Леонид Сергеев. Заколдованная
       > НА ГЛАВНУЮ > БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА > КНИЖНЫЙ КАТАЛОГ С >

ссылка на XPOHOC

Леонид Сергеев. Заколдованная

-

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА


XPOHOC
ВВЕДЕНИЕ В ПРОЕКТ
БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА
ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ
ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ
ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ
СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА
ЭТНОНИМЫ
РЕЛИГИИ МИРА
СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ
МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ
КАРТА САЙТА
АВТОРЫ ХРОНОСА

ХРОНОС:
В Фейсбуке
ВКонтакте
В ЖЖ
Twitter
Форум
Личный блог

Родственные проекты:
РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙ
ДОКУМЕНТЫ XX ВЕКА
ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ
ПРАВИТЕЛИ МИРА
ВОЙНА 1812 ГОДА
ПЕРВАЯ МИРОВАЯ
СЛАВЯНСТВО
ЭТНОЦИКЛОПЕДИЯ
АПСУАРА
РУССКОЕ ПОЛЕ
ХРОНОС. Всемирная история в интернете

Леонид Сергеев

Заколдованная

БЕЛЫЙ ЛИСТ БУМАГИ

повесть для подростков и взрослых, которые занимаются живописью или интересуются ею, или просто любят художников

ПРЕУСПЕВАЮЩИЕ

Но были в Москве и другие мастерские. Они находились на лучших улицах города (Алексея Толстого, Воровского) и занимали по сто пятьдесят квадратных метров. В мастерских красовались камины, полиграфические станки, дорогостоящие иконы, голландские краски и кисти, рисовая бумага. Обладатели этих богатств ездили на «мерседесах», а в Химках имели целый пароход — списанный речной трамвай. Все это принадлежало Льву Збарскому, Виктору Щапову, Борису Мессереру. Они преуспевали вовсе не потому что были самыми талантливыми, а потому что во всех издательствах на ключевых должностях сидели их приятели. Естественно, эта группа оформляла все, что хотела.
Кое-кого работы «группы» не впечатляли, но даже скептики отмечали впечатляющий выход этих художников в плавание. Набив трюмы парохода всевозможными напитками и яствами, и прихватив красавиц (в основном манекенщиц), они поднимали на судне флаг и направлялись к островам на Пироговском водохранилище. У них был свой механик и капитан, которым они выдавали щедрую зарплату. И, разумеется, был вахтенный журнал, куда записывались даты плаваний, маршруты и, ради бравады, названия напитков, но ради скромности, имена спутниц не упоминались.
Однажды к этой компании присоединились: поэт-портной Эдуард Лимонов и его жена, поэтесса-манекенщица Елена, по прозвищу Козлик, но в пути Лимонов приревновал Козлика к одному из художников и устроил на корабле бунт.
После этого опыта глубоких переживаний, поэт с женой посещали только мастерскую Стацинского, и конечно, там читали свои произведения. Лимонов читал прекрасные стихи (в духе Хармса); и, кстати, как портной был выше всяких похвал. А вот Козлик читала что-то уродливое, но как манекенщица двигалась неплохо.
Понятно, если хочешь что-то рассмотреть как следует, надо рассматривать с нескольких точек, а я на этих людей смотрел только с одной, так что подобные неуклюжие зарисовки нуждаются в дополнениях.
Я не случайно здесь перечисляю множество людей, с которыми свела судьба. Теперь, в пятьдесят лет, вспоминая прошлое, я точно знаю, что именно встречи с людьми и есть самое драгоценное в моей жизни. (Надо сказать, не только я искал этих встреч — ко мне тоже многие тянулись, ведь у нас, в России, любят неудачников, бедных и пьяниц, а я вполне подходил под этот сорт россиян. Кстати, здесь можно пойти дальше — вывести рецепт успеха в творческой среде: одеваться по-нищенски, поменьше выставляться и печататься, побольше курить и выпивать, почаще болеть и появляться в обществе только со страшными женщинами).
Конечно, от некоторых встреч остался тяжелый осадок, но, как известно, ничего не бывает зря — плохое не меньше (а может быть больше), чем хорошее обогащает опыт, не говоря уже о том, что творческий человек из всех неприятностей выжимает максимум для работы. Стоит только отметить одно обстоятельство. Почему-то я всегда считал, что большой талант непременно и замечательный человек — ведь он смотрит на жизнь с огромной, неимоверной высоты и, соответственно, великодушно прощает нам проступки и слабости. Оказалось, это далеко не так.
Главный художник газеты «РТ» Николай Литвинов, долговязый «элегантный фитиль», «аристократ до мозга костей» всегда улыбался. Он в основном рисовал марки. У него была интересная серия «Зоопарки». Разглядывая серию я искренне нахваливал Литвинова, а он небрежно отмахивался:
— Нет ничего проще! Накропал за пару часов! — и улыбался. — Ты что завтра делаешь? Давай съездим в Переделкино, в действующую церквушку. А остальные церкви в округе разрушены. Там на святые праздники камни сами собой поднимаются с земли, норовят встать на место. Это выстраданные камни!..
Но когда Литвинов изрядно выпивал, улыбка с его лица исчезала, он стремительно мрачнел, становился заносчивым, грубым.
— Все вы бездари! — злодейски трубил «собратьям по цеху». — А я гений!.. Мой дед был графом! А вы все плебеи!..
Такой был улыбчивый мастер кисти, в душе озлобленный на весь белый свет за то, что его маловато ценили. Яснее ясного, здесь налицо внутренний изъян.
Главный художник журнала «Знание — сила» Юрий Нолев-Соболев ходил с палкой (у него были больны ноги) и выглядел пижонисто — не вынимал трубку изо рта, не говорил, а вещал, демонстрируя могучую уверенность в себе, и открыто делил людей по национальности (в своем журнале пригрел десятки «своих», «не своим» работу не давал). Он мел хорошую мастерскую на Маяковке, куда постоянно приводил девиц и куда его жене (молодой, красивой славянке) вход был воспрещен.
Нолев-Соболев посещал джазовые кафе, все выставки, презентации, но опять-таки общался только со «своими» и никогда не брал с собой жену, «чтобы не стесняла свободу действий» (кадрить девиц); дома он появлялся редко и разговаривал с женой грубо (в конце концов у нее случился нервный срыв и она покончила с собой). Кстати, этот субъект грубо разговаривал и со всеми «не своими» художниками, и одним из первых уехал из «этой страны».
Но, конечно, большинство художников относились друг к другу сердечно. В этом плане самое большое сердце имел Евгений Поляков, он всех встречал объятиями и поцелуями; у него всегда был избыток свободного времени, и выпивал он, по его словам, «со всем человечеством», при этом легко расставался с деньгами. Его лозунгом были слова Линкольна: «Лучшее в жизни человека — его дружба с другими людьми». В ироничном ключе Поляков провозглашал:
— В любой момент можете рассчитывать на меня, в смысле разговоров об искусстве, напряженного безделья!
В мастерской Полякова художники не стеснялись в выражениях. Как-то «из-за искусства» разругались вдрызг, один даже хлопнул дверью. В приступе братства вслед ушедшему бросился Поляков, на лестничной клетке послышался треск; встревоженные, мы ринулись на подмогу и увидели в проеме окна, занавешенного сеткой от комаров, зловещую дыру. Мастерская находилась на третьем этаже и, перепугавшись, мы заспешили во двор, кто-то стал вызывать «неотложку».
Во дворе Полякова не оказалось и у меня появилась отчаянная мысль — «не улетел ли наш друг на небеса», тем более, что он любил все летающее: стрекоз, птиц, ангелов, — как вдруг его заметили в сарае — он беззаботно покуривал с дворником и его мысли были далеко от мастерской. Приехавшие врачи ощупали «летуна» и, не обнаружив даже ушибов, с некоторым смущением удалились, при этом медсестра успела бросить:
— Глупая выходка. Все художники глупые и чокнутые.
Но серьезные конфликты в той мастерской происходили крайне редко, а если Поляков узнавал, что кто-то находится в ссоре, всячески пытался примирить художников; то одному, то другому названивал: «он сильно переживает, все спрашивает о тебе», и напоминал про ответственность перед Богом — он был выше всяких житейских раздоров и знал то, что стоит за пределами привычных понятий. Не случайно, многие считали, что «основной краской» образа Полякова является миролюбие, а это, кроме всего прочего, говорит об уверенности в себе.
Заканчивая очерки о мастерских, надо сказать вот о чем: почти все художники имели чердаки и подвалы (иногда с баскетбольную площадку), и платили за этот нежилой фонд (со всеми удобствами) копейки (только за свет и газ); о таких мастерских западные художники могли только мечтать.
Подсчитано, на Западе из ста художников пробивается один, у нас пробиваются почти все. На Западе мало быть талантливым, надо чтобы тебя еще «раскручивали» дельцы, в руках которых выставки, реклама и прочее. У нас все зависит от самого художника.
И платят у нас художникам прилично (например, иллюстраторам намного больше, чем авторам текста). И никто не мешает человеку, умеющему держать кисть, работать в клубах, в оформительских комбинатах. А уж члены Союза и вовсе живут припеваючи: Дома творчества, дешевые материалы, салоны по продаже картин. По сути, кто считает шестидесятников не полностью реализовавшимся поколением — кривит душой. Что тогда говорить о предыдущем поколении?!
И если быть до конца честным — «бульдозерная» выставка и «Метрополь» представили слабые вещи и откровенный эпатаж. Рубен Варшамов говорил прямо:
— Бульдозерная выставка была провокацией. Организаторы уматали за границу, а тем, кто остались, досталось.
В самом деле, западникам было выгодно раздувать подобные акции, теперь это яснее ясного. Как ни крути, а многие из формалистов попросту разрушители. Не случайно их вождь Малевич, автор «черного квадрата», считал, что «все греческие скульптуры надо сжечь в крематории». Ну куда уж больше! Кстати, «черный квадрат», на который молятся формалисты, поэт Игорь Мазнин назвал очень точно — «антииконой, прославлением сатанизма».
Несколько слов об эмигрантах. Факт остается фактом: абсолютное большинство из них не были истинно русскими художниками, и в нашем Отечестве жили не так уж и плохо (даже получше многих из нас): имели хорошие квартиры, мастерские, дачи, машины, не испытывали недостатка в заказах и выставлялись не меньше других (Гробман, Стацинский, Дарон, Куперман, Кабаков, Блох, Блиох, Зальцман, Збарский, Неизвестный и еще десятки лиц). Разговоры о том, что их чрезмерно зажимали — вранье. Все находились в более-менее одинаковом положении. Они просто спекулировали на «правах человека». Одно дело покинуть Родину после переворота семнадцатого года, другое — от того, что выставляешься меньше, чем хотелось бы, или живешь в обычной квартире, а считаешь, что достоин замка с парком. Кстати, тот, кто что-то представлял из себя здесь, и на Западе не пропал, а кто делал ставку на зарубежное признание, потерпел крах.
Правда заключается в том, что эти эмигранты не только ненавидели власть (мы все к ней относились с презрением), они ни во что не ставили весь русский народ — одни открыто, другие тайно. А на понятие «Родина» им попросту было наплевать. Родиной они считали любое место, где им жилось спокойно и безбедно. Между тем, каждый настоящий художник неотделим от своей страны. К счастью, лучшие художники все-таки остались в России.

Леонид Сергеев. Заколдованная. Повести и рассказы. М., 2005.


 

 

 

ХРОНОС: ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ В ИНТЕРНЕТЕ



ХРОНОС существует с 20 января 2000 года,

Редактор Вячеслав Румянцев

При цитировании давайте ссылку на ХРОНОС