> XPOHOC > БИБЛИОТЕКА > АПОЛОГИЯ СОФИСТОВ >
ссылка на XPOHOC

Игорь Рассоха

2007 г.

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

XPOHOC
ФОРУМ ХРОНОСА
НОВОСТИ ХРОНОСА
БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА
ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ
ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ
ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ
СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА
ИСТОРИЧЕСКИЕ ОРГАНИЗАЦИИ
ЭТНОНИМЫ
РЕЛИГИИ МИРА
СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ
МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ
КАРТА САЙТА
АВТОРЫ ХРОНОСА

Игорь Рассоха

Апология софистов

Релятивизм как онтологическая система

Раздел II.

СОФИСТЫ КАК НАШИ СОВРЕМЕННИКИ

2. 1. СОФИСТИКА И “ГРЕЧЕСКОЕ ЧУДО”

Итак, в историческом плане софистика характеризуется двумя наиболее характерными моментами.
1) Она поразительно современна, в том смысле, что софисты – люди V века до н. э. – порой представляются нам в идейном и “стилевом” (в смысле стиля жизни) отношении гораздо ближе, чем люди куда более близких по времени эпох.
2) Реакция на софистику в историческом плане примерно соответствует уже приводившемуся утверждению А. Н. Гилярова: “Встреченные при первом появлении с восторгом, почти вслед за тем навлекли на себя позор, который тяготел над ними более двадцати столетий... Их восстановил в правах Гегель” [4, с. 1–3], – иначе говоря, наука и философия XIX столетья.
Но с такой судьбой своего творческого наследия софисты далеко не одиноки. “Фукидид (ок. 460–400 гг. до н. э.) считается величайшим историком древности, оставившим яркое и достоверное описание одного из наиболее значительных событий древней истории” [34]. “Событиям Пелопонесской войны посвящена “История” Фукидида (V–IV вв. до н. э.). Хотя Фукидид пишет прежде всего военную историю, его отличает большое внимание к вопросам военно-политической борьбы. Выясняя происхождение того или иного исторического явления, Фукидид обращает большое внимание на причины и поводы событий. В его “Истории” даются обстоятельные описания гражданских конфликтов, столкновений демократических и олигархических группировок. В целом его изложение отличается высокой степенью объективности. Главную задачу историка Фукидид видит в “отыскании истины”, а методы, которыми он пользуется, делают его в значительной степени предшественником современной исторической науки” [35]. Но... “Эпоха Возрождения его почти забыла. Шестнадцатому веку больше нравилось обилие сведений живописующего Геродота, поверхностно касающегося всех земных путей. Этот век не оценил высокомерной суровости великого судьи своего и нашего времени – Фукидида. Монтень и Рабле не знали его имени. А позднее понятие исторического закона, утвержденное Фукидидом, разве могли использовать Боссюэ во “Всеобщей истории” или Вольтер в “Веке Людовика XIV”? Для Боссюэ история человечества – это предначертание Бога, для Вольтера же – воля правителя. Разве что Монтескье... Ученый XIX века со знанием дела вытащил на свет Фукидида. Он усмотрел в нем одно из своих собственных творений, открытие научной истории, объективной науки о прошлом. Фукидид стал для нас сыном XIX века” [36, с. 70].
Мы с интересом обнаруживаем, что величайший историк античности в течение “двадцати столетий” вовсе не был признан таковым, и лишь в ХIХ-м столетии был оценен по достоинству и воспринят как близкий современник. В течение же предыдущих веков в величайших историках ходили другие. То, что в эти “темные века” для Фукидида, когда тот не был признан величайшим историком, Платон и Аристотель как раз были всеми признаны как величайшие философы, – говорит ли это сейчас в их пользу? Умаляет ли прошлый “позор” (многовековое непонимание и неприятие) нынешнюю славу Фукидида? До Фукидида, современника старших софистов, европейцы снова “доросли” лишь в XIX веке. Доросли ли мы до софистов?
Что еще характерно в античной историографии – это то, что в методологическом отношении поступательное движение исторической науки на Фукидиде же и останавливается, оборачиваясь вспять. Фукидиду предшествовал Геродот, “отец истории” (490–425), причем именно как “всеобщей” истории. “Попытки продолжения трудов Геродота и Фукидида производились неоднократно на протяжении 4 в. до н. э.” [35], но это были именно ухудшенные подражания. Можно, правда, указать на “Анабасис” Ксенофонта (430–355) – первоклассный образец военно-географических мемуаров, и “Историю” Эфора (405-330), содержащую историю всего греческого мира, включая колонии, от “возвращения гераклидов” (дорийского завоевания) до 340 г. до н. э. (конец труда дописывал уже сын Эфора). Разумеется, были и позже крупные историки, но классических образцов второй половины V-го – первой половины IV вв. до н. э. они не достигли. Общий путь развития греческой исторической науки можно разделить на три этапа:
1) становление: VI – первая половина V вв. до н. э. (логографы);
2) расцвет: Геродот, Фукидид. Ксенофонт, Эфор и др. : вторая половина V – первая половина IV вв. до н. э. ;
3) эллинистическо-римский период: вплоть до конца античного мира. В это время создаются прекрасные образцы, но все они следуют несколько упрощенной и вульгаризованной классической традиции, без какого-либо движения вперед.
Чтобы получить целостное и законченное представление о греческой исторической науке как о ставшем явлении, достаточно перечитать Геродота, Фукидида и Ксенофонта. Т. е. она оформилась во второй половине V века до н. э., и продолжала кое в чем поступательно развиваться (по инерции?) в первой половине IV века до н. э. Это совпадает со временем существования софистики как исторического феномена (которая даже более четко концентрируется в последней трети V-го – первой трети IV вв. до н. э., притом преимущественно в Афинах). Но подобные временные рамки характерны и почти для всех других феноменов греческой культуры.
Едва ли не самый яркий символ древнегреческой цивилизации – ее знаменитые скульптуры. Здесь классический период начинается в середине V в. до н. э. творчеством Мирона, завершившего творческий поиск более ранних мастеров и достигшего совершенства в передаче анатомического строения человеческого тела. Далее следует назвать Фидия, с 450 г. до н. э. руководившего украшением афинского Акрополя, и Поликлета из Аргоса, который теоретически обосновал законы пропорциональности частей и гармонии человеческого тела. “С начала IV в. до н. э. (после Пелопонесской войны) в период кризиса греческой полисной демократии происходит постепенное вытеснение интересов полиса интересами отдельной личности... В изобразительном искусстве возросший интерес к человеческому характеру стимулирует развитие скульптурного портрета (Деметрий из Алопеки, конец V – 1-я пол. IV вв.). Противоречия действительности остро преломились в творчестве Скопаса (середина 4 в.), запечатлевшего в своих мифологических композициях (“Менада” и др.) драматизм борьбы, силу физических и духовных порывов человечества. В статуях Праксителя (“Гермес с младенцем Дионисом”, “Афродита Книдская”) преобладают мечтательная задумчивость, элегия, покой и созерцательность” [37, с. 297]. Тому же Праксителю или Скопасу принадлежит скульптурная группа “Ниобиды”, получившая мировую известность по силе передачи переживаемых человеком страданий, а также необычайно тонко сделанными складками одежды. В сущности, всю историю классической скульптуры (и вообще европейской скульптуры – до Родена и Майоля включительно) можно отнести к этим ста годам: от “Дискобола” Мирона (450 г. до н. э.) до “Афродиты Книдской” Праксителя (350 г. до н. э.). Позднее античные скульпторы также наваяли много великого, но ничего нового.
Непревзойденной вершиной греческой архитектуры остается ансамбль афинского Акрополя во главе со знаменитым Парфеноном, построенным во 2-й половине V в. до н. э. – в “Золотой век Перикла”. К этой же эпохе относится и творчество Гипподама, создавшего стройную концепцию градостроительства (регулярной планировки городов), также непревзойденного до 19 в.
Вторая половина V в. до н. э. ознаменовалась еще одним важным сдвигом в изобразительном искусстве: художники Аполлодор из Афин, Зевкис из Гераклеи (Южная Италия) и Паррасий из Эфеса, стремясь к созданию живых человеческих образов, разработали линейную и воздушную перспективу, светотеневую моделировку, более тонкий и богатый колорит. Это имело такое же значение для дальнейшего развития живописи, как отказ от архаического принципа неподвижности в скульптуре [38, с. 102].
Именно к концу V в. до н. э. складывается тот архитектурный тип древнегреческого театра, который послужил основой для всего дальнейшего развития зрелищных сооружений – по сей день. В этом же веке по существу складывается и само искусство театра, давшее миру изумительные шедевры: трагедии Эсхила (525 – 456), Софокла (497 – 406), Еврипида (480 – 406), комедии Аристофана (450 – 388). Характерно, что после этих четырех гениев вся античная драматургия ничего сколько-нибудь сопоставимого не создала... Итак, опять высший расцвет приходится на II половину V в. до н. э.
Следует также отметить, что и в целом литература эллинистической эпохи несет ощутимые черты упадка (исключение – разве что создание Феокритом жанра буколической поэзии), классическая эпоха осталась для нее позади.
В отношении древнегреческой науки на первый взгляд дело обстоит несколько иначе: она продолжала развиваться до самого конца античного мира – по крайней мере, в некоторых областях, таких, как математика, астрономия, механика, география, отчасти медицина (Гален). Но во всех этих отраслях знания именно на протяжении V – первой половины IV вв. до н. э. сформировались характерные методы исследования, сложились традиции научной деятельности и были уже достигнуты фундаментальные результаты. Это значит, что наука в Древней Греции институализировалась уже в классическую эпоху (насколько она там вообще институализировалась), в эллинистическую же и римскую эпохи продолжалось лишь развитие уже сложившихся научных традиций (т. е., по сути, движение по инерции).
Так: “Греческая математика V–IV вв. до н. э. не только имела бесспорные и значительные достижения, но она ясно осознала свой предмет и – что еще важнее – выработала свой специфический метод, а именно метод математической дедукции, который до нашего времени остается основным методом математических дисциплин. После того как математика перестала быть эзотерической привилегией одной лишь пифагорейской школы, и ею стали заниматься многие ученые в разных концах греческого мира, мы можем констатировать в этой области несколько научных достижений первостепенного значения. К числу этих достижений мы отнесем:
– разработку геометрической алгебры, позволившей методами геометрии решать многие алгебраические задачи;
– первые попытки создания дедуктивной геометрии, в которой свойства геометрических фигур и соотношения между ними выводятся чисто логическим путем из небольшого числа исходных положений (в конце V в. Гиппократ Хиосский, а в IV в – непосредственные предшественники Евклида – Февдий и Неон);
– создание теории делимости целых чисел и теории пропорций (Архит);
– теорию квадратичных иррациональных величин (Теэтет, он же разработал теорию правильных многогранников);
– метод “исчерпывания” Эвдокса, представляющий собой прообраз будущей теории пределов;
– общую теорию отношений Эвдокса, глубина которой была по-настоящему оценена лишь во второй половине XIX в., когда трудами Дедекинда и других математиков были заложены основы современной теории вещественных чисел.
В свете этих замечательных достижений работы Евклида, Архимеда и Аполлония из Перги уже не могут казаться чем-то неожиданным и необъяснимым. По сути дела, они лишь блестяще продолжили дело своих непосредственных предшественников” [39, с. 123–124].
“Первыми в Греции начали наблюдать звездное небо пифагорейцы; они знали о существовании пяти планет и пытались найти закономерности, лежащие в основе небесного устройства. К началу IV в. до н. э. уже твердо укоренилось убеждение в шарообразной форме Земли, и было также осознано, что Луна, Солнце и пять планет, участвуя в суточном движении небесного свода, совершают также перемещения вдоль плоскости эклиптики, происходящие, как правило, в противоположном звездам направлении и имеющие различные скорости. Таким образом, уже в V в. до н. э. греческая наблюдательная астрономия могла отметить свои первые успехи. До нас дошли имена греческих астрономов второй половины V в. до н. э.: Метона, Эвтекмона, Эйнопида. Афинский астроном Метон предложил лунно-солнечный календарь, основанный на 19-летнем цикле, состоящем из 235 лунных месяцев (так называемый метонов цикл), который был в ходу до введения юлианского. Создание такого календаря было возможно лишь при хорошем знании длительности как лунного месяца, так и солнечного года. Земляк Метона Эвтекмон сделал значительное открытие: он обнаружил неравенство четырех времен года (т. е. промежутков между точками равноденствия и солнцестояния) Наконец, Эйнопид Хиосский, живший примерно в то же время, установил и, возможно, измерил наклон эклиптики, т. е. круга, вдоль которого движутся Солнце, Луна и планеты, по отношению к небесному экватору. Мы не знаем, насколько точно определю сам Эйнопид величину этого наклона; известно только, что в IV в. до н. э. эта величина принималась равной 1/15 полного круга (24°), что с большой точностью соответствует истинному значению. Эти достижения позволяют предположить, что к концу V в. до н. э. греческие астрономы уже имели некоторое представление о нерегулярностях в движении светил по небесному своду, – нерегулярностях, которые требовали теоретического исследования. И такая работа была проделана: в первой половине IV в. до н. э. великим Эвдоксом Книдским была создана первая научная математическая модель геоцентрической системы мироздания, в основу которой была положена т. н. теория гомоцентрических сфер. Все последующие системы вплоть до Клавдия Птолемея были лишь развитием концепции Эвдокса. Он же основал обсерваторию при своей школе в Кизике, где проводил наблюдения (в частности, движения планет) вместе со своими учениками” [39, с. 227, 222–223, 230–239]. Так что основы научной астрономии также были заложены в классическую эпоху.
В географии [9, с. 174–184] накопление знаний в той или иной мере шло до II в. н. э., до Птолемея. Более того, именно в III в. до н. э. Эратосфен впервые использовал градусную сетку меридианов и параллелей, и он же с исключительной точностью (непревзойденной до XVII века) определил размеры земного шара. Но и здесь следует отметить, что:
– уже в первой половине IV в. до н. э. идея шарообразности Земли утвердилась среди греческих интеллектуалов;
– к середине IV в. до н. э. уже были произведены первые научные оценки размеров земного шара: Аристотель приводит цифру в 400 тыс. стадиев (примерно 70 тыс. км), что по порядку величин близко реальным размерам (примерно 40 тыс. км);
– было создано (Эвдоксом) учение о климатических зонах (поясах) Земли;
– греки к IV в. до н. э. научились достаточно точно определять широту любого объекта (с точным же определением долготы были большие проблемы еще в начале Нового времени), и соответственно стали использовать данные астрономических наблюдений при составлении карты. Согласитесь, это уже немало.
Биология как отдельная наука в эпоху античности не сформировалась, хотя следует отметить написанные в середине и второй половине IV в. труды Аристотеля (“История животных”, “О частях животных”) и его ученика Феофраста (“История растений” и др.). Но и здесь характерно то, что последователей у них не было. А вот предшественники – причем именно непосредственные предшественники по сфере научно-биологических интересов – у этих двух ученых были, вопреки распространенной точке зрения о пионерском характере их работ. В физиологии и рассуждении о природе животных и растений следует назвать прежде всего Эмпедокла. А пифагореец Менестор, по-видимому, вообще “специализировался” на ботанике, будучи самым непосредственным предшественником Феофраста, труды которого и сохранили ссылки на данного автора [40, с. 414–415]. Просто до наших дней труды предшественников Аристотеля и Феофраста не дошли, вот и все...
В медицине в конце IV–III в. до н. э. (в Александрии) творили знаменитые Герофил и Эрасистрат, другие врачи, сформировались научные школы эмпириков и догматиков. Но принципиального продвижения вперед со времени составления уже упоминавшегося Свода Гиппократа (конец V – первая половина IV вв. до н. э.) не было. “На рубеже нашей эры центром наибольшей активности медицинских школ становится Рим. В это время наряду с эмпириками и догматиками появляются новые школы – методисты, пневматики, эклектики, различавшиеся творческими воззрениями и методами практического лечения. Несмотря на полемику, которую вели друг с другом представители этих школ, все они признавали Гиппократа классиком медицины и писали комментарии к тем или иным трактатам Гиппократова свода” [39, с. 157]. Но ведь и сам Гиппократов свод неоднороден: наряду с трудами врачей Косской школы, к которым относился прежде всего сам Гиппократ (460 – 377) и его ученики, туда вошли и фрагменты сочинений врачей Книдской школы, конкурировавшей с Косской (и находившейся под влиянием восточной медицины), представитель которой Хрисипп Родосский (друг уже упоминавшегося Эвдокса, жил в первой половине IV века до н. э.) был учителем знаменитого Эрасистрата [39, с. 153–154].
Но и Гиппократу предшествовал великий врач и физиолог V в. до н. э. – Алкмеон из Кротона. Основным условием здоровья человека он считал “демократическое равноправие (противоположных) сил влажного, сухого, холодного, горячего, горького, сладкого и прочих, а “монархия” среди них вызывает болезнь, поскольку монархия одной из двух (противоположностей) пагубна для другой” (DK. 24. В. 4/22). Нарушение равновесия между противоположными силами может быть вызвано характером пищи, особенностями воды и свойствами местности, а также другими причинами (избытком тепла или холода, утомительным трудом, насилием и др.). Задача лечащего врача состоит в восстановлении нарушенного равновесия. Эта концепция Алкмеона оказала громадное влияние на теоретические воззрения врачей гиппократовой школы, а через них на всю позднеантичную и средневековую медицину. Помимо этой теоретической концепции, Алкмеону приписывалось несколько важных открытий в области анатомии и физиологии человека. По-видимому, он был первым греческим ученым, проведшим резкую грань между мышлением и ощущением, причем именно в различии этих двух психических сфер он усматривал отличие человека от животных. Центром всей психической деятельности он признал головной мозг, причем в этом вопросе он опередил многих выдающихся ученых античности, включая Аристотеля. Алкмеон полагал, что восприятия передаются от органов чувств к мозгу посредством неких каналов, под которыми следует, вероятно, понимать чувствительные нервы. Открытие этих нервов было одним из первых значительных достижений греческой науки в области анатомии. Очевидно, что для этого открытия было необходимо нарушить действовавший на протяжении всей античности запрет на вскрытие трупов. Не случайно один из позднейших латинских комментаторов Платона прямо указывает, что Алкмеон был первым ученым, дерзнувшим предпринять “рассечение” в своих опытах (DK. 24 А 10) [40, с. 23, 272, 269].
Физика в античные времена еще была целиком и полностью слита с философией. Что же касается техники и технологии, то в эпоху античности в целом эти сферы культуры не знали быстрого прогресса, сколько-нибудь подобного технологическим революциям Нового времени. Дедуктивная математика, явившаяся образцом и примером для математиков Нового времени, не оказала практически никакого влияния на развитие античной техники. Греческие, а позднее и римские инженеры попрежнему пользовались традиционными методами и рецептами, лишь иногда на основе собственного опыта улучшая их и у совершенствуя. Этим объясняется то, что наряду с очень бурным развитием таких теоретических наук, как дедуктивная геометрия и астрономия, античная техника за тысячу с лишним лет своего существования претерпела лишь очень незначительные изменения [39, с. 285].
Все это так, но ведь в эллинистическую эпоху жил и великий механик Архимед! – Верно, но и у него были предшественники, причем именно в классическую эпоху. Диоген Лаэртский (VII. 83) пишет об Архите Тарентском, чья деятельность приходилась на конец V – начало IV в. до н. э.: “Он первый упорядочил механику, приложив к ней математические основы, и первый свел движение механизмов к геометрическому чертежу” [15, с. 329].
Вообще, в V и даже во второй половине VI в. до н. э. древнегреческие инженеры достигали блестящих успехов. Особенно прославились сооружения на о-ве Самос, воздвигнутые там в период правления тирана Поликрата (2-я половина VI в.). Среди них следует выделить храм Геры, построенный на основе строгих математических пропорций, который Геродот считал величайшим в мире созданием строительного искусства, дамбу, окружавшую гавань и имевшую длину около 400 м, а также водопровод. Водопровод, созданный по проекту Эвпалина, имел в длину более километра и проходил по тоннелю, пробитому сквозь скалу. Самое интересное было то, что в целях ускорения работ тоннель рыли с обеих концов, и, соответственно, рабочие встретились в середине горы. Чтобы решить эту непростую задачу, нужно было неплохо знать геометрию и очень точно проводить геодезические измерения. Наконец, можно вспомнить самосца Мандрокла, построившего в 514 г. до н. э. понтонный мост через Босфор, по которому успешно переправилась армия персидского царя Дария I, шедшая в поход против скифов. И в области кораблестроения основной прогресс пришелся на эпоху между Гомером и Периклом, далее же серьезных нововведений не было.
Единственная область техники, пережившая некую техническую революцию – военное дело. Греки изобрели разнообразные метательные машины (баллисты, катапульты, арбалеты и т. д.) – прообраз современной артиллерии, а также разнообразные осадные орудия. Здесь основной качественный скачок приходится на IV век до н. э. Можно с уверенностью утверждать, что до времен Пелопонесской войны греки еще не знали метательных машин. Историки обычно связывают изобретение первой катапульты (“гастрафета”) с царствованием Дионисия Старшего в Сиракузах (начало IV в. до н. э.) [39, с. 290]. Один из диадохов, Деметрий, сын Антигона, в конце IV в. до н. э. при осаде Родоса применил уже самый богатый арсенал метательной и осадной техники, за что получил прозвище Полиоркет – “Осаждающий города”. В III в. до н. э. метательная и осадная техника уже широко применялась в осадном деле и совершенствовалась. В дальнейшем же, вплоть до внедрения огнестрельного оружия, ничего принципиально нового больше не было изобретено. Но превосходство военной техники и тактики греков было продемонстрировано уже в V в. до н. э. их фантастической победой в войне с огромной Персидской империей.
Подытоживая, можно сказать, что именно к концу V в. до н. э. греческая цивилизация как целостная культурная система достигла зрелости во всех своих институционных проявлениях, и более ничего принципиально нового не порождала (кстати, симбиоз монархии и полиса также был известен уже в классическую эпоху). В истории Греции и древнегреческой культуры архаическая эпоха (VII–VI вв. до н. э.) были временем постепенного, но многообещающего прогресса. V век до н. э. был эпохой бурного, фантастического роста, собственно “греческого чуда”, в результате чего во второй половине V в. до н. э., прежде всего в Афинах “золотого века Перикла” – центре тогдашней древнегреческой цивилизации – складывается весь комплекс классической древнегреческой культуры. В первой половине IV в. до н. э. поступательное развитие культуры продолжается, общий уровень даже повышается, но уже явственно видны черты застоя, постепенно исчезает дух новаторства. Во второй половине IV в. до н. э. отчетливо начинают проявляться черты упадка, хотя территориальный ареал древнегреческой культуры после походов Александра Македонского резко расширяется. В эллинистическую эпоху в III в. до н. э. еще наблюдается прогресс в наиболее “аполитичных” областях науки: математике, астрономии, медицине, филологии, логике, а также в военном деле. Но с тех пор качественное совершенствование античной культуры, по сути, прекращается вообще: просто сберегаются достижения предыдущей эпохи. Итак, время наивысшего расцвета древнегреческой культуры, эпоха “греческого чуда” – вторая половина V – первая половина IV вв. до н. э., а место – прежде всего Афины. Время и место совпадают со временем и местом существования софистики.
Каково место софистики в “греческом чуде”? В чем причина “древнегреческого чуда”? Вопрос этот дискуссионный и неясный, приводить весь спектр мнений по данной проблеме мы здесь не видим необходимости, да и возможности (это могло бы завести нас слишком далеко от основной темы работы), а потому ограничимся изложением собственной точки зрения, которую следует рассматривать как рабочую гипотезу.

Вернуться к оглавлению

Рассоха И.Н. Апология софистов. Релятивизм как онтологическая система. Харьков. 2007.
Книга для публикации в ХРОНОСе предоставлена автором.


Здесь читайте:

Философы, любители мудрости (биографический указатель).

Русская национальная философия в трудах ее создателей (сборник произведений).

"Философская культура" №1.

"Философская культура" №2.

"Философская культура" №3.

 

 

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

Rambler's Top100 Rambler's Top100

 Проект ХРОНОС существует с 20 января 2000 года,

на следующих доменах:
www.hrono.ru
www.hrono.info
www.hronos.km.ru,

редактор Вячеслав Румянцев

При цитировании давайте ссылку на ХРОНОС