, бывший полицейский: “Вначале мы, поляки, будем воевать против немцев, а затем, когда будем хорошо вооружены, мы повернем против СССР и предъявим требования вплоть до передачи Киева и других территорий. Таковы указания нашего национального руководителя — ксендза Сигмунда. Англия, заключив договор с Россией, пустила пыль в глаза советскому правительству, фактически она за спиной Германии тоже воюет против СССР”.

Ковцун, полковник польской армии: “Скоро придет Гитлер, тогда я вам покажу, что из себя представляет польский полковник!”

Ткач, полицейский: “Теперь нас, поляков, хотят освободить и сформировать войска, но мы покажем, как только получим оружие — повернем его против русских”.

Майор Гудановский: “Мы, поляки, направим оружие на Советы, отомстим за свои страдания в лагерях. Если только нас возьмут на фронт, свое оружие направим против Красной Армии”.

Поручик Корабельский: “Мы вместе с Америкой используем слабость Красной армии и будем господствовать на советской территории”.

Капитан Рудковский: “Большевики на краю гибели, мы, поляки, только и ждем, когда нам дадут оружие, тогда мы их прикончим”...

Поручик Лавитский: “Вы, солдаты, не сердитесь пока на Советы. Когда немца разобьем, тогда мы повернем винтовки на СССР и сделаем Польшу, как раньше была”.

Поручик Вершковский: “С Советским Союзом против Германии мы воевать не будем. Они нам вместе всадили нож в спину и посадили в концлагеря. За это мы, придет время, отомстим. В этой войне поляки выполнят роль чешской армии в годы гражданской войны”[13].

Полька Пеляцкая, прибывшая в Тоцкие лагеря для поступления в польскую армию, в своем заявлении в НКВД пишет: “В Тонком лагере нет никакого стремления к борьбе. Они довольны, что получили свободу, и при первом случае перейдут на ту сторону против советской власти. Их разговор полон цинизма и злобы к Советскому Союзу” [14].

“Среди польских солдат и офицеров имеют место также и резкие проявления антисемитизма. Генерал Андерс, хотя и принимает евреев — польских граждан — в польскую армию, тем не менее открыто проявляет антисемитские настроения. Командир 6-й п.д. Токажевский затребовал из запасного полка на пополнение дивизии 1000 солдат “римско-католического вероисповедания”. Имел место случай, когда в запасном полку всем солдатам-евреям было предложено выйти из строя для прохождения медосмотра, после которого значительное количество евреев было уволено из армии. Евреи систематически подвергаются оскорблениям со стороны солдат и офицеров польской армии” [15] — докладывал Берия Государственному Комитету Обороны.

239. Справедливости ради следует сказать, что не все поляки, даже офицеры, были одинаковы. Незадолго до бегства армии Андерса из СССР в Иран Берия сообщал ГКО в июле 1942г.:

“По сообщению уполномоченного СНК СССР при штабе польской армии тов. Жукова, поляки приступили к подготовке эвакуации польских частей из СССР.

13/VII т. г. Андерс по этому вопросу провел совещание командиров польских дивизий и отдельных частей.

Решение об эвакуации широко известно в польских частях. В связи с этим снизилась боевая учеба. Командование некоторых частей дало указание солдатам, чтобы они сдавали советскую валюту, передали польскому гражданскому населению вещи советского происхождения и на складах частей обменяли бы предметы советского обмундирования на английское.

Оперативный отдел штаба польской армии развернул работу по изучению ливийского и египетского театров военных действий. Командование 5-й дивизии приступило к перестройке по штатам английской дивизии семнадцатитысячного состава. В целом, штаб польской армии занят разработкой плана эвакуации.

За обедом у Андерса командиров дивизий на замечание генерала Токажевского, что полякам надо усилить работу против немцев в Варшаве, Андерс резко ответил:

“Нет, задача поляков разбить Роммеля”.

Наблюдается стягивание семей военнослужащих и интересующих поляков гражданских лиц в места дислокации польских частей.

С 20 мая на довольствие польских частей дополнительно зачислено 1149 человек, при этом пригодных к военной службе из этого количества только 28 человек, а остальные женщины, старики и дети.

Жуков информировал об этом Андерса и потребовал, чтобы он прекратил самочинные действия командования польских частей, предупредив, что все самовольно двигающиеся в места дислокации польских частей польские граждане будут арестовываться.

Часть польского командования крещению об эвакуации на Ближний Восток относится отрицательно. В беседе с Жуковым командир 5-й дивизии полковник Окулицкий (бывший начальник штаба польской армии) сообщил, что лично он боится, как бы польские части не превратились в колониальные войска Англии.

Выступая на вечере в честь годовщины Грюнвальдской битвы, Окулицкий, в присутствии Андерса, задал вопрос:

“От имени всех солдат я позволю задать вопрос господину генералу — почему мы до сих пор не на фронте?” Андерс возмутился, но ответа на вопрос Окулицкого не дал.

Начальник штаба польской армии генерал Шишко-Бо-гуш в частной беседе с Жуковым заявил, что “в Египет желают ехать люди, верящие в разгром Красной Армии и

разрыв коммуникаций между Советским Союзом и его союзниками на севере и на юге, а так как я верю в силу СССР и его Красной Армии, может быть больше, чем многие из ваших граждан, я не хотел бы уезжать из СССР”.

19 июля с Жуковым связался адъютант Андерса ротмистр Климковский и, попросив оставить содержание разговора в тайне от поляков, заявил следующее:

“Польская армия в СССР представляет из себя балаган, а не войско. Андерс мало сделал для того, чтобы подготовить боеспособные части. Это обстоятельство вызвало резкое недовольство со стороны молодых офицеров, которые считают единственной задачей польских войск драться как можно скорее на фронте и притом только на Восточном. Будучи в Англии, Андерс находился под большим воздействием как Сикорского, так и англичан, которые требовали от поляков согласия на эвакуацию войск на ближневосточный театр”.

Далее Климковский заявил, что он обращается к Жукову от имени группы молодых офицеров, которая намерена добиться отмены решения об эвакуации, “выгнать из армии всех баб и всякий хлам”, обратиться с просьбой к Советскому правительству дать быстрее оружие и направить на фронт.

Ввиду этого Климковский хотел бы выяснить, как Советское правительство смотрит на эвакуацию польских частей из СССР, так как, “если оно в этом не заинтересовано и рассматривает решение об эвакуации внутренним делом самих поляков”, — организация молодых офицеров намерена арестовать Андерса, Шишко-Богуша и командира 5-й польской дивизии генерала Раковского, собрать совещание командиров частей, радировать в Лондон, что польская армия из СССР выезжать отказывается, потребовать от Лондона назначения нового командующего и обратиться к советскому правительству с просьбой вооружить польские части и направить быстрее на Восточный фронт.

На вопрос Жукова, что из себя представляет организация молодых офицеров и кто к ней относится, Климковский с некоторой неохотой назвал полковника Окулицкого, зам. нач[алъника] штаба армии подполковника Весньковского, начальника учебного центра полковника Су лик- Сорнов-ского и начальника контрразведывательного отдела штаба армии подполковника Бонкевича. Точку зрения молодых офицеров, по словам Климковского, целиком разделяет прибывший недавно из Лондона епископ польской армии Гавлина.

Под влиянием названных лиц, как утверждает Климковский, находится половина офицерского корпуса. Жуков ответил, что все это он считает несерьезной затеей, и рекомендовал ему ждать решения своего командования” [16].

240. Пылкий Климковский выдавал желаемое за действительное — откуда могла взяться половина польских офицеров, желающих драться с немцами? А Сталин, видимо, еще в декабре 1941 г. понял, что ему не удастся сблизить польское воинство с немецкой армией, и, судя по всему, еще тогда махнул на него рукой, предоставив Черчиллю попытку подогнать поляков к фронту. Между Сталиным и поляками тогда состоялся следующий обмен репликами, записанный стенографистом.

“Тов. Сталин спрашивает, как же будет с советски' польским договором, если польская армия уйдет в Иран, Скрыть этого не удастся. В этом случае договор падает.

Андерс говорит, что война против немцев все равно продолжается, и ему непонятно, почему договор падает.

— Война платоническая, — говорит тов. Сталин и указывает, что польские дивизии, находящиеся в СССР, смогут через месяц-два драться на фронте. Сейчас имеются две польские дивизии, можно образовать третью и налицо будет польский корпус.

Андерс указывает, что у него много необученных солдат.

- Но ведь у Вас есть резервисты, — говорит тов. Сталин.

- Резервистов у меня 60%, — отвечает Андерс. ~ У Вас 60% резервистов, и Вы решили, что нельзя ничего сделать. Не дали досок, и Вам кажется, что все пропало! Мы возьмем Польшу и передадим ее вам через полгода. У нас войска хватит, без вас обойдемся. Но что скажут тогда люди, которые узнают об этом?” [17] пытался ударить Сталин по совести Сикорского и Андерса, но его удар пришелся в пустоту.

241. Итак, Советский Союз одел, обул и вооружил по разным данным от 75 до 90 тысяч польских солдат и офицеров. Да ведь когда вооружил! В 1941 году! Тогда, когда собственные солдаты шли в бой в гражданской одежде с учебными винтовками. Когда 7 ноября 1941 года на параде в Москве провозили пушки, взятые из музеев, а московское ополчение вооружали трофейными японскими винтовками, взятыми в войне 1904 года.

242. Но Андерс начал с того, что отправил в Англию из Советского Союза 200 польских летчиков и моряков, а в декабре уже начал требовать отправки его армии в Иран. Кончилось тем, что в разгар Сталинградского сражения, когда был дорог каждый человек и каждый автомат, армия Андерса в количестве 114 тысяч человек (вместе с семьями) сбежала через Каспийское море на Средний Восток, где англичане поставили их охранять нефтепромыслы. Вспомним, что в это время в Советский Союз (в ноябре 1942 года) стекались французские летчики, недовольные тем, что им не дают на Западе бить немцев. И эти летчики с 1943 года немцев начали бить. Они совершили 5 240 боевых вылетов, в бою погибли 42 из них, но они все-таки за войну сбили 273 и подбили 80 немецких самолетов [18]. А поляки Андерса в это время давали понять Черчиллю, что нет силы, которая могла бы их заставить приблизиться к немцам на пушечный выстрел. По этой причине в советской историографии об армии Андерса говорится крайне скупо, только упоминается, что в 1944 году она участвовала в Италии в боях под Монтекассино.

243. Уже упоминавшийся гитлеровский генерал Типпельскирх, который в начале 50-х написал “Историю второй мировой войны”, боям на Восточном фронте уделил до смешного мало внимания (хотя на этом фронте, даже по искаженным немецким данным, погибло 83% всей немецкой армии), но зато подробно описал самые мелкие операции в Африке и Италии. Например, главку “Последняя наступательная операция на Востоке”, в которой он упомянул о битве на Курской дуге, которую, кстати, начали 900 тысяч немцев и где их общие потери составили 500 тысяч человек, он написал в объеме 3,5 страниц. Даже не упомянул о самом большом за всю историю танковом сражении под Прохоровкой, где в один день было уничтожено 10 тысяч немцев и 400 их танков —две танковые дивизии в полном составе. Это при том, что Гудериан операцию “Цитадель” (Битву на Курской дуге) оценил так: “В результате провала наступления “Цитадель” мы потерпели решительное поражение. Бронетанковые войска, пополненные с таким большим трудом, из-за больших потерь в людях и технике на долгое время были выведены из строя. Их своевременное восстановление для ведения оборонительных действий на Восточном фронте, а также для организации обороны на западе на случай десанта, который союзники грозились высадить следующей весной, было поставлено под вопрос. Само собой разумеется, русские поспешили использовать свой успех. И уже больше на Восточном фронте не было спокойных дней. Инициатива полностью перешла к противнику” [19].

А вот о высадке союзников в Сицилии, где с немецкой стороны участвовали сначала две, а потом четыре дивизии, в том числе и одна танковая, Типпельскирх написал 6,5 страниц.

244. Естественно, у такого историка должны быть подробно описаны и бои у Кассино. Действительно, он подробно описывает, как одна немецкая армия, растянувшаяся поперек Италии, полгода сдерживала наступление союзников, в том числе и в том месте, где они хотели прорваться к Риму — у города и монастыря Кассино. Есть тут и про поляков. Причем аж два раза! Сначала он пишет:

“Справа к ней примыкал один корпус 8-й английской армии, который должен был наступать по долине реки Лири и у высот Кассино, а рядом с ним занял исходное положение польский корпус, получивший задачу продвигаться севернее Кассино”. (Убедил таки Черчилль поляков Андерса повоевать). И далее: “Так как польскому корпусу прорваться севернее Кассино не удалось, обстановка на этом участке оставалась сносной. Американцы же и французы, тем временем, с исключительным упорством продолжали развивать наступление в горах Ленины превосходящими силами в северо-западном направлении, выйдя благодаря этому не только глубоко во фланг 10-й армии, но одновременно и в тыл 14-й армии, удерживавшей оборону вокруг плацдарма” [20]. Больше о поляках не упоминается.

Таким образом, генерал Андерс со своими отличниками патрульно-сторожевой службы у Кассино обеспечивал немцам “сносную” обстановку, видимо, по-прежнему пытаясь удержать соотношение убитых офицеров и солдат не менее 1:30.

245. Правда, существует мнение, что все дело в трусости самого Андерса. Где-то в 50-х годах польский эмигрант в Англии Ромуальд Святек вернулся в Польшу, был арестован советскими властями, получил 25 лет лагерей, семь из них провел в Сибири, два года в ссылке и снова вернулся в Лондон. Там он написал интересную книгу “Катынский лес”, и пару оценок действующих лиц того периода нельзя не дать.

“Здесь я должен добавить, пишет он — что назначение генерала Андерса главнокомандующим польской армией в России было одной из крупнейших ошибок и продемонстрировало неспособность генерала Сикорского найти на эту должность достойного человека. Будь вместо Андерса главнокомандующим генерал Борута-Спехович, я уверен, что он не побоялся бы сражаться на Восточном фронте. Его бы не раздражал русский ржаной хлеб и сон на соломенном матраце. Он бы знал, как взглянуть в будущее, и был бы во главе польской армии, входящей в освобожденную Варшаву. Мы знаем, что генерал Андерс не мог забыть то унизительное время, проведенное в тюрьме, и дышал ненавистью и презрением к России и русскому народу, и с самого начала делал все, что было в его силах, для создания максимально плохих отношений между русским и польским командованием. Любым своим шагом он проявлял огромное нежелание, граничащее со страхом, как только поднимался вопрос об участии польской армии в боевых действиях на Восточном фронте.

С самого начала он маневрировал с целью вывести польскую армию из России на Средний Восток. Вместе с польским послом Котом они не понимали, что выполняют чрезвычайно важные функции в единственной своего рода системе, и поступили столь эгоистично, словно находились в своем собственном доме, нанося таким поведением громадный вред полякам и Польше” [21].

246. Нет, не убедительно пишет Святек, он хочет оправдать трусостью Андерса трусость тысяч польских офицеров его армии. Если бы они хотели драться с немцами, то нашли бы способ повлиять на Сикорского.

Разве в том, что французские летчики дрались с немцами в России, заслуга только майора Ж. Тюлана? В битве под Курском майор Тюлан принял смерть, но это никак не повлияло на французов. Полк “Нормандия” принял майор Дельфино, а не было бы его, был бы другой, и французы дрались бы с немцами так же храбро.

247. В “Бозе почившая” Британская империя должна была молится на Черчилля. Каких только войск он не собрал для ее защиты! В Африке и Италии с немцами и итальянцами дрались на стороне англичан индийские, новозеландские, канадские, южноафриканские, французские, марокканские, алжирские дивизии и многочисленные бригады чуть ли не со всего мира. Под Монтекассино наконец-то появились и две польские дивизии. Оцените сроки — они ведь тоже для книги рекордов Гиннеса — дивизии были сформированы уже к декабрю 1941 г., а в первый бой вступили аж в марте 1944 г [22]. Больше двух лет от немцев прятались!

Фото. Индийские солдаты Британской империи.

248. Но упаси Господь думать, что поляки плохие солдаты — нет! Все дело в том вонючем шляхетском климате трусости, подлости и паразитизма, который так бережно сохраняет Польша как свой “дух”. Разве маршал Рокоссовский не поляк? А ведь он один из лучших маршалов той войны. Среди фамилий польских генералов мелькают немецкие. А что толку? А вот среди немецких генералов, взятых в плен Красной Армией, пятеро — поляки [23].

249. И ведь и не все польские офицеры ушли из СССР с Андерсом. Остался полковник Берлинг, возглавивший сначала польскую дивизию патриотов в составе Красной Армии, затем корпус. При вхождении в Польшу и получении возможности призыва на службу поляков эти части выросли в две польские армии — Войско Польское, которые к Берлинской операции уже имели численность 400 тысяч человек. Эти поляки действительно дрались с немцами, а не обеспечивали им “сносную обстановку” на фронте. И это видно по потерям.

Начав бои 12-13 октября 1943 г. у поселка Ленино, эти польские войска с боями прошли через Варшаву до Берлина. Как видно из приведенных выше данных польских потерь, это действительно были бои. Если все польские войска вне СССР в составе французской и английской армий с 1940 по 1945 год в сухопутных, морских и воздушных боях потеряли 10 тысяч человек, то Войско Польское за два года — 13,9. И о каком бы военном искусстве ни говорили, но потери при равном противнике — это и показатель ожесточенности боев с ним.

250. Правда, по советским данным, Войско Польское потеряло в боях с немцами на Восточном фронте 25 тысяч человек [24].

Тут вот в чем дело. Сталин был не их тех, кто дважды наступает на одни и те же грабли. Войско Польское не было чисто польским. Туда в большом количестве посылались для службы советские солдаты и офицеры. Только офицеров и генералов Советской Армии было направлено 20 тысяч человек. Официально, по-видимому, считалось, что они имеют фронтовой опыт, в отличие от польских офицеров, но, надо думать, советское правительство не желало повторять таких экспериментов, как с армией Андерса, предавшей общее дело в самый тяжелый момент.

Мой отец рассказывал, что в то время из их части отправили в Войско Польское всех, у кого фамилия была похожа на польскую — оканчивалась на “...ский”. Вспоминал фронтовой анекдот. Перед боем в польском полку идет молебен. Ксендз проходит вдоль строя солдат давая поцеловать им распятие. Один солдат отказывается — “Не могу, я комсомолец”. — “Целуй — шипит ксендз, — я сам коммунист”.

Так что расхождения в этих цифрах нет, советская энциклопедия дает сумму погибших, а польский источник дает только число убитых поляков.

Гнуснейший из гнусных союзников

251. В качестве образчика шляхетского идиотизма любопытен такой пример. Когда армия Андерса в разгар сражений на Кавказе, под Ржевом и под Сталинградом удирала в Иран, то на причале в Красноводске, где поляки садились на суда, оказался и советский поэт Б. Слуцкий. И этого интеллигента восхитил жест, который на прощание продемонстрировали Советскому Союзу гордые шляхтичи:

“.Мне видится и сегодня

То, что я видел вчера:

Вот восходят на сходни

Худые офицерА,

Выхватывают из кармана

Тридцатки и тут же рвут,

И розовые за кормами

Тридцатки плывут, плывут” [25].

То есть, отплывая в Иран, шляхта рвала и бросала в воду советские деньги — банковские билеты в три червонца — они имели розовый цвет и фигуру сеятеля на купюре. Жест понятен: “Вы, русские, думаете, что можете презирать нас за трусость, а на самом деле это мы вас презираем”. Но интересно исполнение.

Во-первых. Чуть выше вы прочли, что эти же “офицерА” требовали от польских солдат “сдать советскую валюту, передать польскому гражданскому населению вещи советского происхождения”. Это надо было сделать потому, что в СССР оставалась еще масса польских граждан, которым оказывали помощь десятки представительств Польши в СССР. Оказывали эту помощь деньгами и вещами. Шляхта солдат заставила деньги сдать, а себе оставила их на этакое шоу.

Во-вторых. Если бы на причале в это время стоял нарком (министр) финансов СССР А. Г. Зверев, то он аплодировал бы шляхте громче всех по двум причинам.

У него появлялась возможность произвести эмиссию рублей на сумму уничтоженной денежной массы и заплатить деньгами этой эмиссии за производство оружия без обесценивания рубля. Шляхта помогала СССР удержать рубль от уже начавшейся инфляции.

И затем. Шляхта рвала не обесценивающиеся рубли, а довольно твердые американские доллары, поскольку ГКО заключило с поляками такое соглашение:

“... 7. На расходы, связанные с содержанием на территории Союза ССР польской армии по 1 января 1942 г., предоставить Польскому правительству беспроцентный кредит в сумме 65 млн. рублей.

Фактически произведенные расходы на содержание польской армии по 1 ноября 1941 г. в сумме 39,3 млн. рублей погашаются за счет предоставленного правительству Польской республики кредита.

8. Погашение предоставленной суммы кредита правительством Польской республики производится американскими долларами, золотом или товарными поставками в течении десяти лет по окончании войны” [26].

А ведь эта шляхта могла деньги сдать польскому консулу, сесть на суда, снять пошитые в СССР бриджи и подштанники и показать советскому берегу голые дупы. Это ведь тоже было бы абсолютно по-польски, да и ошивающийся в тылу поэт обязательно нашелся бы, чтобы потом написать про розовые задницы высокохудожественные стихи, но зато такое шоу не выглядело бы столь идиотски.

252. Славные ребята эта шляхта. Главное только не вступать с ними ни в какие тесные связи — продадут и дорого не возьмут ввиду врожденного кретинизма. Когда выживший из ума Чемберлен весной 1939 г. предоставил Польше английские гарантии от агрессии, это поразило не только Черчилля, но и массу людей, знающих поляков не понаслышке. Английский историк Д. Фуллер писал: “Я был в Берлине вскоре после предоставления гарантий и спросил известного американского журналиста, что он думал о них. Вот его ответ: “Я считаю, что ваш премьер-министр совершил грубейшую ошибку со времени принятия закона о гербовом сборе”. (Имеется в виду закон, принятый английским парламентом в 1765 г.).

Далее он сказал (а он знает Польшу 30 лет): “Вполне можно застраховать пороховой завод, если на нем соблюдаются правила безопасности, однако страховать завод, полный сумасшедших, немного опасно” [27].

Фото. В центре генерал В. Андерс. 1944 г.

То, что польская армия так “воевала” за освобождение Польши, определялось в первую очередь польским правительством в эмиграции, которое тогда возглавлял упомянутый генерал Сикорский. На подвигах этого правительства следует остановиться подробнее.

253. Еще раз напомню, что это правительство объявило войну СССР в ноябре 1939 г. и пыталось воевать, воевало оно в тот момент и против Германии (иначе англичане перестали бы его кормить). Но как только это правительство подписало союзный договор с СССР, генерал Сикорский 22 августа 1941 г. дал телеграмму генералу Андерсу, начавшему формировать польскую армию в СССР, и генералу Ровецкому, возглавлявшему партизанские отряды в Польше: “Я не могу допустить, чтобы в результате преждевременных диверсионных или партизанских действий против немцев поставить под угрозу организацию, значение которой состоит прежде всего в том, чтобы поднять восстание в соответствующий момент” [28]. При этом и отечественные, и иностранные историки, отмечая подлость и цинизм Сикорского, все же считают его умным человеком, который войну хотел выиграть руками англичан и “москалей”, а польскую армию сберечь для решающего удара по захвату власти в Польше.

254. Однако все эти историки допускают одну капитальную ошибку — они оценивают поведение Сикорского так, как будто бы он знал, чем война закончится. Между тем, в 1941 г. ни англичане, ни американцы не сомневались, что немцы войну выиграют. Сталин перевел столицу в Куйбышев, поскольку угроза потери Москвы, а с нею и расчленения России на малосвязанные между собой регионы, была реальной. Получается, что Сикорский был умнее Сталина, Черчилля и Рузвельта, но только в этом вопросе, а вот по решению им других вопросов о нем так не подумаешь.

Поэтому я выдвину и обосную другую версию, которая будет очень уместна именно в связи с расследованием Катынского дела. Она такова: Сикорский предал союзников, поскольку не надеялся на их победу, и вступил в сговор с Гитлером. О чем они договаривались, вероятно, навсегда останется тайной, но можно предположить, что Гиммлер или Риббентроп пообещали “гнуснейшим из гнусных”, что после победы Рейха им найдут несколько сотен польских шей, на которые те усядутся паразитировать. Но как бы то ни было, факт того, что в самый критический момент войны Сикорский увел с самого важного фронта польские войска и дал команду польскому сопротивлению прекратить антинемецкие акции, является фактом откровенного предательства поляками своих союзников. Именно так, и в данном случае я бы не стал списывать эти действия польского правительства в эмиграции на его обычный идиотизм.

Последняя надежда Гитлера

255. Весной 1943 г. немцы сообщили миру, что они отрыли под Смоленском в Катыни захоронения польских офицеров войны 1939 г. и “установили”, что эти офицеры убиты советскими евреями. Именно евреями. С того времени и по сей день Катынское дело никогда не было предметом уголовного или исторического расследования, оно всегда было акцией пропагандистской войны. В 1943 г. это было понятно всем, да немцы и не скрывали, что это удар их пропаганды по союзникам. И в этот момент правительство Сикорского вновь предает союзников и смыкается с гитлеровцами в этой пропагандистской кампании. А для немцев это была необычайно ценная услуга Сикорского. Чтобы пояснить ее ценность, придется сделать ряд пространных отступлений в историю того времени.

256. До конца 1942 г. союзники (Красная Армия и британцы) дрались отчаянно, но надежды на победу им заменяло упорство.

И до этого же времени у немцев не было никаких сомнений в своей победе. Первый звонок для немцев прозвенел в начале 1943 г. под Сталинградом. И дело было не в том, что немцы потеряли в окружении 300 тысяч человек. Немцы это не американцы, их потерями не смутишь. Дело было в другом.

257. Основная тактическая идея немцев той войны заключалась в уничтожении противника огнем оружия, т.е. издалека. Они свою пехоту даже штыковому бою не учили. Соответственно, немцы продумали все оружие, оснащение и обучение своих войск под эту тактику. Но эта тактика давала блестящие результаты только в поле — тогда, когда противника можно увидеть издалека. Когда расстояние между противниками уменьшалось до удара штыком, советский солдат начинал превосходить немецкого, и не столько за счет штыка, сколько за счет достаточно порочной идеи советской армии, что точку в атаке ставит сближение с противником вплотную. И хотя Красная Армия до осени 1942 г. практически только и делала, что отступала, но в случаях, когда немцы по каким-либо обстоятельствам не могли достать наших солдат огнем и вынуждены были сближаться, советские солдаты получали преимущества и били немцев очень эффективно: в лесу, в городах, на сильно пересеченной местности. Смешно говорить, но советская кавалерия наносила исключительно эффективные сабельные удары, если немцы не успевали сосредоточить по атакующей лаве огонь. По этой, кстати, причине, немцы отказались брать Ленинград, поскольку заведомо знали, что потеряют при штурме очень много.

258. Поле, простор нужны были немцам и для внедрения в боях главной оперативной идеи. Главная сила немцев — сухопутные войска — включали в себя пехоту просто и очень сильно вооруженную и защищенную пехоту — танковые войска. Их задача проломить оборону, впустить в прорыв обычную пехоту, а самим броситься уничтожать противника в преследовании, бить его тылы, захватывать неготовые к обороне опорные пункты и стремиться окружить врага. А входящая в прорыв простая пехота занимала оборону по внешнему и внутреннему кольцам окружения, предоставляя противнику себя атаковать и нести в этих атаках тяжелые потери. Но противник мог создать в данном месте такую оборону, что и танковые войска без огромных потерь не могли бы ее прорвать. Тогда немцы, используя подвижность танковых дивизий, отскакивали, искали другое место, более слабое, и снова били. Но для этого опять-таки нужен был простор. Если наступление идет по ущелью в горах, то в какое место отскочишь, куда еще ударишь?

То есть, немцы были исключительно сильны в поле и были уверены, что в поле им нет и не будет равных.

259. После тяжелого и неожиданного для Генштаба РККА поражения советских войск под Харьковом в мае 1942 г. Сталин воспользовался ситуацией и стал заманивать немцев к Волге и предгорьям Кавказского хребта на заранее подготовленную там оборону. Немцы чрезвычайно растянули свой фронт, подвесив все южное крыло на единственную нитку снабжения через единственный мост через Днепр в Днепропетровске. А в результате они уперлись в развалины Сталинграда, тянущиеся на 70 км вдоль Волги, и в перевалы Кавказских гор. Их коронную тактику негде было применить, их оружие (главным образом артиллерия) потеряло эффективность, они вынуждены были сближаться с советскими солдатами и несли большие потери, понимая, что это “не их война”. (Точно так же и фельдмаршал Роммель в Африке одерживал блестящие победы над британцами, пока те не отступили в теснину Аль-Аламейна, в которой Роммель уже не способен был применить ни немецкую тактику, ни немецкое оперативное искусство. Где немцы должны были не уничтожать англичан издалека, а бросаться на них. А англичане, кстати, тоже гордятся стойкостью своих войск в штыковой атаке).

260. Но вот в ноябре 1942 г. советские войска вышли из укреплений своей обороны в чистое поле и окружили под Сталинградом 6-ю армию немцев. Немцам показалось, что это подарок судьбы — советские войска оказались в чистом поле. И немцы (Гитлер и фельдмаршал Манштейн) разрабатывают операцию “Зимняя гроза”, согласно которой совместными ударами танковой армии Гота с юга, группы Голидта с запада, 6-й армии на Калач и вспомогательного удара с Нижнечирской на Калач немецкие войска должны были окружить и уничтожить все войска Красной Армии в этом районе. И вот это у немцев не получилось. В боях в чистом поле Красная Армия и маневрировала соответственно, и ее артиллеристы перестали уступать немецким, и авиация превосходство немцев в воздухе пресекла. И не потеря 6-й армии, а вот этот факт потери превосходства в боях в поле и стал для немцев первым тревожным звонком. Надежды выиграть войну немцы не теряли, но для них пришло время и подумать, как отстоять то, что они завоевали в Европе.

261. А для этого необходимо было сплотить Европу против СССР. Надо сказать, что и до этого Европа в стороне не стояла, достаточно посмотреть на национальность тех пленных, которых взяла Красная Армия в ходе Второй мировой войны.

 

Национальный состав военнопленных в СССР
в период с 22.06.1941 г. по 2.09.1945 г.
29

Национальность военнопленных

Общее количество, чел.

Немцы

2 389 560

Японцы

639 635

Венгры

513 767

Румыны

187 370

Австрийцы

156 682

Чехословаки

69 977

Поляки

60 280

Итальянцы

48 957

Французы

23 136

Югославы

21 822

Молдаване

14 129

Китайцы

12 928

Евреи

10 173

Корейцы

7 785

Голландцы

4 729

Монголы

3 608

Финны

2 377

Бельгийцы

2 010

Люксембуржцы

1 652

Датчане

457

Испанцы

452

Цыгане

383

Норвежцы

101

Шведы

72

За годы войны только в составе вермахта и войск СС воевало 1800 тыс. граждан со всех стран Европы [30], и это не считая войск официальных союзников Германии.

Но для сплочения Европы в этот монолит угроз было мало — опасно угрозами загонять человека в армию и там давать ему оружие. Для сплочения Европы нужна была идея: сплочение Европы было задачей пропаганды, а не гестапо.

262. О том, что пропаганда это сильнейший род войск, первыми догадались британцы, по крайней мере Гитлер в “Майн кампф” по использованию пропаганды в Первой мировой им отдает пальму первенства в этом вопросе: “Английская пропаганда прекрасно поняла примитивность чувствования широкой массы, блестящим свидетельством этого служит английская пропаганда по поводу “немецких ужасов”. Этим путем англичане просто гениально создавали предпосылку для стойкости их войск на фронтах даже в моменты самых тяжких английских поражений. Столь же превосходных для себя результатов достигали англичане своей неустанной пропагандой той мысли, что одни немцы являются виновниками войны. Чтобы этой наглой лжи поверили, необходимо было ее пропагандировать именно самым односторонним, грубым, настойчивым образом. Только так можно было воздействовать на чувство широких масс народа и только так англичане могли добиться того, что в эту ложь поверили.

Насколько действенной оказалась эта пропаганда, видно из того, что мнение это не только целых четыре года удержалось в лагере противника, но и проникло в среду нашего собственного народа.

...В Англии пропаганда считалась орудием первого ранга. Между тем у нас в Германии пропаганда стала занятием для безработных политиков и для всех тех рыцарей печального образа, которые искали теплых местечек в тылу.

Вот чем объясняется тот факт, что и результаты нашей военной пропаганды равнялись нулю” [31].

Гитлер, на нашу беду, исправил эту ошибку кайзеровской Германии и сделал пропаганду оружием “первого ранга”. Английский историк Д. Фуллер отдает Гитлеру должное: “Его тактика основывалась на использовании пропагандистского наступления и последующего молниеносного удара. Гитлер пересмотрел теорию Дуэ с точки зрения последовательности действий: нужно подорвать моральное состояние мирного населения противника до, а не после начала военных действий, не физически, а интеллектуально. Гитлер говорил: “Что такое война, как не использование хитрости, обмана, заблуждений, ударов и неожиданностей?.. Есть более глубокая стратегия, — война интеллектуальным оружием... Зачем мне деморализовать его [противника] военными средствами, когда я могу достичь того же самого лучше и дешевле другими путями” [32].

263. Но, повторяю, понимание важности пропаганды как рода войск у гитлеровцев было, теперь осталось найти идею, которую надо было пропагандой вложить в головы европейцев и этим сплотить их вокруг Германии. Для немцев такая идея была жизненно необходима, тем более что выбор у них был очень ограничен.

Союзникам было проще. Их главная пропагандистская идея — освобождение Европы от немцев. Теперь бери и обосновывай ее зверствами немцев, смертью европейцев в войне, ухудшением их материального состояния и т.д. Вид командующего тобой чужеземца никому радости не доставляет, поэтому основная пропагандистская идея союзников была идеальной.

264. А вот теперь давайте встанем на место немцев. Что они могли предложить Европе?

Идеи национал-социализма были расистскими и предназначались только для германских арийцев, а большая часть Европы не имела чести входить в этот узкий круг избранных.

Попробовать сплотить Европу страхом перед Коммунистическим интернационалом? Мысль интересная, но время ушло. Ведь Сталин заставил Гитлера два года громить противников Коминтерна — капиталистические страны — и Гитлер в этом деле здорово преуспел — всю Европу погромил. Поди теперь докажи, что Германия боролась с Коминтерном таким оригинальным способом. Кроме того, страх перед коммунистами непросто привить основной массе населения — ведь коммунисты были во всех странах, и трудящиеся видели, что это их защитники. А ведь именно эти трудящиеся должны стать солдатами армии III Рейха. Да и как быть с Англией и США — они ведь союзники коммунистической России.

Страх Европы перед русскими, которые, войдя в Европу, всех поубивают и все разграбят? Мысль, в общем, неплохая. Но дело в том, что Европа и Россия живут рядом много веков и армии царской России случалось хаживать и в Европу. Да, в XVIII, когда брали Берлин, то казачки, башкиры и калмыки окрестности, само собой, пограбили. Но какая армия тогда не грабила? Зато в 1813, когда ходили в Париж, даже казаки мешка овса не брали без оплаты. Кроме того, от Первой мировой войны остались миллионы ветеранов, сражавшихся с русскими, и сотни тысяч бывших в России в плену и переживших там революцию. То есть, пропаганда об ужасах русского нашествия наткнулась бы на контрпропаганду ветеранов и вызвала бы недоверие вообще ко всему тому, что вещает ведомство доктора Геббельса.

Таким образом, из видимых идей, которые можно было бы положить в основу сплочения Европы вокруг Германии, не было ни одной достойной.

265. Оставалась старая и хорошо себя зарекомендовавшая идея, о которой сегодня все историки молчат и о которой, по сути, впервые заговорил А. К. Дмитриев [33]. Это идея борьбы с еврейским засильем Европы. Эта идея хороша по всем параметрам. Коммунистический интернационал, и верхушка СССР были во многом представлены евреями, а то, что в Англии еврейское лобби всесильно, а в США оно, по сути, правит Америкой (президент Рузвельт был, как говорят сегодня, “демократической” национальности), было всем известно. Под эту идею союз СССР, США и Великобритании легко было представить сплочением еврейских сил, а Коминтерн — органом этого союза.

Сегодняшнему читателю, воспитанному сегодняшними СМИ, сама постановка этого вопроса может показаться нелепой и дикой. Ведь известно, что европейцы, после самих евреев, это самые цивилизованные люди. А цивилизованные люди никогда не бывают антисемитами и искренне любят евреев. Как же можно было Европу сплотить под идею антисемитизма?

266. Но сегодня почти все в мире находятся под воздействием подконтрольных евреям СМИ, и, соответственно, многие полагают, что так, как внушают эти СМИ, думают все европейцы. Возьмем, к примеру, информационную европейскую телепрограмму “EuroNews”. По идее эта программа должна давать новости, которые интересны жителям европейских стран. Но можно месяцами смотреть эту программу и ни разу не услышать даже напоминание о таких странах как Португалия, Норвегия, Словения, Хорватия, не говоря уже о какой-нибудь Литве или Эстонии. Но нет дня, чтобы европейцам не напомнили о евреях либо прямым репортажем из Израиля, который европейской страной не является, либо возмущенным репортажем о том, что где-то в Европе на такой-то синагоге свастику нарисовали или какой-то политик проявил в своих высказываниях антисемитизм и т.д. и т.п. Естественно, что у потребителя такой информации со временем сложится мнение, что все европейцы по утрам просыпаются с единственной мыслью: как там евреи? никто их не обижает? Тем не менее, даже при такой тотальной подконтрольности евреям всех главных СМИ Европы антиеврейское высказывание или действие политика может резко повлиять на результаты голосования на выборах, причем в его пользу.

Вспомним Хайдера в Австрии, который в предвыборной гонке лишь безобидно покритиковал евреев, показав, что интересы Австрии для него важнее еврейских, и его партия “Свободы” неожиданно для себя получила пятую часть голосов всех австрийцев, до этого, казалось бы, молчаливо соглашавшихся с существующим положением дел. Или вспомним выборы 2002 года в Германии. Правые, которые устроили торжественное аутодафе и изгнали из своих рядов “антисемита”, осмелившегося сказать, что Израилю надо бы вести себя поприличнее, получили вдвое меньше голосов, чем на предыдущих выборах, на которых они не клялись в своей верности евреям. А социал-демократы, которые до самых выборов не стали изгонять не только из партии, но и с поста министра юстиции женщину, назвавшую Буша Гитлером, победили. Победили несмотря на то, что по итогам своего жалкого правления страной должны были эти выборы проиграть. То есть, даже сегодня нельзя сказать, кто из европейцев и что думает по еврейскому вопросу.

267. А в те годы в европейских СМИ была еще масса чисто национальных изданий и радиостанций, европейцы были еще не так забиты своим “комплексом вины” перед “несчастными евреями”. Вот такой пример предвоенных лет.

Гитлер принял в Германии комплекс законодательных мер, ограничивающих право евреев по занятию профессий, особо ими любимых. Кроме этого, настойчивой антиеврейской пропагандой евреи стимулировались к выезду, причем к выезду в Палестину. Англичане согласились принимать в Палестине по 1500 очень бедных евреев в месяц и неограниченное число евреев с 1000 фунтов стерлингов. По расчетам немцев, выехать должно было всего-навсего 200 тыс. человек, и эти евреи хотели выехать, но хоть с деньгами, хоть без них, они ни в коем случае не хотели выезжать в Палестину, где им предстояло заниматься производительным трудом. А другие страны наотрез отказывались их принимать. Представители, как считается, самой гуманной профессии — английские медики — предупредили правительство, что объявят забастовку, если оно впустит в страну хотя бы одного еврея [34].

Наконец, по этому пустячному вопросу (напомню, что в это же время эмиграция из Польши почти 2 млн. поляков не встретила в мире никакого протеста) США собрали во Франции конференцию 32 стран летом 1938 г. Много дней дипломаты рассказывали друг другу историю своих стран, заканчивая выступления отказом от приема евреев. Отказывались не только европейские страны, отказывались даже те страны, которые в это время активно принимали эмигрантов со всего мира, скажем, Австралия или сами инициаторы конференции — США. Причем, не было ни грамма антисемитизма, т.е. никто не был против евреев из-за их внешнего вида, обычаев или религии. Наиболее точно причину сформулировали представители Коста-Рики, Гондураса, Никарагуа и Панамы в своем совместном заявлении: “Ни одно из четырех государств не может взять на себя финансовую заботу об устройстве хотя бы одного беженца. Коммерсантов и интеллектуалов у нас и так уже сверх меры, для нас это нежелательные элементы” [35]. (Хотел бы я посмотреть сегодня на страну, которая заявила бы, что ей не нужны еврейские коммерсанты и интеллектуалы. Наверное, уже через неделю ее бомбили бы США как “ось зла”). Но отсюда, между прочим, и следовало, что Европа, сурово поступая с еврейскими “коммерсантами и интеллектуалами”, должна была опасаться их, когда те ворвутся в Европу вслед за русскими казаками и индийским сипаями.

268. Кроме того, консолидация сил для защиты от еврейского нашествия была не просто идеей, не пустым теоретизированием, а хорошо зарекомендовавшим себя оружием в битвах психологической войны. Поясню.

После советско-польской войны, когда Красная Армия потерпела от поляков жестокое поражение на своем Западном фронте, командовавшая этим фронтом военная бездарность Тухачевский издал цикл своих лекций, в которых оправдывался и, в частности, заявлял, что красным не хватило немного времени, чтобы по всей Польше поднялось восстание крестьян и пролетариата против войск Пилсудского. Действительно, Красная Армия передавала помещичью землю крестьянам, национализировала банки, предприятия. Логично было ожидать, что трудящиеся Польши дружно поддержат Красную Армию. Но эта логика была кажущейся, и нужного результата получено не было.

Пилсудский в ответ на брошюру Тухачевского издал свой небольшой труд под названием “1920 год”, в котором ехидно высмеял Тухачевского, в том числе и за наивность в этом вопросе. “Что же касается меня, то я, — писал Пилсудский — утверждаю, что, осуществляя свою цель — отделить Варшаву от Советов возможно большим пространством, —я действовал как человек, который настолько хорошо знал театр военных действий, что как на самой местности, так и для каждого живущего на ней человека я был своим, а не чужим, и говорили со мной на совершенно понятном для меня языке. Поэтому я отлично видел, что громадное, подавляющее большинство населения относилось с глубоким недоверием, а зачастую и с явным недоброжелательством к Советам и к их государству, усматривая в них — справедливо или несправедливо, это также для стратегии безразлично — господство невыносимого террора, получившего название “еврейского”. Поэтому-то я в течение всей войны никогда не боялся, что буду иметь c своем тылу какое-либо восстание”.

То есть, на все комбинации большевиков с пролетарским единством и экспроприированными коврижками поляки Пилсудского ответили очень просто — они убеждали население, что на Польшу идут толпы москалей, возглавляемые жидами, и эти жиды будут беспощадно вырезать поляков. И эта простая идея пересилила лозунг “Пролетарии всех стран, объединяйтесь!”

269. Таким образом, пропагандистская идея у немцев была очень недурна, а ценность ее особенно повышалась тем, что никакой другой идеи просто не было. Осталось подыскать подходящее еврейское злодейство, такое злодейство, которое бы потрясло Европу и заставило каждого европейца дрожать за свою жизнь. Поэтому весной 1943 г. немцы начинают раскапывать специально подготовленные могилы ими же расстрелянных в 1941 г. польских офицеров и начинают вопить на весь мир, приглашая желающих взглянуть на эти еврейские зверства. Ввиду исключительной важности этой пропагандистской кампании для судьбы Германии, Геббельс лично и непрерывно руководил немецкой и вассальной прессой в деле Катыни, и на его инструктажах евреи с его уст не сходили. Начиная с 6 по 30 апреля Геббельс дал по катынскому делу нацистской прессе обширные инструкции, примерно на 40 машинописных страницах. В них он лишь один раз упоминает Сталина. Зато евреи у него именинники:

“...прежде всего, заклеймим цинизм английских евреев, советские союзники которых способны на отвратительные поступки...

...чтобы эти еврейские негодяи, заключившие совместный сговор между Лондоном и Москвой...

...За каких дураков эти нахальные еврейские болваны считают европейскую интеллигенцию...

...Более глупого тупые евреи в Москве действительно ничего не могли придумать...

...Под тяжестью этих обвинений евреи могут произносить лишь бессвязный лепет...

...Наряду с ТА ССовскими евреями и англичане придумали махинацию...

...В прессе следует прежде всего показать, как в данном случае действовали евреи...

... Такого идеального случая соединения еврейского зверства с отвратительной еврейской лживостью мы еще не знали во всей военной истории...

...Было бы совершенно неправильно предполагать, что мы подавляли нашу заграничную пропаганду тем, что внутри страны включаем еврейский вопрос в катынское дело. И фюрер придает значение тому, чтобы еврейский вопрос был связан с катынским делом. Соответствующее указание для прессы было дано уже вчера в дневном пароле.

...Если евреи в Кремле выдумывают такую сказку, то это знаменательно для того душевного состояния, в котором сейчас находятся советские властители...

Здесь нам снова предоставляется случай направить внимание немецкой и мировой общественности на евреев, высказав следующее:

“Теперь евреи снова придумали махинацию! Снова они действуют своими давно известными методами: замалчивать вещи, которые им не подходят. Еврейское агентство прессы, придумавшее эту махинацию, довольно дерзко и нагло, в открытую признает намерение евреев убить молчанием и похоронить без шума катынское дело, после того, как уже было разбито столько фарфора. Это чисто по-еврейски. Таким путем думают затушевать исчезновение 12 тыс. польских офицеров”. Соответствующий пункт должен быть включен сегодня в лозунг дня...

И наконец:

“...Глубокое впечатление, которое произвело все это дело на польский народ, необходимо изображать снова и снова... ” [36].

Фото. Министр пропаганды Германии Й. Геббельс.

 

270. По поводу последней мысли Геббельса следует сказать, что уже после войны специалисты по рекламе нашли, что для реального воздействия на покупателя необходимо, чтобы он услышал или увидел рекламу не менее 70 раз. Геббельс это прекрасно знал из анализа методов действия еврейской прессы, поэтому он сам ищет и дает указания журналистам искать поводы говорить и говорить об “убийстве евреями поляков” в Катыни. Чтобы вся Европа запомнила это навсегда.

“Министр рекомендует всю полемику, включая и внутри страны, с целью заинтересовать немецкую общественность, направить на эту тему и вести ее так тщательно, как это делали раньше евреи во время казни Якубовского, во время процесса над ложно обвиненным в государственной измене Беллерьяном и т.д., когда они месяцами скакали вокруг этих дел” — передает указание Геббельса его заместитель, а уже сам Геббельс учит: “В продолжительных рассуждениях лондонского радио на польском языке, например, между прочим, говорится: “Битва, которую ведет немецкая пропаганда в Катынском лесу и на весы которой она бросает свыше 10 тыс. убитых, может иметь большое значение для исхода войны, как какая-нибудь битва, в которой участвуют тысячи живых. Нельзя допустить, чтобы немцы выиграли эту битву. Этим мы не хотим сказать, что эту битву не следует вести и что в ее течение не следует вмешиваться. Для этого вмешательства имеется только один путь: цепь немецкой лжи может быть разбита только правдой”. Это именно то, чего мы хотим! Мы заставили врага болтать и должны поддерживать эту болтовню путем выдвижения все новых утверждений” [31].

271. Одновременно немцы принимают ряд ужесточающих мер к европейским евреям, особенно это коснулось тех, кто проживал в Польше. До 1943 г. евреи жили в гетто. Чем были эти гетто на самом деле, сегодня сказать трудно, поскольку сегодня сионистской пропагандой они превращены в некие тюрьмы. Однако по пробивающимся сообщениям о том, что в еврейских гетто было свое управление, своя полиция, своя денежная система, в них функционировали рестораны, публичные дома и казино, возникают сомнения в том, были ли эти гетто действительно похожи на тюрьмы, или они были похожи на те “гетто”, которые сегодня настроили “новые русские” вокруг Москвы и в престижных районах столицы. К этой мысли приводит тот факт, что еврейские гетто организовывались в центрах польских городов и полякам вход в эти гетто был воспрещен, хотя евреи могли свободно их покидать. Но в 1943 г. гетто были упразднены, а евреев из них переселили в трудовые лагеря, в которых заставили работать на Рейх. Если учесть, что гитлеровской армии служило 150 тысяч тех, кому Израиль сегодня без проблем присвоил бы израильское гражданство [38], то такое переселение возможно и не было для Гитлера простым вопросом, но куда денешься — Европе надо было показать строгость к евреям в ответ на их зверства в Катыни. Между прочим, именно в тот момент, когда Геббельс раскручивал Катынское дело, в Варшавском гетто вспыхнуло восстание переселяемых в Освенцим евреев. Восстание подняли коммунистически настроенные евреи при поддержке таких же поляков. Немцы при помощи польских жандармов утопили это восстание в крови, и сведения об этом поступили в Лондон к правительству Польши в эмиграции одновременно с первыми сообщениями немецкой пропаганды о Катынском деле.

272. Для союзников гитлеровская антисоветско-антисемитская кампания не была чем-то неожиданным, поскольку, как я уже сказал, немцам больше просто не чем было сплотить Европу. Прекрасно это понимали и руководители СССР: если не поляки, то нашлись бы еще какие-нибудь “убитые советскими евреями” европейцы, о которых Геббельс начал бы вопить: “Центр тяжести нашей пропаганды в ближайшие дни и далее будет сосредоточен на двух темах: атлантический вал и большевистское гнусное убийство. Миру нужно показать на эти советские зверства путем непрерывной подачи все новых фактов. В особенности в комментариях надо, как это частично уже было, показать: это те же самые большевики, о которых англичане и американцы утверждают, что они якобы изменились и поменяли свои политические убеждения. Это те же самые большевики, за которых молятся в так называемых демократиях и которых благословляют в торжественном церемониале английские епископы. Это те же самые большевики, которые уже получили от англичан абсолютные полномочия на господство и большевистское проникновение в Европу” [39].

273. Участвовать в дискуссиях по Катынскому делу союзникам было нельзя — это означало игру на руку Геббельсу: пока он говорил сам, то это для многих в Европе было очевидной пропагандой, но когда он оспаривал какие-либо утверждения прессы союзников, то наличие пропаганды становилось малозаметным. Даже простое и очевидное утверждение о том, что немцы Катынским делом преследуют только пропагандистские цели, давали немцам повод снова обрушить на европейцев поток грязных помоев министерства пропаганды Рейха.

“По поводу вражеской клеветы, что наши данные о преступлении в Катыни являются пропагандистской битвой, нужно сказать следующее:

“Это не пропагандистская битва, а фанатичная жажда правды. Для нас, конечно, эти польские офицеры не являются вопросом главным и национальным. Нас касается только тот факт, что большевики не изменились, что об обновлении большевизма вообще не может быть никакой речи, что это те же кровожадные псы, которые набросились на русское дворянство, которые убили латвийское дворянство и латвийскую буржуазию — латвийских врачей, адвокатов и т.д., которые так страшно свирепствовали в Бессарабии, которые точно так же хотели свирепствовать в Финляндии — поэтому и поднялся этот маленький 2,5-миллионный народ, которые и в других частях Европы стали бы так же свирепствовать.

Первое, что бы они сделали, устранили бы выстрелом в •затылок тех, кто хоть немного имеет в голове мозга, так, как это случилось с теми 12 тыс. польских офицеров и молоденьких прапорщиков”.

Вообще нам нужно чаще говорить о 17-18-летних прапорщиках, которые перед расстрелом еще просили разрешить послать домой письмо и т.д., т.к. это действует особенно потрясающе” [40] требовал от своей бригады доктор Геббельс.

274. Между тем, немцы и поляки, чтобы раскрутить пропагандистский маховик посильнее, обратились в Международный Красный Крест с целью послать в Катынь независимую экспертную комиссию, которая бы установила, кто именно убил польских офицеров. МКК ответил, что он пошлет комиссию только в том случае, если аналогичную просьбу направит и СССР. У СССР появилась теоретическая возможность включить в состав комиссии своих специалистов, которые бы еще тогда, в 1943 г., разоблачили бы немецкую ложь. Немцы немедленно эту возможность пресекли: “По вопросу ответа Международному Красному Кресту господин министр желает, чтобы действия были согласованы с фюрером. По предложению господина министра следует сказать, что передачу телеграммы с ответом рекомендуется дать не полным текстом, а только краткими выдержками в косвенной речи. Так же в косвенной речи следовало бы затем дать официальное весьма краткое изложение в комментарии. Последняя фраза этого комментария должна была бы примерно звучать так: не годится большевиков привлекать в качестве экспертов, т.к. это примерно означало бы, что уличенного убийцу привлекают в качестве эксперта на совещании при вынесении ему приговора.

Таким образом, участие Советов может быть допущено только в роли обвиняемого” [41].

Что тут скажешь — Геббельс был прекрасным специалистом и черновой работы не избегал: все выдал прессе — и что ей писать, и как, и чем писания закончить.

275. В этих условиях Советскому Союзу предстояло доказать Европе, что большевики это не те, словами Геббельса, “кровожадные псы, которые набросились на русское дворянство” и т.д. и т.п. СССР нужно было показать, что у него совсем другая армия — дисциплинированная, не убивающая ни пленных, ни мирных жителей. Более того, Советскому Союзу нужно было показать, что он и сам по себе государство, как и остальные, а не пусть и крупная, но всего лишь фигура в Коммунистическом (для Европы — еврейском) Интернационале.

Для уменьшения потерь в войне СССР приходилось наступать на горло собственной песне, причем и в полном смысле этого слова. Гордостью Красной Армии было то, что она в Гражданскую войну разгромила золотопогонное офицерье. Но офицеры — это признак регулярной, дисциплинированной армии, их отсутствие —это признак банды, в лучшем случае — партизанского отряда. На этот деликатный шаг Сталин не мог решиться сразу. Сначала, еще до Катынского дела, в январе 1943 г., в Красной Армии ввели погоны, но офицеров еще не было, погоны носили командиры. Катынское дело подстегнуло — летом носящих погоны от младшего лейтенанта до полковника назвали, наконец, офицерами официально.

276. В мае 1943 г. был упразднен Коминтерн — то, против чего сплачивались страны антикоминтерновского пакта. Советский Союз этим самым заявил, что он государство само по себе и как государство никому ничего не должен.

277. Одновременно начали снимать евреев с витрины СССР, вернее, не снимать, а маскировать их там. А.К. Дмитриев по этому поводу пишет:

“В июле 1943 г. генерала Давида Ортенберга удаляют с поста главного редактора “Красной звезды”. К. Симонов в своих дневниках этот факт сопровождает оценкой, граничащей с осуждением: “неожиданно”, “необъяснимо”. Этот эпизод он описывает как трагедию, сопоставимую с неудачей на фронте. Сам Д. Ортенберг в своих воспоминаних пишет: “В июле 1943 г. меня вызвал тов. Щербаков, что есть решение ЦК о моем освобождении от обязанностей редактора “Красной звезды”. На мой вопрос: по каким мотивам? — тов. Щербаков ответил:

“Без мотивировки”. (Д. Ортенберг, “Сталин, Щербаков, Мехлис и другие”, М, 1995 г., стр. 191).

Мехлис, Симонов, Эренбург в один голос заявили: это очередная антисемитская выходка Сталина (Д. Ортенберг маленькую главку в своей книге так и назвал “Благодари бога, что этим все кончилось”).

Еврейские авторы только в этом ключе и ведут рассуждения; так начинается фальсификация истории. Ортенбергу до его отставки было сказано: впредь “подписывать газету будете Вадимовым”. Позже Мехлис объяснял Ортенбергу: “Сталин сказал тогда, что не надо дразнить ... Гитлера”.

Как выясняется, Сталин не хотел “дразнить Гитлера” не только фамилией Ортенберга. Последний признается:

“Затем вижу, сменились подписи и других собкоров “Правды”. Исчезли со страниц газеты “берг”, “майн” /.../Появились вместо них псевдонимы на “ов” и т.п. Такая же история произошла в “Известиях”, “Комсомольской правде” и других центральных газетах” (там же, стр. 21).

Чтобы представить себе, насколько эти центральные редакции были еврейскими и, таким образом, были фактически наглядным пособием для геббельсовской пропаганды, приведем для справки неполный состав редакции “Красной звезды”, которой командовал обиженный Д. Ортенберг:

О. Кнорич, Е. Гехман, Б. Галин, Лев Славин, Яков Халип, В. Гроссман, А. Шуэр, Б. Абрамов, Б. Лапин, К. Симонов, Я. Сиславский, 3. Хацревин, С. Сапиго, Г. Шифрин, Е. Габрилович, 3. Херен и др.” [42]

278. У СССР как у государства к тому времени не было своего гимна, гимном СССР был гимн коммунистов Коминтерна — “Интернационал”. А это произведение гимном, т.е. торжественной песней — общественной молитвой, было условно. Со словами “весь мир насилья мы разрушим” вполне могли и варвары идти на Рим, т.е. эта боевая песня пролетариата для мирного в своей идее государства была избыточно боевой. Сталин лично занялся новым гимном, к концу года гимн был готов и Сталин немедленно отправил его ноты Черчиллю, ни о чем не прося, а всего лишь с шутливой запиской, в которой было пожелание: “изучить новую мелодию и насвистывать ее членам консервативной партии”. Но поскольку война была общей проблемой, то Черчилль понял Сталина без слов: он немедленно передал ноты на радиостанцию ВВС, вещавшую на всю Европу, и распорядился, чтобы оркестр ВВС предварял мелодией нового гимна СССР любые сообщения из СССР [43]. Европа обязана была привыкнуть к мысли, что “Интернационал” — это уже не главная песня Советского Союза.

Как видите, провокация немцев в Катыни была величайшим сражением боевой пропаганды Германии с пропагандой союзников. Поэтому я прервусь и дам по этому вопросу слово своим противникам из бригады Геббельса.

Прокурорская часть бригады Геббельса

В СССР было объявлено об амнистировании польских граждан. Немедленно встал вопрос о местонахождении польских офицеров. Польское правительство в изгнании генерала Вл. Сикорского настойчиво пыталось вести их поиск. В Москву были переданы списки на 8 300 офицеров и 7 тыс. других польских граждан с просьбой освободить их. В течение ноября 1941 г. неоднократно возобновлялись беседы представителей польского правительства со И.В. Сталиным, В.М. Молотовым и его заместителем А.Я. Вышинским, но советское руководство отрицало существование проблемы польских военнопленных. 3 декабря 1941 г. Сикорский передал Сталину в Москве составленный товарищами по плену список на 3.843 польских офицера с указанием конкретных лагерей, где они содержались, и с новой просьбой об их освобождении. В январе 1942 г. польское правительство вновь повторило свою просьбу. На все обращения оно получало ответ, что все польские военнопленные отпущены по амнистии и их местонахождение неизвестно. В беседах с Сикорским и Андерсом Сталин высказал предположение, что они бежали в Маньчжурию. Эти отговорки невозможно было признать убедительными, и польское правительство в январе 1943 г. направило в Москву специальную комиссию, но и ей не удалось найти следы своих соотечественников.

Первыми о захоронениях польских офицеров в Катынском лесу Смоленской области узнали от местных жителей летом 1942 г. польские рабочие из команды “Тодт”, занимавшиеся ремонтом железнодорожных путей. Они установили на этом месте два березовых креста. В феврале 1943 г. могилами заинтересовалась немецкая тайная полиция. 13 апреля 1943 г. радиостанции германского рейха передали в эфир сообщение об “обнаружении в окрестностях Смоленска могил польских офицеров, убитых ГПУ”.

16 апреля 1943 г. Совинформбюро опубликовало опровержение. В нем сообщалось, что якобы польские военнопленные, которые находились на строительных работах западнее Смоленска, летом 1941 г. попали в руки к немцам и были ими расстреляны. Эта версия стала официальной, хотя время расстрела называлось по-разному.

17 апреля 1943 г. польское правительство в изгнании обратилось к Международному комитету Красного Креста с просьбой о посылке делегации под Смоленск для эксгумации трупов из захоронений. С аналогичным обращением выступило правительство Германии. МККК согласился содействовать в установлении истины при условии, что к нему обратятся все заинтересованные стороны, то есть и СССР. Однако сталинское руководство отказалось сделать это, обвинило Польшу в пособничестве фашистской Германии и расторгло дипломатические отношения с польским правительством. Б.А. Топорнин, А.М. Яковлев, И.С. Ямборовская, B.C. Парсаданова, Ю.Н. Зоря, Л.В. Беляев. [43]

Академическая часть бригады Геббельса

13 апреля 1943 г. берлинское радио сообщило об обнаружении в Катынском лесу под Смоленском массовых захоронений польских офицеров. Впервые германским властям стало известно о расстреле поляков под Смоленском из показаний военнопленного Меркулова еще 2 августа 1941 г. После захвата Смоленска и его окрестностей войсками Ф. Бока не было попыток проверить эти показания. Однако с 6 января 1942 г. в районе Козьих Гор в течение трех месяцев дислоцировался строительный батальон № 2005, в котором работали поляки. В конце своего пребывания в Гнездове польские рабочие узнали от населения окрестных деревень о месте расстрела польских офицеров. В Катынском лесу они раскопали могилы, в которых нашли тела в польской военной форме, и поставили на них березовые кресты.

Об этом были проинформированы немцы, но тогда эти захоронения их не заинтересовали. Вермахт рвался к Волге, после ожидавшегося вскоре падения Сталинграда должна была, по их расчетам, сдаться и Москва. Капитуляция армии Ф. Паулюса и последующее наступление Красной Армии изменили ситуацию в пользу антигитлеровской коалиции. Ширилось движение Сопротивления. В новой обстановке секретная полевая полиция энергично взялась за расследование гибели захороненных в Катынском лесу поляков. Проведенные 18 февраля 1943 г. частичные раскопки позволили обнаружить несколько общих могил польских офицеров. 28 февраля были допрошены местные жители, в частности Иван Андреев и Федор Куфтиков. В этот же день командование группы армии “Центр” направило Главному командованию сухопутных сил вермахта (ОКХ) соответствующее донесение начальника местной полевой полиции. Все материалы вскоре попали к начальнику оперативного отдела ОКБ А. Йодлю и были переданы им профессору Герхарду Бутцу, специалисту в области судебной медицины, который в дальнейшем возглавил работы по эксгумации. 29 марта ОКХ распорядилось вскрыть могилы, установить число жертв и обстоятельства смерти.

По распоряжению Гитлера было решено придать делу всемирную огласку. В Катынь были направлены журналисты из Швеции, Швейцарии, Испании и ряда стран-сателлитов Германии. 11 апреля туда же прибыла первая делегация поляков из Генерал-губернаторства. 13 апреля заявлением берлинского радио было положено начало шумной пропагандистской кампании с использованием прессы и радио, направлением в Катынь многочисленных групп поляков, журналистов из разных стран, местных жителей, союзных военнопленных и т.д.

17 апреля И. Геббельс записал в своем дневнике: “Катын-ское дело становится колоссальной политической бомбой, которая в определенных условиях еще вызовет не одну взрывную волну. И мы используем ее по всем правилам искусства. Те 10-12 тыс. польских офицеров, которые уже раз заплатили своей жизнью за истинный, быть может, грех, ибо они были поджигателями войны, еще послужат нам для того, чтобы открыть народам Европы глаза на большевизм”.

16 апреля Совинформбюро обвинило в убийстве польских офицеров гитлеровцев, объявив, что поляки работали под Смоленском, где и попали в германский плен. И в передаче Московского радио, и в статье, появившейся в “Правде” 16 апреля, деревня “Гнездовая” характеризовалась как место археологических раскопок исторического “Гнездовского могильника”. В убийстве же польских офицеров обвинялись немцы, которые якобы захватили в плен польских офицеров летом 1941 г. при вступлении соединений вермахта в район Смоленска.

Правда была нежелательна не только сталинскому руководству, но и демократическим союзникам СССР по антигитлеровской коалиции. У. Черчилль и Ф. Рузвельт понимали цели Берлина и сделали все, чтобы ограничить политический резонанс катынского дела, предотвратить раскол коалиции. Общие интересы союзников для них в то время были важнее выяснения истины. Об этом свидетельствуют и переписка У. Черчилля и Ф. Рузвельта с И.В. Сталиным, и переговоры британского премьера с польскими государственными деятелями.

15 апреля премьер-министр РП В. Сикорский и министр иностранных дел РП Э. Рачинский завтракали с У. Черчиллем и постоянным заместителем министра иностранных дел Великобритании А. Кадоганом. Сикорский проинформировал британского премьера о советско-польских отношениях и судьбе поляков в Советском Союзе; Рачинский передал англичанам докладную записку о пропавших без вести в СССР польских офицерах и полицейских. Британский премьер понимал, что германская пропаганда стремится внести раздор среди союзников по антигитлеровской коалиции. Он предостерег польских государственных деятелей, чтобы они не поддались на эту провокацию. В заключение У.Черчилль сказал: “Итак, к сожалению, немецкая информация может подтвердиться. Я знаю, на что способны большевики и какими они могут быть жестокими; все это мне известно... Но другая политика невозможна. Ибо наша обязанность — вести себя так, чтобы спасти поставленные нами главные цели и эффективно служить им”. Премьер сказал, что британский кабинет уже принял решение по этому вопросу и еще раз подчеркнул: “Есть вещи, которые, хотя и достоверные, не годятся, чтобы говорить о них публично. Нарушить этот принцип — значит допустить серьезную ошибку”. В. Сикорский тем не менее ответил, что польское правительство будет вынуждено занять ясную и четкую позицию в отношении немецкого заявления, и она отнюдь не будет благоприятной для Советов.

Министр иностранных дел Великобритании А. Идеи, в свою очередь, 19 апреля беседовал со своим польским коллегой о катынском деле. В тот же день он проинформировал британский кабинет о сильнейшей обеспокоенности, охватившей поляков. А. Идеи подчеркнул, что хочет убедить их рассматривать катынское дело как результат германской пропаганды, что, однако, не должно означать, что все это неправда.

Члены британского правительства согласились с У. Черчиллем и А. Иденом в том, что катынское дело не должно отвлекать внимание поляков от усилий, направленных на получение разрешения русских на выезд оставшихся в СССР польских военнослужащих и их семей на Ближний Восток. Попытки посла Великобритании при польском правительстве Оуэна О'Малли доказать причастность НКВД к расстрелу польских офицеров вызвали лишь раздражение в английском кабинете. А. Иден заявил в палате общин, что британское правительство не верит немцам, будет противодействовать их циничным попыткам расколоть коалицию, что оно не может оттолкнуть такого сильного союзника, как СССР.

Правительство Великобритании координировало свою позицию в катынском вопросе с администрацией США. В телеграмме А. Идена в Вашингтон указывалось: “Польско-советские отношения недавно подверглись суровому испытанию. Существует реальная опасность возникновения серьезной обеспокоенности среди польских военнослужащих за границей, особенно среди тех, кто был вывезен на Средний Восток из СССР в прошлом году. Польское правительство полагает, что оно, возможно, даже будет вынуждено отозвать своего посла из Москвы”.

Американские дипломаты в Европе, в свою очередь, не питали иллюзий относительно целей катынской акции немцев. Ф. Рузвельт поддержал позицию У. Черчилля: единство коалиции являлось непременным условием разгрома стран оси; все остальное должно было отступить на задний план. Американскому полковнику Д. Ван Влиту, побывавшему в Катыни в период пребывания в германском плену, было запрещено делиться своими впечатлениями и выводами, которые были явно не в пользу советских властей. Полковника Г. Шиманского, являвшегося офицером связи при Польском корпусе на Ближнем Востоке, наказали за распространение сведений о катынском преступлении. По прямому указанию Ф. Рузвельта должен был отказаться от публикации своих материалов по катынскому делу специальный представитель США на Балканах Дж. Эрл.

У поляков же германское сообщение вызвало буквально шок. 16 апреля министр обороны Польши генерал М. Кукель сделал заявление в связи с расстрелом офицеров ВП и потребовал проведения следствия. Генерал В. Андерс приказал отслужить мессы по душам военнопленных, узников тюрем, депортированных, погибших на территории СССР и тех, кто сложил головы в боях с вермахтом. 17 апреля польское правительство обратилось в Международный Красный Крест с просьбой расследовать гибель офицеров в Катыни. В тот же день к МКК обратилась и германская сторона. Сталинское руководство, воспользовавшись этим одновременным обращением, обвинило правительство Сикорского в сговоре с нацистским руководством Германии.

19 апреля в “Правде” была опубликована статья “Польские сотрудники Гитлера”. Наряду с обвинениями в адрес польского правительства в потворстве геббельсовской провокации, орган ЦК ВКП(б) изложил советскую версию событий. Указывалось, что немцы зверски убили бывших польских военнопленных и многих советских людей, а теперь хотят замести следы своих преступлений. Авторы передовицы воспользовались допущенными немцами антисемитскими измышлениями о еврейских комиссарах, якобы участвовавших в организации расстрела, чтобы поставить под сомнение все немецкие обвинения. Действительно, комиссаров-евреев: Льва Рыбака, Авраама Борисовича, Павла Бродинского и Хаима Финберга не было ни в УНКВД по Смоленской области, ни в центральном аппарате НКВД СССР.

21 апреля ТАСС опубликовало заявление, в котором подчеркивалось, что статья “Польские сотрудники Гитлера” полностью отражает позицию руководящих советских кругов в данном вопросе. “Появившееся 18 апреля заявление правительства г. Сикорского на ту же тему не улучшает, а ухудшает дело, так как оно солидаризируется с вышеупомянутым коммюнике польского министерства национальной обороны и помогает тем самым немецким оккупантам прикрывать свои преступления против русского и польского народов”, — указывалось в нем.

В тот же день И.В. Сталин направил послания Ф. Рузвельту и У. Черчиллю с изложением своей позиции по “катынскому делу” и сообщением о намерении разорвать отношения с правительством В. Сикорского.

Коминтерн, со своей стороны, дал указание руководству Польской рабочей партии, действовавшему в подполье, провести самую энергичную разоблачительную кампанию по поводу “смоленской провокации” гитлеровцев и позиции правительства Сикорского. Выполняя это поручение, ПРП 1 мая выпустила специальное обращение по поводу “гитлеровской расправы” с польскими офицерами. В то время как сражавшиеся в подконтрольной Москве Армии Людовой поляки в своем большинстве считали виновными в катынском расстреле нацистов, бойцы Армии Крайовой, руководимые из Лондона, были уверены, что это дело рук сталинских палачей.

24 апреля У. Черчилль в послании И.В. Сталину поставил под сомнение утверждение советского лидера о взаимодействии поляков с гитлеровцами и заверил его, что Великобритания всеми силами будет противодействовать расследованию катынского преступления Международным Красным Крестом или каким-либо другим органом на контролируемой Германией территории. Ф. Рузвельт в свою очередь заявил об ошибочности обращения к международным организациям, но и он не верил в сговор правительства Сикорского с Берлином.

Тем не менее 25 апреля 1943 г. польский посол Т. Ромер был вызван в Наркоминдел, где В.М. Молотов зачитал ему ноту о разрыве отношений с польским правительством. В ней на польскую сторону была возложена ответственность за нарушение всех правил и норм во взаимоотношениях двух союзных государств, в подхватывании и распространении немецкой провокации, в контактах и сговоре с Гитлером.

Хотя И.В. Сталин пренебрег рекомендациями У. Черчилля и Ф. Рузвельта воздержаться от разрыва отношений с кабинетом В. Сикорского, лидеры США и Великобритании и в дальнейшем делали все возможное, чтобы помешать обсуждению катынской темы в польской и британской прессе. 28 апреля У. Черчилль писал А. Идену: “Не следует патологически кружить вокруг могил трехлетней давности под Смоленском”. Тем не менее в послании Сталину от 30 апреля британский премьер предупредил советского лидера, что его страна и, скорее всего, США не признают организованного на русской земле польского правительства и будут продолжать поддерживать кабинет Сикорского. О том, что такие попытки предпринимались в СССР, свидетельствует письмо председателя Союза польских патриотов (СПП) В. Василевской, направленное И.В. Сталину 9 ноября 1943 г., относительно состава Национального Комитета Свободной Польши — прообраза будущего просоветского правительства.

Чтобы сгладить негативное впечатление от разрыва отношений с одним из активных участников антигитлеровской коалиции, И.В. Сталин 4 мая ответил положительно на вопрос корреспондента г. “Нью-Йорк Тайме” и “Тайме” Р. Паркера, желает ли Правительство СССР видеть сильную и независимую Польшу после поражения гитлеровской Германии. Отвечая на второй вопрос: на каких основах должны базироваться отношения между двумя странами после войны, советский лидер сказал: “На основе прочных добрососедских отношений и взаимного уважения, или, если этого пожелает польский народ, — на основе союза по взаимной помощи против немцев как главных врагов Советского Союза и Польши”.

6 мая было опубликовано пространное заявление А.Я. Вышинского представителям англо-американской печати в Москве относительно советско-польских отношений. В нем зам. наркома иностранных дел остановился на проблеме формирования на территории СССР польских воинских частей. Он коснулся темы помощи польским семьям, эвакуированным на восток (в действительности депортированным в 1940-1941 гг. органами НКВД), а также осветил вопрос о разведывательной деятельности польских представительств на территории СССР. Вышинский утверждал, что “советское правительство сделало все необходимое” для “объединения усилий советского и польского народов в совместной борьбе против гитлеровских разбойников и оккупантов”. Правительство же Сикорского, по его словам, пошло по другому пути, не захотело направить свои дивизии на советско-германский фронт, уклонилось от принятых на себя обязательств. Заместитель наркома напомнил, что польскому посольству было позволено создать по всей стране широкую сеть своих представительств, доверенных лиц, благотворительных учреждений для оказания помощи полякам. Он обвинил сотрудников посольства и польских представительств во враждебной СССР разведывательной деятельности, напомнил о высылке из СССР главы военной миссии генерала Воликовского, первых секретарей посольства Арлета и Заленского, вторых секретарей Груя и Глоговского и т.д. Именно этой деятельностью Вышинский объяснял решение советских властей о ликвидации института польских представительств как не оправдавшего себя.

В этот же день, 6 мая, было принято постановление Государственного Комитета Обороны (ГКО) о формировании на территории СССР польской стрелковой дивизии, 10 августа— о польском корпусе, командиром которых назначался 3. Берлинг.

В мае 1943 г., в преддверии Вашингтонской конференции, на которой Ф. Рузвельт и У. Черчилль должны были решать вопрос об открытии второго фронта, И.В. Сталин, стремясь сгладить негативную реакцию на разрыв отношений с Польским правительством, пошел на беспрецедентный шаг — роспуск Коминтерна. [44]

Над этим текстом трудились: Н.С.Лебедева, Н.А.Петросова, Б.Вощинский, В.Матерский, Э.Росовска, под управлением редакционной коллегии: с российской стороны — В.П.Козлов (председатель), В.К.Волков, В.А.Золотарев, Н.С-Лебедева (ответственный составитель), Я.Ф.Погоний, А.О.Чубарьян; с польской стороны — Д.Наленч (председатель), Б.Вощинский, Б.Лоек, Ч.Мадайчик, В.Матерский, А.Пшевожник, С.Снежко, М.Тарчинский, Е.Тухольский.

Смертельнее любого оружия

279. Как видите, прокурорская часть бригады Геббельса вообще делает вид, что ничего особенного весной 1943 г. не случилось, а академическая часть, вынужденная выкладывать вопиющие документы, все же признает, что да, и беспринципный Черчилль, и беспринципный Рузвельт пытались заткнуть рот честным польским шляхтичам, но им это не удалось — правда победила! И правительство Польши в эмиграции через подчиненную себе Армию Крайову методично и успешно вдалбливало в головы поляков, что пленных польских офицеров убили советские жиды. Вопрос — а почему, действительно, союзники так обеспокоились, почему Черчилль даже на завтрак пригласил этих польских подонков, чтобы уговорить их замолчать?

Тут надо понять, что без участия поляков эффект от этого геббельсовского удара не стоил бы ни гроша. У Геббельса, кстати, были еще заготовки — могилы с расстрелянными румынскими гражданами под Одессой, украинскими в Виннице и т.д. Но он не пустил их в дело, поскольку вне гитлеровского блока вопли по этому поводу никто не поддержал бы. Ведь всем понятно, что идет война и пропаганда воюет, всем понятно, что немцам на своей территории ничто не мешало создать какие угодно могилы, а подчиненные немцам эксперты подпишут какие угодно акты. Без участия польского правительства в эмиграции этот геббельсовский блеф никто бы не заметил и никто бы в него не поверил.

280. Бригада Геббельса уверяет нас, что СССР порвал с этими подлецами отношения из-за того, что они в один день с немцами обратились в МККК. Да при чем тут это? Вы прочтите, что именно польское правительство сообщило миру накануне (16 марта 1943 г.) в своем коммюнике:

“17 сентября 1940 г. официальный орган Красной Армии, “Красная Звезда”, заявил, что во время боев, имевших место после 17 сентября 1939 г., советской стороной была захвачена 181 тысяча польских военнопленных. Из них 10 тысяч были офицерами регулярной армии и запаса.

Согласно информации, которой обладает польское правительство, в СССР в ноябре 1939 г. были сформированы три лагеря польских военнопленных: 1) в Козельске, восточное Смоленска, 2) в Старобельске, около Харькова, и 3) в Осташкове, около Калинина, где концентрировались части военной полиции.

В начале 1940 г. администрация всех трех лагерей информировала заключенных, что лагеря собираются расформировать, что военнопленным позволят вернуться к семьям и что якобы с этой целью были составлены списки мест, куда отдельные военнопленные могли вернуться после освобождения.

В это время в лагерях содержались: 1) в Козельске — около 5000, из которых 4500 были офицерами; 2) в Старобельске — около 3970, в числе которых было 100 гражданских лиц, остальные были офицерами, причем некоторые военно-медицинской службы; 3) в Осташкове — около 6570, из которых 380 человек были офицерами.

5 апреля 1940 г. было начато расформирование лагерей, и группы людей от 60 до 300 человек каждые несколько дней перемещались из них до середины мая. Из Козельска их отсылали в направлении Смоленска. И только 400 человек из всех трех лагерей были переведены в июне 1940 г. в Грязовец, в Вологодскую область.

Когда после заключения польско-советского договора 30 июля 1941 г. и подписания военного соглашения 14 августа того же года польское правительство приступило к формированию в СССР польской армии, то ожидалось, что военнопленные из упомянутых выше лагерей сформируют младшие и старшие офицерские кадры в формирующейся армии. В конце августа 1941 г. группа польских офицеров из Грязовца прибыла в Бузулук, чтобы присоединиться к польским частям; однако не появился ни один офицер из депортированных в других направлениях из Козельска, Старобельска и Осташкова. В целом, следовательно, пропало около 8000 офицеров, не считая других 7000 полицейских, солдат и гражданских лиц, находившихся в этих лагерях, когда их расформировывали.

Посол Кот и генерал Андерс, обеспокоенные таким положением дел, обратились к компетентным советским органам с просьбой выяснить и сообщить о судьбе польских офицеров из вышеупомянутых лагерей.

В беседе с господином Вышинским, народным комиссаром иностранных дел, посол Кот 6 октября 1941 г. спросил, что случилось с пропавшими офицерами. Господин Вышинский ответил, что все военнопленные были освобождены из лагерей и, следовательно, в настоящее время свободны.

В октябре и ноябре в беседах с премьером Сталиным, господами Молотовым и Вышинским посол время от времени возвращался к вопросу о военнопленных и настаивал на предоставлении ему списков [военнопленных], которые велись советским правительством тщательно и детально.

3 декабря 1941 г. во время своего визита в Москву премьер-министр Сикорский в беседе с премьером Сталиным также сделал акцент на необходимости освобождения всех польских военнопленных, и, не получив списки с ними от советских властей, вручил по этому поводу премьеру Сталину предварительный список из 3845 офицеров, который успели составить содержавшиеся вместе с ними военнопленные. Премьер Сталин заверил генерала Сикорского, что указ об амнистии носил всеобъемлющий характер, что он распространялся как на военных, так и на гражданских лиц, и что советское правительство освободило всех польских офицеров. 18 марта 1942 г. генерал Андерс вручил премьеру Сталину дополнительный список из 800 офицеров. Тем не менее, ни один из упомянутых офицеров не вернулся в польскую армию.

Кроме посреднических переговоров в Москве и Куйбышеве, судьба польских военнопленных была предметом нескольких дискуссий между министром Рачинским и послом Богомоловым. 28 января 1942 г. министр Рачинский от имени польского правительства вручил ноту советскому послу Богомолову, привлекая его внимание к тому болезненному факту, что тысячи польских офицеров еще не найдены.

Посол Богомолов проинформировал министра Рачинского 13 марта 1943 [1942] г., что в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 12 августа 1941 г. и в соответствии с официальными заявлениями от 8 и 19 ноября 1941 г., амнистия была полностью воплощена в жизнь, и что она распространилась как на гражданских, так и на военных лиц.

19 мая 1942 г. посол Кот направил в НКИД меморандум, в котором выразил свое сожаление относительно отказа представить ему списки военнопленных, а также обеспокоенность их судьбой, подчеркивая огромную ценность, которую эти офицеры имели бы в военных операциях против Германии.

Ни польское правительство, ни польское консульство в Куйбышеве никогда не получало ответа о приблизительном местонахождении пропавших офицеров и других заключенных, которых депортировали из трех упомянутых выше лагерей.

Мы привыкли ко лжи германской пропаганды и понимаем цель ее последних разоблачений. Однако ввиду обильной и детальной германской информации касательно обнаружения тел многих тысяч польских офицеров под Смоленском и категоричного утверждения, что они были убиты советскими властями весной 1940 г., возникла необходимость расследования обнаруженных массовых захоронений компетентным международным органом, таким как Международный Красный Крест. Таким образом, польское правительство обратилось к Красному Кресту, чтобы он направил делегацию туда, где, как считается, были казнены польские военнопленные” [45].

281. Как вы видите, поляки сходу и полностью подтвердили версию немцев о том, что пленных расстреляли Советы. Даже не попытавшись запросить своего союзника Советский Союз, даже не попытавшись дождаться хотя бы каких-то сообщений из Катыни, они немедленно примкнули к пропагандистской акции Германии.

Что еще изумляет своей беспрецедентной подлостью, это то, что поляки без согласия советской стороны сообщили о сути конфиденциальных разговоров в Кремле и именно этим сообщением они подтвердили версию Геббельса.

Еще пример исключительной подлости. Поляки пишут, что “ввиду обширной и детальной германской информации”, “польское правительство обратилось к Красному Кресту”. А почему не к советскому правительству? Ведь оно могло бы, “припертое к стенке немецкими доказательствами”, сообщить полякам, что это оно расстреляло трусливых подонков, сдавшихся в плен вместо того, чтобы защищать Родину. Зачем тогда надо было бы обращаться к Красному Кресту? Не за тем ли, что Геббельс для поддержания постоянного интереса к этому делу требовал: “Вообще отовсюду должны быть посланы полуофициальные личности или комиссии, лучше всего, конечно, Красный Крест или какие-нибудь благотворительные организации” [46]. И польское правительство в эмиграции послушно обращается в Красный Крест и согласовывает своим сторонникам в Варшаве посылку в Катынь на немецкое шоу верениц “полуофициальных личностей”.

282. Сколько убитых добавила Второй мировой войне эта польская подлость, страшно считать. По российским данным, только в немецкую армию поступили добровольцами 1,8 млн. человек со всех стран Европы. А сколько европейцев не дезертировало, а послушно влилось в армии Румынии, Словакии, Венгрии, Хорватии, Италии — союзников немцев? Пусть половина из этих идиотов, шедших защищать свой народ от смерти жидобольшевизма, попала в плен, но ведь половину пришлось убить! А по итогам войны соотношение между убитыми советскими солдатами и солдатами противника примерно 1:1. Следовательно, столько же погибло и советских солдат. Уже только по этой статье счет польской подлости нужно вести на миллионы убитых людей. Австрийский историк С. Карнер, специалист по германским пленным в СССР, отмечает еще один аспект польской подлости. Сообщая об эффекте действия двух советских пропагандистских организаций по разложению немецких войск, он пишет: “... обе эти организации с их призывами переходить на сторону противника не имели особого успеха среди немецких и австрийских солдат.

Кроме того, нацистская пропаганда сознательно раздувала страх перед советским пленом, дополнительно подкреплявшийся, например, сообщением международной врачебной комиссии от 30 апреля 1943 г. об убийствах в Катыни”.

А чем ожесточеннее дрались немцы, тем больше приходилось их убивать и тем больше гибло советских солдат. Тем дольше затягивалась война, тем больше рейдов делала англо-американская авиация на немецкие города, тем больше гибло уже мирных немцев. На что вести счет польской подлости по этой статье — на миллионы или “всего лишь” на сотни тысяч убитых? А на кого прикажете списать смерть вот этих детей и стариков?

283. “Доклад заместителя наркома внутренних дел, уполномоченного НКВД СССР по 1-му Белорусскому фронту Ивана Серова наркому Л. П. Берии от 5 марта 1945 года. Совершено секретно. “В связи с возобновившимся наступлением войск 1-го Белорусского фронта путем проверки немецких населенных пунктов, занятых частями фронта, установлено, что в населенных пунктах остается лишь незначительное количество жителей, главным образом старики, дети, женщины.

Среди оставшегося населения распространена агитация немцев, что Красная Армия будет всех поголовно истреблять, в связи с чем отмечены случаи самоубийства...

В деревне Болиц Бранденбургской провинции немец Мюллер, пытаясь покончить жизнь самоубийством, перерезал себе вены на руках.

В том же селе немец Гринвуд побросал в колодец жену и детей в количестве девяти человек, а сам пытался покончить самоубийством.

Будучи задержан, Гринвуд в разговоре с нашим офицером заявил, что немцы понимают, что за все разрушения и убийства, которые произвела немецкая армия на русской территории, они должны нести ответственность. Боясь этой ответственности, они решают покончить жизнь самоубийством.

В гор. Зольдин опергруппой СМЕРШ 2-ой танковой армии в течение пяти дней зафиксировано 35 случаев самоубийства местных жителей-немцев, преимущественно членов фашистской партии.

Так, например, на своей квартире застрелился бывший майор немецкой армии, вышедший в отставку по болезни, фон Клебст, 65 лет, предварительно застрелив свою жену — старуху 60 лет.

Также покончила жизнь самоубийством заведующая учебным отделом уездной фашистской организации Лякнер Марта. Последняя предварительно убила двух своих детей пяти и трех лет, перерезав им артерии.

По ул. Шуцен на чердаке дома № 9 обнаружены повесившимися члены фашистской партии Цимпель Отто — учитель, Грайнер Пауль — купец, около которого висели также жена и ребенок пяти лет и ряд других в количестве девяти человек.

Задержанные члены фашистской организации на заданный вопрос о причинах большого количества самоубийств заявляют, что руководством фашистской партии была гарантирована эвакуация вглубь Германии всего партийного актива. В связи с быстрым продвижением Красной Армии эвакуация не удалась, поэтому они приняли решение кончить жизнь самоубийством, зная, что части Красной Армии все равно их расстреляют...” [48].

Поляки на службе III Рейху

284. Академическая часть бригады Геббельса нагло и без тени юмора пишет, что Сталин разорвал отношения “с одним из активных участников антигитлеровской коалиции”. Это поляки-то “активные участники”?! Да СССР в тысячу раз больнее было бы разорвать отношения с Новой Зеландией, все же это государство двумя дивизиями дралось с немцами тогда, когда поляки, возглавляемые Сикорским, прятались по всем щелям как тараканы. Единственный фронт, где они проявляли активность, это Восточный фронт немецкой армии, где поляки в составе вермахта убивали советских людей и грабили Советский Союз. Тут им немцы прятаться не давали. Посмотрите на данную выше таблицу пленных, ведь попавших в плен поляков больше, чем попавших в плен официально воевавших с СССР итальянцев. Но это и близко не все польские пленные!

285. Уже упомянутый мною австрийский историк Стефан Карнер после работы с учетными карточками военнопленных в российских архивах утверждает, что во Второй мировой войне в плен к Красной Армии попало около 5 млн. военнослужащих вражеских армий [49], но в самых полных списках Управления по делам военнопленных и интернированных (УПВИ) числится около 4,1 млн. [50] Он объясняет причину разницы: карточки заводились сразу после взятия в плен, во фронтовых лагерях, а УПВИ учитывало только тех, кто попал к ним в рабочие лагеря. Карнер считает, что эту разницу следует отнести к умершим, но сам же, видимо, не замечая, поясняет, куда они делись: “Первые репатриации из советских лагерей для военнопленных были осуществлены еще во время войны. Были отпущены, среди прочих, 1500 французов, переданных Национальному комитету освобождения Франции; 56 665 румын, которых использовали для формирования двух румынских дивизий. Обе дивизии впоследствии успешно сражались против гитлеровских войск. Кроме того, среди первых репатриированннных находились бывшие солдаты союзнических Гитлеру армий Польши, Чехословакии, Венгрии и Югославии” [51].

286. А российское статистическое исследование расширяет Карнера: репатриация не только началась во время войны, но и отпущено было прямо из фронтовых лагерей минуя УПВИ около 600 тысяч пленных [52]. Таким образом, баланс по пленным сходится, но возникает вопрос, куда были отпущены эти 600 тысяч? Да все туда же — в формируемые на территории СССР войска Польши, Чехословакии, Румынии. А чего на них смотреть как на чудо морское? Воевали против СССР, пусть повоюют и против немцев. Получается, что взятые в плен 60 тыс. поляков немецкой армии — это скорее те, кто был взят в плен до 1943 г. — до момента, когда СССР начал формировать 1-ю дивизию будущего Войска Польского. После этого не исключено, что пленные поступали на формирование польских частей минуя стационарные лагеря УПВИ. Судя по всему, поляков в немецкой армии было огромное количество, поскольку они упоминаются в воспоминаниях ветеранов и в донесениях разведки по ходу всей войны. Так, к примеру, 10 ноября 1941 г. старший лейтенант госбезопасности Мошенский докладывал в разведсводке: “5) Среди немецких частей в можайском направлении больше стали встречаться чехи, австрийцы. финны и поляки...” [53]. А вот ветеран вспоминает бой на Украине в ночь на 15 сентября 1943 г.: “... Каждому казалось, что сердце бьется не в груди, а где-то под кадыком. Вдруг остановка. Впереди тихая возня. Лейтенант ведет двоих с поднятыми руками. Один из них полушепотом повторяет: “Я поляк, я поляк”, — делая ударение на первом слоге, а второй: “Я хорват”. Эти вояки были в дозоре и уснули на мягких снопах. Очнулись, когда лейтенант уже овладел их оружием” [54].

Правительство Сикорского, примкнув к геббельсовской провокации, загнало в ряды немецкой армии на смерть в составе миллионов граждан других стран и сотни тысяч своих граждан — граждан Польши. У некоторых читателей может возникнуть вопрос, а что же было делать Сикорскому после того, как немцы сообщили о “найденных” ими захоронениях?

287. Если бы правительство Польши в эмиграции состояло из порядочных людей, то ему не потребовались бы и советы Черчилля — такие вещи делаются автоматически. Если вас ранили в левую руку и из нее потекла кровь, то правая рука автоматически зажмет рану, и точно так же обязаны были поступить и поляки.

Вне зависимости от того, кто на самом деле расстрелял тех офицеров, правительство Сикорского должно было немедленно обвинить в этом немцев и до победы над ними этого мнения не менять и в дискуссии не вступать. Одновременно тайно просить американцев и англичан гарантировать, что как только Красная Армия освободит Смоленск, СССР пригласит туда поляков или международную комиссию для следствия по этому делу. СССР безусловно согласился бы, ведь он и так следствие по Катынскому делу в начале 1944 г. вел в присутствии журналистов из всех стран-союзников. И снова, вне зависимости от того, к какому выводу придут поляки, они должны утверждать до победы, что пленных убили немцы. Если кто не понял, то еще раз поясню: делать это они должны для того, чтобы сократить потери среди граждан Польши, поскольку любое правительство должно вначале заботить это, а уж потом — как на шее этих граждан паразитировать.

Придет победа, и тогда можно будет начинать любые публичные разбирательства. Никто правительство Польши не осудил бы, даже если бы оказалось, что убили русские, — убитых все равно уже не поднимешь, а сохранение жизни живым согражданам оправдало бы и ложь. Оправдал бы даже Папа Римский, если бы, конечно, он не был поляком, поскольку даже в христианских законах ложь во спасение — не грех.

Только на идиотизм не похоже

288. На первый взгляд Катынское дело является вроде бы ярким примером идиотизма членов правительства Сикорского. Ведь они, примкнув к провокации Геббельса, совершили самоубийство. Польский народ в должности их не избирал и не назначал, и правительство Сикорского было законным постольку, поскольку так считали для себя полезным союзники. Причем, для правительства Сикорского было главным, чтобы его считал правительством Польши Советский Союз, поскольку именно ему назначено было освобождать Польшу. Правительство —это власть, а власть — это сила, а силой будет Красная Армия. Поэтому в тех странах, которые подлежали освобождению войсками союзников, будущим правительством могли стать только те, против кого, по крайней мере, не возражал союзник, освобождающий данную страну.

289. Возьмем, к примеру, Чехословакию. Когда немцы в октябре 1938 г. захватывали по Мюнхенскому сговору чешские Судеты, то потребовали изгнать из Чехословакии ее законного президента Эдуарда Бенеша. А в июле 1940 г. Англия, оставшись один на один с немцами, из различных чешских деятелей за границей создала правительство Чехословакии в эмиграции во главе с Бенешем. Чехи тоже были те еще гуси лапчатые, но они все же умнее поляков и быстро сообразили, кто именно будет освобождать Чехословакию от немцев. Умный Бенеш в декабре 1943 г. съездил в Москву и заключил договор не только о дружбе, но и о послевоенном сотрудничестве! В результате, как только в апреле 1945 г. в Чехословакию вошла Красная Армия, в нее немедленно было вызвано из Лондона через Москву чешское правительство в эмиграции, которое также немедленно начало легализоваться само и легализовать свои структуры. И как только оно реально взяло власть в стране, Советский Союз вывел свои войска из Чехословакии [55]. Было это в ноябре 1945 г. В принципе немцы могли бы убить и сколько-нибудь чешских офицеров и тоже выдать это за жидобольшевист-ские зверства, но Бенеш, при всей его ненависти к коммунистам, холуем у немцев не был и с ним бы такие шутки не прошли. (Он оставался президентом Чехословакии до 1948 г.).

Фото. Май 1945 г. Вслед за Красной Армией в Прагу въехал президент Бенеш.

290. Поэтому как только СССР прервал отношения с гитлеровскими прихвостнями правительства Сикорского, они стали никем для всех. Соединенные Штаты вынуждены были для публики делать вид, что признают их за правительство Польши, поскольку у Рузвельта было около 5 миллионов избирателей-поляков, кроме того, поляки — католики, а у Рузвельта было полно избирателей итальянцев и ирландцев. Черчиль, естественно, поддерживал Рузвельта, но поляки Сикорского приобрели для него явственный образ “гнуснейших из гнусных”. Вот такой пример.

В преддверии президентских выборов в США в 1944 г. Рузвельту и Черчиллю было очень важно объявить миру новые границы будущей Польши и такие, чтобы поляки в США были довольны. Понимая, что после Катынского дела говорить со Сталиным о восточных границах Польши было бессмысленно, они предложили Сталину расширение границ Польши на запад так, чтобы у будущей Польши было около 150 миль побережья Балтийского моря. Сталин думал. Но тут в начале января 1944 г. из Москвы возвращался упомянутый Бенеш, а Черчилль заболел и лежал с лихорадкой в Тунисе. Зная, что Бенеш должен был говорить со Сталиным и о границах будущей Польши, Черчилль просит Бенеша заехать к нему. Переговорив с чехословацким президентом, Черчилль радостно телеграфирует Рузвельту:

Премьер-министр — президенту Рузвельту, 6 января 1944 года “Бенеш был здесь. Он с большой надеждой взирает на русскую ситуацию. Он может принести чрезвычайно большую пользу, попытавшись убедить поляков быть благоразумными и примирить их с русскими, доверием которых он издавна пользуется. Он привез новую карту с карандашными пометками Дяди Джо, показывающими восточную границу от Кенигсберга до линии Керзона; в соответствии с этой картой полякам отходят районы Ломжи и Белостока на севере, но без Лемберга (Львова) на юге. В качестве польской западной границы он предлагает линию Одера, включая основную часть Оппелъна. Это дает полякам прекрасное пространство для существования размером более 300 миль в длину и столько же в ширину вместе с 250 милями Балтийского побережья. Как только я попаду домой, я приложу все усилия, чтобы добиться согласия польского правительства на это или на нечто аналогичное. Если поляки согласятся, они должны будут объявить о своей готовности выполнить роль оплота на Одере против новой германской агрессии в отношении России и должны будут до конца и всеми силами поддерживать заключенное соглашение. Это будет их долгом перед европейскими державами, которые дважды спасали их. Если я сумею наладить это в начале февраля, их визит к вам завершит дело.

Русские вполне благосклонно относятся к тому, чтобы Бенеш получил старую, домюнхенскую границу с незначительными изменениями по военным соображениям вдоль северных вершин гор и небольшую территорию на востоке, соединяющую их с Россией” [56].

291. Обратите внимание вот на что. Эта телеграмма наверняка должна была быть прочитана и в Конгрессе США, т.е. и сторонниками, и политическими противниками Рузвельта. Поэтому Черчилль уверяет, что он будет встречаться с поляками и уговаривать их, т.е. создает видимость того, что считает их за представителей Польши. На самом деле он уже на следующий день телеграфирует в Британское министерство иностранных дел:

“I. Я не думаю, что нужно приглашать поляков, но я сообщу вам об этом в течение ближайших двух суток.

2. Я бы глубоко задумался, прежде чем сообщать миру о том, что мы объявляем войну за Польшу и что польская нация достойна иметь лучшую территорию, тем более, что мы никогда не брали на себя обязательств защищать существующие польские границы и что жизни 20-30 миллионов русских дают право на гарантированную безопасность западных границ Польши.

3. Более того, без русских армий Польша была бы уничтожена или низведена до рабского положения, а сама польская нация стерта с лица земли. Но доблестные русские армии освобождают Польшу, и никакие другие силы в мире не

смогли бы этого сделать. Сейчас Польше отводится положение великой независимой нации в сердце Европы, с прекрасным морским побережьем и лучшей территорией, чем та, которую она имела прежде. И если она не примет этого, Британия снимает с себя все свои обязательства и пусть поляки сами договариваются с Советами.

4. Я не думаю, что мы можем давать хоть какие-то авансы на дальнейшую помощь или признание до тех пор, пока они не выразят своей искренней поддержки решения, к которому мы пришли вместе с нашим советским союзником. Они должны быть очень глупы, воображая, что мы собираемся начать новую войну с Россией ради польского восточного фронта. Нации, которые оказались не в состоянии защитить себя, должны принимать к руководству указания тех, кто их спас и кто предоставляет им перспективу истинной свободы и независимости” [57].

Как вы понимаете, негоже джентльмену встречаться с подонками без крайней необходимости, и Черчилль не только не собирается встречаться с поляками, но и еще не решил, надо ли с ними встречаться джентльменам из Британского МИДа. Еще недавно, чтобы убедить поляков не примыкать к провокации Геббельса, Черчилль приглашал их на завтрак, а сейчас считает, что обсуждение границ будущей Польши это не такая уж крайняя необходимость для встречи джентльменов с поляками. Оцените степень презрения: с Бенешем и Сталин, и Черчилль границы будущей Польши обсуждают, а с поляками — нет.

292. О том, как поляков презирали немцы, можно и не говорить, поэтому я приведу только упрек немецкого губернатора Варшавы в адрес Берлина в том, что Берлин не принимает мер, чтобы поляки любили немцев еще сильнее: “Нет нужды обещать полякам, что уже теперь они будут шире привлекаться к сотрудничеству в низовой администрации, хотя бы эти обещания и оказали, несомненно, хорошее действие. Несмотря на это, подобные мероприятия не являются решающими.

Гораздо важнее, чтобы в германской пропаганде окончательно прекратилась диффамация польского населения

сопоставлением “евреев, поляков и цыган”. Такое приравнивание поляков с евреями и цыганами добропорядочная часть польского населения по праву воспринимала как унижение и оскорбление. Если бы в этом отношении со стороны империи последовало бы демонстративное изменение политики, то это соответствовало бы настроению населения” [58]. (Мне одно непонятно — что такого цыгане сделали немцам, что те их поставили в этот список на последнее место?)

293. Ну что же — скажете вы, — вот такие поляки идиоты, могут из-за собственного идиотства по обыкновению нанести вред не только народу Польши, но и лично себе. А я в данном случае в их идиотство не верю, и вот почему. Идиотство предусматривает, что эти польские идиоты “фанатично возжаждали правды”, как только услыхали, что пленные польские офицеры убиты. Но завопили поляки по команде немцев в марте 1943 г., а узнали о том, что пленные офицеры убиты, в декабре 1941 г.

Польский историк Ромуальд Святек, занимавшийся Катынским делом, но не входивший в бригаду Геббельса (были и такие), обосновывая свою версию, сообщает такой факт: “В действительности ни для кого не является неожиданным, что немцы делали все возможное для того, чтобы посеять семена недовольства между поляками и русскими, так как они опасались их объединения против Германии. В подтверждение тому, что такой немецкий заговор действительно существовал, я привожу отрывок из рассказа “Салус” Зджислава Бау, опубликованного в “Парыска култура” (Ns 4/367/1978), где утверждается, что в начале декабря 1941 года в штаб генерала Андерса в Бузулуке явилось четыре человека, которыми занимался лейтенант Шатковский. Они заявили, что прибыли из Польши и принадлежат к подпольной организации под названием “Мушкетеры”, принесли с собой микропленку, а также слухи о том, что исчезнувшие польские офицеры были убиты где-то под Смоленском. Содержание микропленки осталось неизвестным, вероятно, потому, что эта четверка в то время в Польше работала в гестапо и была направлена с целью посеять разногласия в польской армии и недоверие к русским. Подобного рода провокации со стороны немцев были обычным явлением и еще раз подтверждали то, что фашисты не остановятся ни перед чем, чтобы разжечь ненависть между поляками и русскими, помешать объединению славян” [59].

294. В данном случае нам интересно то, что не заинтересовало Р. Святека, — почему Андерс и Сикорский, которые в этом же месяце надоедали Сталину розыском этих офицеров, сразу же не обратились к советскому правительству за разъяснениями? Ведь если бы Сталин знал, что есть такие сведения, то он дал бы приказ разведке и партизанам выяснить, что произошло, и тогда бы советская пропаганда ударила по немцам Катынью и тем нечем было бы отвечать, поскольку раскапывать могилы через два зимних месяца после расстрела и выдать их за могилы 1940 г. они не могли. Так почему поляки, зная о том, что офицеры уже в могилах, молчали об этом до команды Геббельса в 1943 г.? Это что — идиотизм или все же предательство?

295. Далее. В зиму на 1944 г., сразу же после освобождения Смоленска, могилы польских офицеров исследовала советская комиссия, а НКВД провело следствие в присутствии иностранных журналистов и дипломатов. Естественно, сразу же выяснилось, что пленных поляков расстреляли немцы осенью 1941 г. Вот тут бы правительству Польши в Лондоне и завопить. Причем, завопить что угодно. Они смело могли кричать, что НКВД под страхом смерти заставило свидетелей оклеветать честнейших немцев из гестапо, что присутствующий на следствии секретарь британского посольства Джон Мэлби — идиот, а журналист и дочь госсекретаря США Кэтлин Гарриман — дура [60], и т.д., и т.п. Не важно, что они говорили бы, главное, что возвращали бы Европу к сообщению, что пленных поляков все же пристрелили немцы. И тут выясняется, что “фанатично жаждущее правды” польское правительство постановило “не реагировать на сообщение” [61] из Катыни. Еще недавно так кричали, что ни

Черчилль, ни Рузвельт им пасть не могли заткнуть, а тут притихли, как и требовалось Геббельсу. Случайно?!

296. Теперь давайте рассмотрим еще пару фактов, которые нам опять предоставили польские историки, но на этот раз из бригады Геббельса.

“22 апреля 1943 года, Полевая ставка. Гиммлер Риббентропу по вопросу приглашения генерала Сикорского в Катынъ.

По делу в катынском лесу преследует меня мысль, не поставили бы мы поляков в ужасное положение, если бы пригласили через Испанию господина Сикорского прилететь в Катынъ (предоставив ему гарантии безопасности) с подобранными им сопровождающими, чтобы он лично удостоверился в фактах.

Это всего лишь моя мысль, которую, может быть, невозможно осуществить. Я хотел, однако, ею с тобой поделиться. Подписано: Гиммлер” [62].

Рейхсфюрер Гиммлер — шеф государственных разведывательных и контрразведывательных служб Германии, т.е. по своей должности человек очень информированный. И он предлагает не пропагандистский трюк в газетах с приглашением Сикорского (иначе бы он обратился к Геббельсу), а действительно через нейтральную Испанию привезти Сикорского в Катынь. Англичане, конечно, никуда бы Сикорского не отпустили, поэтому Гиммлер и обращается к министру иностранных дел Риббентропу, чтобы тот по дипломатическим каналам тайно договорился с Сикорским. Обратите внимание на уверенность Гиммлера в двух вопросах.

Он почему-то уверен, что Сикорский подчинится требованию немцев и приедет, если сам приезд можно организовать.

Второе. Он почему-то уверен, что Сикорский подтвердит версию немцев. Ведь Сикорский в Катыни может сказать, что убили русские, а вернувшись в Англию заявить, что первое заявление было вынужденным, а теперь он заявляет, что убили немцы. И тогда конец всей немецкой провокации. Но Гиммлер такого поворота не боится — он уверен в Сикорском. Почему?

Не потому ли, что Сикорский агент немцев и как агент нанес союзникам огромный ущерб, которым немцы теперь его шантажируют и заставляют делать то, что они требуют?

297. Не менее примечателен и ответ Риббентропа:

“26 апреля 1943 года, Фушль. Ответ Риббентропа Гиммлеру по вопросу приглашения генерала Сикорского в Катынь. Секретно.

Сердечно благодарю за твое письмо от 22 апреля, в котором ты выражаешь мысль, не стоит ли нам пригласила господина Сикорского прилететь в Катынь. Признаюсь, что эта мысль с пропагандистской точки зрения сначала представляется соблазнительной, однако существует основная установка относительно трактовки польской проблемы, которая делает для нас невозможным любой контакт с главой польского эмигрантского правительства, причем она настолько существенна, что ею нельзя пренебречь в пользу возможно весьма привлекательной в настоящее время пропагандистской акции. Подписано: Риббентроп” [63].

И Риббентроп, как видите, нисколько не сомневается в Сикорском, и Риббентроп уверен, что Сикорский не подведет. Но тайный от союзников (без их разрешения) приезд Сикорского в Германию не может не скомпрометировать его в глазах союзников, и вот это для немцев почему-то недопустимо. Причем, истинную роль Сикорского знает только Гитлер, поскольку “установку” любого другого лица в Германии Риббентроп не посмел бы утаить от Гиммлера. Риббентроп сообщает Гиммлеру, что Сикорский предназначен Гитлером для других дел, еще более важных, чем усиление с его помощью пропагандистской клеветы по Катыни.

Если Сикорский не предатель, сидящий на крючке у немцев, то тогда и Гиммлер, и Риббентроп идиоты, поскольку без оснований рассуждают о своем враге так, как будто он их агент. Но ведь Гиммлер и Риббентроп не поляки.

Фото. Штаб генерала Сикорского после перемещения польского правительства в изгнании в Лондон

298. Тех читателей, кто удивится тому, как Сикорский мог водить за нос англичан, успокою — вскоре после раскрутки Катынского дела Сикорский вылетел на инспекцию польских войск на Ближний Восток, на английской военной базе в Гибралтаре его самолет поднялся со взлетной полосы и тут же упал в море. Часть людей, находившихся на борту, спаслась, но Сикорский благополучно утонул. Англичане все это списали на несчастный случай, но результаты расследования этой катастрофы засекретили [64]. Таким образом, то ли действительно случай, то ли случай по просьбе англичан, не дали Гитлеру и Риббентропу внедрить в жизнь “основную установку” с помощью Сикорского.

Если это действительно сделал Черчилль, то спасибо ему, но лучше было бы, если бы он утопил в Ла-Манше всю лондонскую шляхту еще в 1940 г., когда они плыли из Анжера в Англию.

Уничтожение польским эмигрантским правительством польских партизан — Армии Крайовой и Гвардии Людовой

299. Оставшись без Сикорского, “гнуснейшие из гнусных” лучше не становятся, и эмигрантское правительство дает команду Армии Крайовой поднять восстание в

Варшаве 1 августа 1944 года. К этому моменту в своем наступлении советские войска уже 40 дней вели бои, прошли с ними от 600 до 700 км*,* и в районе Варшавы были контратакованы крупными силами немцев, снятыми с юга. Польское правительство даже не предупредило Москву о восстании, а ведь надо было согласовать свои действия с ней. Зная, что в Варшаве бои, обессиленные советские войска, не успевая перешить узкую колею железных дорог на широкую и не имея подвоза, напрягли последние силы и заняли на правом берегу Вислы Прагу — пригород Варшавы, а части Войска Польского даже зацепились за левый берег, но Армия Крайова в Варшаве не оказала им помощь и немцы сбросили эти части в Вислу. Немцы утопили это восстание в крови, 200 тысяч варшавян было убито, Варшава разрушена. Никакой реальной помощи это восстание союзникам не оказало, а немцам не нанесло сколь-нибудь существенного ущерба.

300. Существует официальное и общепринятое всеми историками объяснение того, почему правительство Польши в Лондоне дало приказ на это восстание. Это, дескать, было сделано для того, чтобы при входе Красной Армии в Польшу власть в ней уже находилась в руках сторонников лондонских поляков, и таким образом, дескать, Польша должна была возродиться как “свободное” государство, т.е. без коммунистов. Эта версия как будто легко подтверждается враждой Запада к коммунистам и легко разделяется всеми, в том числе и я до написания этой книги считал ее правильной. Но при ближайшем рассмотрении у этой версии появляется несколько неустранимых “но”.

301. Во-первых. А что мешало начать это восстание не тогда, когда советские войска обессилили в своем наступлении, а чуть позже — тогда, когда они форсировали бы Вислу, нависли с востока и запада над Варшавой и заставили бы немцев из Варшавы бежать? Что мешало полякам поступить так. как французы в Париже или чехи в Праге? У которых, подчеркнем, восстания прекрасно удались. Зачем надо было поднимать восстание так, чтобы оно непременно было разгромлено?

302. Во-вторых. А что мешало заранее предупредить советское командование об этом восстании и согласовать с ними сроки его прямо или, скажем, через англичан? Восставшая Варшава все равно была бы в руках Армии Крайовой, но в случае неудачи вся вина падала на голову Советского Союза — дескать, знал, но не оказал помощи. Не потому ли не предупредили СССР, что разгром восставших и был целью этого восстания?

303. В-третьих. Я ставлю себя на место польского эмигрантского правительства, и мне становится непонятна его цель в этом восстании. Ну положим, что они согласовали с СССР сроки восстания, подождали, когда Красная Армия форсирует Вислу, подождали, пока немцы побегут, дали команду Армии Крайовой и удачно захватили Варшаву. Предположим, что Черчилль сбросил их на парашютах в Варшаву, вымыл руки и облегченно вздохнул. А что дальше? Это историки могут об этом не задумываться, а на месте министра этого правительства сто раз задумаешься. Польшу освобождает Войско Польское в союзе с Красной Армией. У Войска Польского есть правительство в Люблине, признанное СССР. Это правительство назначило в должности всех генералов Войска Польского, всех офицеров, и это войско подчиняться будет только правительству в Люблине. Следовательно, по всей территории Польши местная власть будет назначаться только люблинским правительством и подчиняться она будет только ему.

Получается, что по всей Польше власть будет принадлежать правительству Польши в Люблине, а в Варшаве власть будет принадлежать лондонскому правительству. Хорошо. Давайте на месте лондонского правительства попробуем решить самую элементарную проблему. В Варшаве несколько сот тысяч жителей и несколько десятков тысяч партизан отрядов Армии Крайовой, и у всех есть недостаток — им регулярно кушать хочется. А продовольствие поставляет в Варшаву местная власть. Как вы у нее это продовольствие возьмете? Пошлете отряды Армии Крайовой из Варшавы? “А ху-ху не хо-хо?” — как говорилось в одном советском фильме. Красная Армия своего союзника, правительство Польши в Люблине, в обиду не даст, и посланные отряды уничтожит как гитлеровских пособников.

304. С другой стороны, если бы правительство поляков в Лондоне дало команду АК помогать Красной Армии ударами из немецкого тыла, то АК автоматически стала бы союзником и СССР, и правительства Польши в Люблине, следовательно, правительство Польши в эмиграции стало бы союзником Советского Союза и Советский Союз уже не смог бы не формально, а по существу формировать власть в Польше без лондонских эмигрантов, поскольку у них был бы уже авторитет и в Польше, и за рубежом. То есть, полякам в Лондоне было выгодно не восстание в Варшаве поднимать, а реальную помощь СССР оказать, но они этого не сделали.

305. Сталин, безусловно, был умнее всех поляков вместе взятых, как прошлых, так и нынешних. Какими бы гнусными они ни были, но он не отказывался от диалога с ними и искал компромисс. Но в попытках договориться с сидящими в Лондоне польскими идиотами преуспел не больше, нежели Черчилль и Рузвельт. На конференции союзников в Ялте 6 февраля 1945 г. он предварил рассмотрение вопроса о Польше своим видением этого вопроса и целями СССР в Польше. Стенографист записал его выступление так.

“Сталин говорит, что, как только что заявил Черчилль, вопрос о Польше для британского правительства является вопросом чести. Сталину это понятно. Со своей стороны, однако, он должен сказать, что для русских вопрос о Польше является не только вопросом чести, но также и вопросом безопасности. Вопросом чести потому, что у русских в прошлом было много грехов перед

Польшей. Советское правительство стремится загладить эти грехи. Вопросом безопасности потому, что с Польшей связаны важнейшие стратегические проблемы Советского государства.

Дело не только в том, что Польша — пограничная с нами страна. Это, конечно, имеет значение, но суть проблемы гораздо глубже. На протяжении истории Польша всегда была коридором, через который проходил враг, нападающий на Россию. Достаточно вспомнить хотя бы последние тридцать лет: в течение этого периода немцы два раза прошли через Польшу, чтобы атаковать нашу страну. Почему враги до сих пор так легко проходили через Польшу? Прежде всего потому, что Польша была слаба. Польский коридор не может быть закрыт механически извне только русскими силами. Он может быть надежно закрыт только изнутри собственными силами Польши. Для этого нужно, чтобы Польша была сильна. Вот почему Советский Союз заинтересован в создании мощной, свободной и независимой Польши. Вопрос о Польше — это вопрос жизни и смерти для Советского государства.

Отсюда крутой поворот, который мы сделали в отношении Польши от политики царизма. Известно, что царское правительство стремилось ассимилировать Польшу. Советское правительство совершенно изменило эту бесчеловечную политику и пошло по пути дружбы с Польшей и обеспечения ее независимости. Именно здесь коренятся причины того, почему русские стоят за сильную, независимую и свободную Польшу.

Теперь о некоторых более частных вопросах, которые были затронуты в дискуссии и по которым имеются разногласия.

Прежде всего, о линии Керзона. Он, Сталин, должен заметить, что линия Керзона придумана не русскими. Авторами линии Керзона являются Керзон, Клемансо и американцы, участвовавшие в Парижской конференции 1919 года. Русских не было на этой конференции. Линия Керзона была принята на базе этнографических данных

вопреки воле русских. Ленин не был согласен с этой линией. Он не хотел отдавать Польше Белосток и Белостокскую область, которые в соответствии с линией Керзона должны были отойти к Польше.

Советское правительство уже отступило от позиции Ленина. Что же вы хотите, чтобы мы были менее русскими, чем Керзон и Клемансо? Этак вы доведете нас до позора. Что скажут украинцы, если мы примем ваше предложение? Они, пожалуй, скажут, что Сталин и Молотов оказались менее надежными защитниками русских и украинцев, чем Керзон и Клемансо. С каким лицом он, Сталин, вернулся бы тогда в Москву? Нет, пусть уж лучше война с немцами продолжится еще немного дольше, но мы должны оказаться в состоянии компенсировать Польшу за счет Германии на западе.

Во время пребывания Миколайчика в Москве он спрашивал Сталина, какую границу Польши на западе признает Советское правительство. Миколайчик был очень обрадован, когда услышал, что западной границей Польши мы признаем линию по реке Пейсе. В порядке разъяснения нужно сказать, что существуют две реки Пейсе: одна из них протекает более к востоку, около Бреславля, а другая — более к западу. Сталин считает, что западная граница Польши должна идти по Западной Пейсе, и он просит Рузвельта и Черчилля поддержать его в этом.

Другой вопрос, по которому Сталин хотел бы сказать несколько слов,— это вопрос о создании польского правительства. Черчилль предлагает создать польское правительство здесь, на конференции. Сталин думает, что Черчилль оговорился: как можно создать польское правительство без участия поляков? Многие называют его, Сталина, диктатором, считают его не демократом, однако у него достаточно демократического чувства для того, чтобы не пытаться создавать польское правительство без поляков. Польское правительство может быть создано только при участии поляков и с их согласия.

Между лондонскими и люблинскими поляками была устроена встреча. Наметились даже некоторые пункты соглашения. Черчилль об этом должен помнить. Затем Миколайчик уехал в Лондон с тем, чтобы очень скоро вернуться в Москву для завершения шагов по организации польского правительства. Вместо этого, однако, Миколайчик был изгнан из польского правительства в Лондоне за то, что он отстаивал соглашение с люблинским правительством. Нынешнее польское правительство в Лондоне, возглавляемое Арцишевским и руководимое Рачкевичем, против соглашения с люблинским правительством. Больше того: оно относится враждебно к такому соглашению. Лондонские поляки называют люблинское правительство собранием преступников и бандитов. Разумеется, бывшее люблинское, а теперь варшавское правительство не остается в долгу и квалифицирует лондонских поляков как предателей и изменников. При таких условиях как их объединить? Он, Сталин, этого не знает.

Руководящие лица варшавского правительства — Берут, Осубка-Моравский и Роля-Жимерский — не хотят и слышать о каком-либо объединении с польским правительством в Лондоне. Сталин спрашивал варшавских поляков:

на какие уступки они могли бы пойти? Ответ был следующий: варшавские поляки могли бы терпеть в своей среде таких лиц из числа лондонских поляков, как Грабский и Желиговский, но они и слышать не хотят о том, чтобы Миколайчик был премьер-министром. Сталин готов предпринять любую попытку для объединения поляков, но только в том случае, если эта попытка будет иметь шансы на успех. Что же делать? Может быть, пригласить сюда варшавских поляков? Или, может быть, пригласить их в Москву и там с ними поговорить?

В заключение Сталин хотел бы коснуться еще одного “опроса, очень важного вопроса, по которому он будет говорить уже в качестве военного. Чего он как военный требует от правительства страны, освобожденной Красной Армией? Он требует только одного: чтобы это правительство обеспечивало порядок и спокойствие в тылу Красной Армии, чтобы оно предотвращало возникновение гражданской войны позади нашей линии фронта. В конце концов, для военных довольно безразлично, какое это будет правительство; важно лишь, чтобы им не стреляли в спину. В Польше имеется варшавское правительство. В Польше имеются также агенты лондонского правительства, которые связаны с подпольными кругами, именующимися “силами внутреннего сопротивления”. Как военный, Сталин сравнивает деятельность тех и других и при этом неизбежно приходит к выводу: варшавское правительство неплохо справляется со своими задачами по обеспечению порядка и спокойствия в тылу Красной Армии, а от “сил внутреннего сопротивления” мы не имеем ничего, кроме вреда. Эти “силы” уже успели убить 212 военнослужащих Красной Армии. Они нападают на наши склады, чтобы захватить оружие. Они нарушают наши приказы о регистрации радиостанций на освобожденной Красной Армией территории. “Силы внутреннего сопротивления” нарушают все законы войны. Они жалуются, что мы их арестовываем. Сталин должен прямо заявить, что если эти “силы” будут продолжать свои нападения на наших солдат, то мы будем их расстреливать.

В конечном итоге, с чисто военной точки зрения варшавское правительство оказывается полезным, а лондонское правительство и его агенты в Польше — вредными. Конечно, военные люди всегда будут поддерживать то правительство, которое обеспечивает порядок и спокойствие в тылу, без чего невозможны успехи Красной Армии. Покой и порядок в тылу — одно из условий наших успехов. Это понимают не только военные, но даже и невоенные. Так обстоит дело” [66].

306. То есть, лондонские поляки вполне могли решить вопрос о власти со Сталиным и с патриотически настроенными поляками из Люблина путем переговоров. Отсюда версия о том, что польское правительство в эмиграции подняло восстание, чтобы взять власть в Польше, это такой бред, что его невозможно списать даже на традиционную болезнь шляхты — на идиотизм! Но если лондонскому правительству поляков это восстание даже в случае его успеха ничего не давало, то зачем оно его подняло, да еще и так, чтобы восстание непременно окончилось поражением?

Думаю, что ошибка всех исследователей в том, что они рассматривают это событие исключительно с точки зрения лондонских поляков. Одни считают их идиотами, другие — романтиками европейской цивилизации, третьи — “гнуснейшими из гнусных”, но все полагают, что правительство Польши в эмиграции преследовало какие-то свои интересы, и ищут эти интересы. Вот в этом ошибка. Не было у них в это время своих интересов — они послушно делали то, что приказывали немцы. Вот давайте теперь посмотрим на Варшавское восстание 1944 г. с позиции немецких интересов.

307. Дело в том, что Белорусскую операцию, приведшую к разгрому немецкой группы армий “Центр” и выходу советских войск к пригородам Варшавы, начали белорусские партизаны за три дня до удара по немцам соединений регулярной Красной Армии. Пауль Карелла пишет:

“Начало было положено партизанами. В ночь на 20 июня на территории за линией фронта партизаны провели широкие диверсионные операции. К рассвету 10500 взрывов полностью вывели из строя железнодорожные коммуникации в районе между Днепром и Минском и к западу от этого города. Стратегически важные мосты были взорваны. Подвоз снабжения был приостановлен во многих случаях больше чем на сутки.

Парализованными оказались не только железные дороги: сеть телеграфной и телефонной связи, тянувшаяся вдоль дорог, также была выведена из строя. Движение железнодорожного транспорта почти полностью прекратилось, что сыграло существенную роль в трагических событиях последующих 48 часов.

Когда начальник транспортного управления группы армий “Центр” полковник Теске облетел подведомственную территорию на своем самолете, он воочию убедился в масштабах катастрофы. Все железнодорожные станции и разъезды были забиты составами. Паровозы передвигались со скоростью улиток. В тех немногих местах, где поезда еще ходили, вагоны и даже паровозы были облеплены людьми — по большей части беглецами из районов, оказавшихся под угрозой партизан” [67].

308. Белорусы свою работу по уничтожению гитлеровцев исполнили. Теперь пришла очередь поляков. А у них, как известно, основные силы партизан были объединены Армией Крайовой (АК) под руководством правительства Польши в Лондоне и незначительные силы прокоммунистических партизан — Гвардия Людова (ГЛ). И, как вы понимаете, при последующем наступлении советских войск правительство поляков в Лондоне не могло не дать приказ АК ударить по тылам немцев. Иначе это было бы уже явным предательством союзников, да и отряды АК могли вступить в бой даже без приказа, иначе ведь им не объяснить, чего это они, такие боевые, всю войну от немцев прятались. А немцы не способны были собрать войска, чтобы занять ими всю западную Польшу и этим предотвратить удары многочисленных отрядов АК по своим тылам. Поэтому немцы были и в Польше обречены подвергнуться такому же разгрому, как и в Белоруссии, и советские войска с помощью АК могли в одном броске ворваться в Берлин. Что делать немцам, что для них было бы наиболее выгодным?

Только одно — если бы правительство Польши в Лондоне сдало им Армию Крайову — стянуло все отряды АК в одно место и дало бы немцам их разгромить. И “.гнуснейшие из гнусных” скрупулезно исполняют то, что требуется немцам.

309. Они дают команду АК, и та стягивает в Варшаву 40 тысяч бойцов, чрезвычайно слабо вооруженных. Дальше я обопрусь на донесение непосредственного участника подавления восстания губернатора Варшавского округа СА-группенфюрера Фишера генерал-губернатору Польши рейхсминистру Франку. Фишер гражданский администратор и плохо понимает, что делали военные власти, поэтому он, к примеру, с осуждением говорит о том, что военный комендант за неделю до начала восстания, 23 июля 1944 г., издал приказ, “в котором предлагалось всему женскому персоналу военных учреждений в тот же день покинуть Варшаву”, что, по мнению Фишера, вызвало панику среди немцев [68]. В то же время, когда восстание началось, все немецкие учреждения “немедленно заняли круговую оборону, как это было предусмотрено в случае нападения, и начали защищаться”. [69] В результате: “Только немногие немецкие учреждения сдались в результате круговых атак врага, как, например, гарнизон здания, где размещалось руководство Варшавского округа. В основном все немецкие учреждения продержались до подхода подкреплений” [70]

310. Как видите, немцы были предупреждены и прекрасно подготовились — и лишних людей заблаговременно эвакуировали, и планы обороны своих кварталов разработали. В результате, хотя численность АК в Варшаве вдвое превышала численность немцев, но взять Варшаву восставшие не смогли, правда, безоружных евреев и украинцев в Варшаве они вырезали [71]. Но это само собой — как бы мы еще узнали, что это поляки восстали? Затем подошедшие немецкие подкрепления начали методично, огнем тяжелого оружия и авиации уничтожать всех и все подряд — дом за домом. Какую помощь союзникам в борьбе с немцами оказали восставшие? Вырезали безоружных украинцев и евреев? А не мало ли этого?

311. Нет сомнений — правительство Польши в Лондоне организовало на прощание бойню польских патриотов и варшавского обывателя. В результате, во всех мемуарах и воспоминаниях, которые я читал, никто из советских ветеранов, освобождавших Польшу, не вспоминает, чтобы АК в этом деле хоть как-то помогла Красной Армии. Есть, правда, воспоминания, как аковцы стреляли в спины советских солдат. Польские подонки в Лондоне служили Германии до конца, а советскому народу за освобождение Польши пришлось отдать жизни свыше 600 тыс. своих сынов и дочерей.

312. Несколько моментов, связанных с этим восстанием.

Осенью 1941 г. советский инженер Каминский возглавил отряды подонков на службе у немцев, которые их использовали в целях противопартизанской борьбы. Затем в эти отряды стали мобилизовывать мужчин с оккупированной территории СССР, и Каминский назвал свое войско “Русской освободительной народной армией” (РОНА). Из-за такой комплектации немцы эту армию к фронту подпускать боялись, да и в борьбе с партизанами успехи ее были невелики, к примеру, в Белоруссии из рядов РОНА сбежало к партизанам две трети состава. Но остались отборные негодяи численностью в бригаду с такой крепкой дисциплиной, что немцы приняли бригаду РОНА в СС с целью в будущем развернуть ее в 29-ю гренадерскую дивизию СС, а Каминского наградили Железным Крестом 1-го класса и присвоили ему звание бригаденфюрера и генерал-майора войск СС [72]. И вот оцените ум немцев. Они пустили бригаду Каминского подавлять Варшавское восстание, разрешив ей грабить население, т.е. предметно показали полякам, какой вид имеют русские. А затем вывели бригаду Каминского из Варшавы, ее личный состав отдали Власову, а бригаденфюрера Каминского судили и расстреляли за плохое обращение с поляками [73]. Умны были немцы, сказать нечего. Такого врага почетно было уничтожать, мать бы их!

313. Изумляет и то, до чего же искусны поляки в деле торжественной сдачи в плен. Советский Союз в этом плане был нецивилизованным — руки вверх и скажи спасибо, что живой! А немцы понимали тонкую душу шляхтича. Но чтобы вы поняли, о чем я, предварю мысль цитатой С. Куняева: “Писатель и журналист Александр Кривицкий, друг Константина Симонова, бравший у Андерса интервью в декабре 1941 года в гостинице “Москва”, вспоминает:

“Генерал Андерс стоял передо мной во весь рост уже во френче, застегивая поясной ремень и поправляя наплечный. Он пристегнул у левого бедра саблю с замысловато украшенным эфесом — наверное, собирался на какой-то прием. Его распирало самодовольство.

- Пока русский провозится с кобурой и вытащит пистолет, поляк вырвет из ножен клинок и.. .дж-и-ик! — Лидере картинно показал в воздухе, как легко и быстро он управится с саблей и противником.

- Но, господин генерал, — по возможности спокойно сказал я, — несмотря на такое ваше преимущество, мы давно воюем, а вы еще держите саблю в ножнах, — он метнул на меня взгляд из серии тех, какие должны убивать” [74].

Так вот, как только немцы зажали АК в Варшаве, поляки предложили немцам взять себя в плен. Начался этап торговли, который главнокомандующий поляков Бур-Комаровский тянул с 29 сентября по 2 октября. Как непременное условие поляки уторговали у немцев право польских офицеров оставить себе холодное оружие (что же это за шляхтич без сабли?), а этих офицеров в Варшаве было 1200 человек. Представляете эту красочную картину: идут с поднятыми руками 1200 польских офицеров, а на боку у всех сабли!

И в сентябре 1939 г., когда польский гарнизон численностью в 97425 солдат и сержантов и 5031 офицера [75] сдавал Варшаву немцам, поляки тоже так же долго и склочно торговались за свои сабли, пока не довели дело до самого Гитлера. Тот разрешил [76].

314. Но не только о польской чести были заботы, но и о желудке. Прежде чем сдаться в плен, восставшие послали делегацию осмотреть лагерь для военнопленных — есть ли удобства, как кормят, приходят ли продуктовые посылки из Красного Креста и т.д. И только после этого гордо и несломленно шляхта сдалась. (Гвардия Людова пробилась из Варшавы, о ее судьбе — дальше). Упомянутый губернатор Фишер докладывал генерал-губернатору Франку: “Представители генерала Бура, осматривавшие лагерь, как указано выше, 29 сентября 1944 года, установили то же, что и делегаты Международного Красного Креста. Неожиданно хорошее впечатление, которое произвел Прушковский лагерь на представителей генерала Бура, по-видимому, сильно повлияло на принятие восставшими решения о прекращении восстания, поскольку они стали уверены в том, что с каждым из них будут обращаться гуманно” [77]. Кстати, Черчилль, в уме которому отказать невозможно, заметил как-то, что пленный — это враг, который хотел тебя убить, но у него это не получилось, поэтому он теперь требует, чтобы ты относился к нему гуманно. По сути, это точно, но на войне все же выгоднее брать в плен, нежели уничтожать. И польская армия в этом смысле просто подарок для любого противника. Главное — лагеря для военнопленных хорошо оборудовать и никакого черного хлеба.

315. И наконец хотелось бы еще раз обратить внимание на то, какой эффект на население Польши произвело раскручивание “гнуснейшими из гнусных” Катынского дела. В докладе Фишера есть раздел “Поведение польского населения во время восстания”. С одной стороны, он, конечно, мог и приукрасить последствия своего мудрого правления поляками, но с другой стороны, положение Германии было столь тяжелым, что вряд ли губернатор Варшавского округа в секретном докладе осмелился бы сильно приукрашивать ситуацию. Фишер пишет:

“При анализе восстания в Варшаве напрашивается еще один вывод огромного политического значения. Речь идет о поведении всего населения. Когда польская Армия Крайова начала борьбу, ее вожди твердо рассчитывали на то, что они увлекут за собой широкие массы варшавского населения и что тогда восстание в Варшаве явится сигналом для присоединения к нему всех поляков.

В этом предположении вожди Армии Крайовой полностью ошибались.

Прежде всего следует констатировать, что в самой Варшаве широкие массы населения с первых же дней отнеслись к восстанию отрицательно и, по крайней мере, не поддержали его. Во всяком случае, это относится к первым десяти дням восстания, когда гражданское население не оказывало никакой добровольной помощи восставшим и участвовало в строительстве баррикад только тогда, когда было принуждено к этому угрозами со стороны аковцев; это подтверждается показаниями пленных и гражданскими лицами.

Общее поведение варшавского населения временно изменилось в период с 10 по 20 августа, когда казаки Каминского, вторгнувшись в Варшаву, выступили также против польских женщин и детей. Тогда Армии Крайовой удалось повлиять на население, причем в агитации утверждалось, что так будут обращаться со всеми польскими женщинами и детьми. Многие после этого вступили в Армию Кракову или поддерживали восстание другим способом.

Когда войска Каминского были выведены из Варшавы вследствие того, что их поведение не отвечало дисциплине немецкой армии, широкие массы населения также быстро отвернулись от Армии Крайовой и с этого момента заняли пассивную позицию.

В последнее время большая часть населения все настойчивее требовала прекращения восстания. Это доказано не только показаниями поляков, но, прежде всего, показаниями немцев, попавших в плен к повстанцам.

Еще яснее было поведение сельского населения. Оно не поддерживало восстания с первого и до последнего дня. Это доказывается тем, что оно отклоняло практическую помощь и даже строило вблизи Варшавы оборонительные укрепления, направленные в большей своей части против повстанцев.

Кроме того, сельское население доказало свое отрицательное отношение к восстанию тем, что когда часть аковцев бежала из Варшавы во время специальных мероприятий и пробилась в степи Кампинос на юг, то оно не оказало никакой поддержки этим 1600 солдатам, вследствие чего эти повстанцы могли быть установлены и уничтожены в течение 24 часов*.

Подобное поведение проявило польское сельское население в отношении всех пропагандистских нашептываний о присоединении к восстанию, об организации восстания в сельской местности или, по меньшей мере, об организации банд и ударе по немцам с тыла. За эти месяцы из сельского населения не было создано ни одной банды, а также не было проведено ни одного акта саботажа. Больше того, сельское население, а также городское население в сельских округах именно в эти месяцы точно и лояльно исполняло немецкие приказы.

Ярче всего это проявилось при строительстве оборонительных рубежей, несмотря на то, что количество убитых и раненых ежедневно доходило до 40. Несмотря ни на что, поляки провели работы по строительству укреплений в непосредственной близости фронта и частично под ежедневным обстрелом.

Такое поведение практически является лучшим и ясным доказательством того, что широкие массы польского населения совершенно отвергли восстание в Варшаве.

Эта общая позиция польского населения подтверждена, кроме того, показаниями пленных из польской дивизии Берлинга. Дивизия Берлинга представляет собою воинское соединение большевистской армии, укомплектованное исключительно поляками. Военнопленные из этой дивизии на допросе неизменно показывали, что польское население при вступлении их в Варшавский округ не только не приветствовало их как освободителей, наоборот, встречало чрезвычайно холодно и сдержанно и частично даже враждебно. По данным этих военнопленных, польское население на их удивленные вопросы всегда объясняло, что хотя немцы с ними обходились строго, но они все же постоянно заботились о работе и хлебе для населения и что поэтому поляки не скучали по большевикам.

Это лишний раз подтверждает наше мнение о том, что широкие массы польского населения из внутренних убеждений отклоняют все попытки замены немецкого господства в Польше” [78].

316. Заметим, что поляки “советского господства” не видели, они до немцев 19 лет жили при “гнуснейших из гнусных”, видимо, поэтому им и немецкая власть была в радость. Но вообще-то эта характеристика поляков удручающа. Возможно, одним из первых обратил внимание на это обстоятельство В. Кожинов: “К странам с мощным Сопротивлением причисляют еще и Польшу, но при ближайшем рассмотрении приходится признать, что и здесь (как и в отношении Франции) есть очень значительное преувеличение (подкрепленное, между прочим, целым рядом ставших широко известными блестящих польских кинофильмов о том времени). Так, по сведениям, собранным тем же Б. Ц. Урлани-сом, в ходе югославского Сопротивления погибли около 300 тысяч человек (из примерно 16 миллионов населения страны), албанского — почти 29 тысяч (из всего 1 миллиона населения), а польского — 33 тысячи (из 35 миллионов) [3]. Таким образом, доля населения, погибшего в реальной борьбе с германской властью, в Польше в 20 раз меньше, чем в Югославии, и почти в 30 раз меньше, чем в Албании!..” [79]

317. Вот этот перечень действий польского правительства в эмиграции и подводит к выводу, что министры Сикорского сразу же после войны с Германией в сентябре 1939 г. заключили с ней соглашение о своем возвращении в Польшу после победы Германии и удобном устройстве на шее у поляков. Взамен они в чем-то предали Гитлеру Англию и предали очень сильно, настолько сильно, что раскрытие этого предательства привело бы к тому, что англичане повесили бы всех членов этого правительства во главе с Сикорским.

Что это могло быть за предательство? У меня такая версия. В начале 1940 г. англичане начали в глубокой тайне готовить десантную операцию по захвату нейтральной Норвегии — операции, которая бы имела огромное значение и повернула бы ход войны решающим образом. Польская бригада подгальских стрелков была накануне подготовлена к десантированию [80], и это дает основания полагать, что Сикорский был в курсе британских планов. С другой стороны, немецкие мемуаристы отмечают, что в первоначальном плане войны на западе нападение на Норвегию не было предусмотрено, план захвата Норвегии и Дании созрел у Гитлера внезапно, а готовили этот план в сверхпожарном порядке. В результате немцы опередили англичан в захвате чуть ли не на несколько часов. (Англичане, узнав, что немцы в Норвегии уже высаживаются, чтобы собрать свой флот для боя у берегов Норвегии с немецким флотом, в английском порту Росайт буквально согнали с крейсеров 1-й эскадры десант для высадки в Норвегии, даже не дав десанту сгрузить с крейсеров свое оружие) [81]. Немцы победили англичан и укрепились в Норвегии, и если это результат предательства правительства Сикорского, то тогда безусловно немцы всю войну могли шантажировать поляков раскрытием этой измены и заставлять их делать все, что немцы прикажут.

Без этой гипотезы для поведения польского правительства в эмиграции невозможно найти мотивов даже в случае использования такого универсального для шляхты мотива, как идиотизм.

318. Еще для пары первых поступков Сикорского идиотизм можно присуммировать к психологии гиены — это когда Сикорский увел армию Андерса на Ближний Восток и дал команду АК прекратить войну с немцами. Упомянутый губернатор Варшавы Фишер о том времени написал: “Генерал-губернаторство и даже миллионный город Варшава до конца 1942 г., как это без преувеличения установлено, являлись вполне умиротворенными областями” [82]. В этом случае еще можно считать, что поляки забились в угол, ожидая, когда можно будет отхватить кусок от уже мертвой добычи. Но дальше нет и такого мотива. Повторю.

1. В 1941 г. они узнают, что пленные офицеры убиты, но не сообщают это правительству СССР. Идиоты?

2. 1943 г. начинают вопить о смерти этих офицеров, обеспечивая немцам главную пропагандистскую кампанию войны. Опять идиоты?

3. В 1944 г. узнают, что пленных убили немцы, но молчат. Снова идиоты?

4. Стягивают силы АК в Варшаву и отдают их на разгром немцев. Еще раз идиоты?

5. Рейхсфюрер Гиммлер считает Сикорского своим послушным агентом. Гиммлер тоже идиот?

6. Риббентроп с Гитлером с помощью Сикорского собираются осуществить “основную установку” по польской проблеме. И эти сошли с ума?

Знаете, тут я должен не поверить даже мною же приглашенному эксперту маршалу Пилсудскому и заявить, что в истории освобождения Польши с идиотизмом перебор даже для шляхты, а уж идиотизм немцев совершенно невероятен. После того, как в преддверии войны поляки столько раз предали Францию и Англию, что же невероятного в том, что они продолжали предавать союзников? Наоборот. Если бы эти “гнуснейшие из гнусных” вели себя честно, то вот это и было бы невероятно!

Но если стать на вскрытую данным исследованием точку зрения, то без малейшего покушения на природный идиотизм шляхты, ее предательство союзников логически взаимосвязывает все события войны.

319. Подводя итог под исследованием истории польских армий и правительств Второй мировой войны, должен остановиться еще на одном аспекте Катынского дела.

2 сентября 2000 г. в Катыни выступил председатель Совета Министров Республики Польша Ежи Бузек по поводу открытия военного кладбища той части польских офицеров, сдавшихся в сентябре 1939 г., которую немцы перестреляли в Катынском лесу. Пан Бузек сказал: “Я обращаюсь еще раз к офицерам и солдатам Войска Польского: Вы — наследники тех, кто был убит. Поляки всегда относились к своей армии с величайшим уважением и почтением. И я убежден, что наследие, переданное вам погибшими здесь офицерами, для вас не утратило своего значения и вы всегда будете хранить его” [83].

Фото. На шоу в Катыни. Премьер-министр Республики Польша Е. Бузек и вице-премьер Российской Федерации В. Христенко

Я не имею на это ни малейшего права, тем не менее, без колебаний это право беру и от имени всех народов бывшего СССР заявляю:

Многоуважаемый пан Бузек! Вашими устами, да мед пить! Поскольку Польша уже в НАТО, то ваши бывшие союзники, советские люди, ничего так искренне не желают, как того, чтобы нынешнее Войско Польское бережно хранило наследие польской армии образца 1939 года.

Многоуважаемый пан Бузек! Передайте, пожалуйста, Войску Польскому. Даже нынешняя хилая Россия, без сомнения, выполнит евроремонт во всех лагерях для военнопленных польских офицеров, продуктовые посылки Красного Креста будут приходить туда с точностью восхода солнца, а каждому пленному польскому офицеру будет выдано по сабле.


Примечания:

1. Мельтюхов, с. 367.

2. Драма, с. 109.

3. Драма, с. 20.

4. Драма, с. 21.

5. Пленники, с. 115-118.

6. Мельтюхов, с. 356.

7. Советская историческая энциклопедия. Т. 11, М., “Советская энциклопедия”, 1968, с.316.

8. Расстрел, с. 387.

9.ВИЖ, №8, 1991, с. 74.

10. КГБ накануне. Кн. 1, с. 131.

11. Мельтюхов, с. 415.

12. Расстрел, с.с. 356-357.

13. Расстрел, с.с. 370-371, 380-381.

14. Расстрел, с. 382.

15. Там же.

16. Расстрел, с.с. 405-407.

17. Расстрел, с. 393.

18. Великая Отечественная война 1941-1945, М., “Советская энциклопедия”, 1985, с. 495.

19. Г. Гудериан. Воспоминания солдата. Смоленск, “Русич”,1998,с. 431.

20. Типпельскирх, Т. 2, с. 83, 85.

21.ВИЖ, №8, 1991,с.73.

22. История Второй мировой войны 1939-1945. Т. 8, М., Воениздат, 1977, с.с. 273-278.

23. С. Карнер. Архипелаг ГУПВИ. М., Рос. гос. гуманитарный университет, 2002, с. 96. (Далее - Карнер).

24. Великая Отечественная война. Энциклопедия, с.с. 665-666.

25. “Наш современник” № 5, 2002,с. 103.

26. Расстрел, с. 378.

27. Д. Фуллер. Вторая мировая война 1939-1945 г.г. М., “Иностранная литература”, 1956, с. 37. (Далее - Фуллер).

28.ВИЖ, №3, 1990,с.37.

29.ВИЖ, №9, 1990, с. 46.

30. Россия и СССР в войнах, с.509.

31. А. Гитлер. “Майн кампф”, Ашхабад, “Т-ОКО”, 1992, с.с. 153-155.

32. Фуллер, с. 59.

33. “Дуэль”, № 44, 2001, с. 6.

34. Кардель. Адольф Гитлер — основатель Израиля, М., “Русский вестник”,2002,с. 146.

35. Там же, с. 145.

36. ВИЖ, № 12, 1990, с.с. 30-36.

37. Там же.

38. “Независимая газета”, № 200, 21.09.2002, с. 9.

39. ВИЖ, № 12, 1990, с. 3-1.

40. Там же, с. 33.

41. Там же, с. 35.

42. “Дуэль”, № 44, 2001, с. 6.

43. Синдром, с.с. 470-471.

44. Расстрел, с.с. 421-428.

45. Расстрел, с.с. 449-451.

46. ВИЖ, № 12, 1990,с.34.

47. Карнер, с. 116.

48. “Коммерсант-Власть”, №6, 15.01.2000.

49. Карнер, с. 270.

50. Россия и СССР в войнах, с. 510.

51. Карнер, с. 288.

52. Россия и СССР в войнах, с. 510.

53. Лубянка в дни битвы за Москву. М., “Звонница”, 2002, с.162.

54. “Дуэль”, № 3, 2002, с. 6.

55. МСЭ,Т. 11, 1947, с.с. 63^-

56. Черчилль, Кн. З, с. 253.

57. ВИЖ, № 8, 1991, с.с. 77-78.

58. “Исторический архив”, №4,1994,с.64.

59. ВИЖ, №8, 1991,0.70.

60. Драма, с. 68.

61. Драма,с. 69.

62. Драма, с. 87.

63. Драма, с.с. 87-88.

64. Синдром, с. 165.

65. От “Барбароссы”, с. 352.

66. Тегеран-Ялта-Потсдам. Сб. документов, М., “Международные отношения”, 1971, с.с. 144-147.

67. От “Барбароссы”, с. 326.

68. “Исторический архив”, № 4, 1994, с. 49.

69. Там же, с. 50.

70. Там же, с. 52.

71. ВИЖ, №4, 1993, с. 16. 7 2. С. Дробязко, А. Каращук. Русская освободительная армия. М., ACT, 1998, с.с. 35-37.

73. Там же, с. 38.

74. “Наш современник” № 5, 2002,с. 105.

75. Мельтюхов, с. 275.

76. Гальдер, Т. 1,с.132.

77. “Исторический архив”, № 4, 1994,с. 58.

78. Там же, с. 62-63.

79. В. Кожинов. Россия. Век XX. 1939-1964. М., “Алгоритм”, 1999,с. 12.

80. Драма, с. 31.

81. Черчилль, Кн. 1, с. 267.

82. “Исторический архив”, № 4, 1994,с.48.

83. Расстрел, с. 587.

Антироссийская подлость

Юрий Мухин. Антироссийская подлость. Научно-исторический анализ. Расследование фальсификации Катынского дела Польшей, Генеральной прокуратурой России с целью разжечь ненависть поляков к русским. Москва, Форум, Крымский мост, 2003.


Далее по теме читайте:

Мухин Юрий Игнатьевич (биографические материалы).

Катынь, "Катынское дело" - место расстрела польских офицеров в 1941 г.

Швед В.Н. «Тайна Катыни». Москва. «Алгоритм». 2007. (Здесь публикуются отдельные главы книги). (Файл в формате .FB2 для электронных книг - katyn-vladislav_shved.zip)

 К оглавлению книги

Швед В.Н. Ещё раз о записке Берия.

Вторая мировая война  (хронологическая таблица).

 

 

ХРОНОС: ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ В ИНТЕРНЕТЕ



ХРОНОС существует с 20 января 2000 года,

Редактор Вячеслав Румянцев

При цитировании давайте ссылку на ХРОНОС