|
|
Леонид Сергеев
Вперед, безумцы!
РАСТЯПА
Неприятное ощущение, когда тебя прилюдно обсуждают, сидишь как чучело, точно
присутствуешь на собственных похоронах. А ему, Севке, вечно перемывают косточки;
все, кому не лень, отчитывают как мальчишку за его неумение жить. Даже дочери
над ним потешаются, о жене и не говорю. А между тем он святой, честное слово;
бесхитростный, крайне доверчивый человек, один из немногих, кто сохранил в себе
детскость. Ну таким он родился, вялым, неповоротливым рохлей, который все делает
словно во сне, но ведь без таких, как он, мир был бы неполон — это же яснее
ясного. Да, безусловно, у него масса черт, которые не красят; он нерасторопный
разиня, немного ленивый, его облапошить ничего не стоит, но зато у него
благородная душа, он всем прощает насмешки и никогда не носит в себе злости. Но
попробуйте поступить отвратительно, Севка сразу надуется, губы выпятит и скажет,
что вы негодяй и больше он никогда не подаст вам руки, и вообще забудьте, что
были с ним знакомы. Причем все это скажет спокойно, не повышая голоса, но в
дальнейшем будет обходить вас стороной. Ну кто в наше время говорит то, что
думает и называет вещи своими именами: пошлость — пошлостью, ложь — ложью,
подлость — подлостью? Все чего-то юлят, обходят острые углы, а Севка говорит
правду в глаза, ни с кем не боится испортить отношения, будь это хоть высокое
начальство, от которого зависит наша судьба.
Кстати, я тоже такой, потому многие и недолюбливают меня. Именно правдивость,
повышенное чувство справедливости и не позволяют Севке жить как все. За примером
далеко ходить не надо. Буквально в то лето, когда я снимал комнату в их поселке
и когда сдружился с Севкой, его старшая дочь поступала в медучилище. Надо
отметить, что его дочь красуля не очень-то и готовилась к экзаменам, больше
загорала с парнями на прудах, думала поступить дуриком.
— Что мне спешить? — объявила отцу. — В армию мне не идти. Не примут, поступлю
на будущий год, и вообще, надо отдохнуть...
От чего она устала — Севка не понимал, а я тем более. Само собой, экзамены она
сдала средне и ее решили не зачислять. И вот в тот момент, когда составлялись
списки, в училище пришел Севка и, узнав суть дела, горячо поблагодарил комиссию.
— Правильно! — сказал. — Она все лето пролежала на прудах. Скажу больше, она и
не любит медицину, идет в училище ради диплома. Почему, ну скажите мне, почему
она должна занимать чужое место? О ней не буду больше говорить, начинаю
волноваться... Ни в коем случае не зачисляйте, и решение выносите побыстрее, а
то она уже задрала нос и всем грубит.
В училище оторопели — впервые видели такого отца и поняли — он намаялся с
дочерью, и чтобы показать, что его дочь не такая уж непутевая, взяли и зачислили
ее.
Когда же про Севкин номер узнали жена с дочерьми, на него посыпалась очередная
порция насмешек.
— Вот посмотрите на своего отца! — сказала жена дочерям. — В доме надо делать
ремонт, а у него, видите ли, нет времени. Три года строит террасу и неизвестно
когда достроит. И колодец на участке выкопать все только обещает. А вот ходить
по училищам, у него сразу время нашлось. И для чего? Думаете, помочь дочери?
Ошибаетесь! Пошел, чтобы напакостить дочери, чтобы она осталась без
специальности. Есть ли еще такой отец растяпа?!
— Интересное кино! — хмыкнула старшая дочь. — Ты, папаня, псих, что ли?! Хочешь
испортить мне жизнь, да? Сам ничего не добился и мне решил насолить!..
— Тебе, папуля, надо к нам в пятый класс, — хихикнула младшая дочь.
И собака гавкнула на Севку, поддерживая слабое большинство семьи (она тоже была
женского пола). Где им было понять, что Сев-ка руководствовался соображениями
высшей справедливости. Я-то его прекрасно понимаю. Подчеркиваю, прекрасно.
Правдивость и повышенное чувство справедливости мешают Севке и продвинуться по
работе, занять место, достойное его способностей. А способности у него
недюжинные — заявляю это со всей ответственностью — он высокодаровитый человек.
Севка работает приемщиком в заготконторе лекарственных трав; вроде бы скромная,
ничем не примечательная должность — всего-то принять, просушить, расфасовать
травы, но это только на первый взгляд. А суть в том, что Севка — народный
целитель. Я не оговорился — це-литель от бога, клянусь; обычными подножными
травами вылечивает неизлечимые болезни. При этом обстоятельно беседует с каждым
больным, дотошно вникает в каждую душу; его доброты, отзывчивости хватает на
всех, он — не врачи-химики из поликлиник — тем лишь бы отделаться от больного.
Не случайно к Севке, в его поселок Серебряные пруды едут люди со всех областей,
и не для того, чтобы полюбоваться прудами, хотя и это нельзя исключать — пруды
того стоят: большие, с плавными изгибами, и вода про-зрачная — серебряная, одним
словом; рядом с прудами канал Москва-Волга выглядит сточной канавой, честное
слово, так что люди приезжают отдохнуть на прудах, но в основном едут к Севке.
В поселке Севка знаменитый чудак, поскольку лечит бесплатно. Больные только
покупают травы, а сложные рецепты настоев Севка выдает бесплатно.
— Хотя бы брал деньги за свое лечение, — хмурится его жена.
— Лечу не я, а травки и икона, — миролюбиво заявляет Севка.
— Дочерям не на что купить обновки, — продолжает жена. — Но ведь тебе ничего не
надо. Сам ходишь как нищий, и о нас не думаешь. Тебя ничто не волнует.
Признаюсь, в какой-то мере Севкина жена права, Севка довольствуется тем, что
имеет, его не беспокоит внешний вид и бытовая неустроенность, “самое необходимое
у нас есть, а бриллианты нам не нужны”, — шутит он и забывает, что дочери растут
и им нужна новая одежда, что в доме на самом деле необходим ремонт и террасу не
мешало б доделать, что у соседей давно зеленеют сады и они собирают урожай, а
Севка который год только планирует посадить яблони; но с другой стороны я
понимаю Севку — в жизни есть вещи поважней всяких террас и яблонь.
К таким вещам Севка относит книги, и здесь я с ним совершенно согласен. Как
заядлые букинисты мы и сдружились, только он собирает книги про травы, а я про
животных; такая у меня особенность — я с детства привязан к собакам, кошкам,
голубям, и быть бы мне отличным ветеринаром, может даже ученым — а почему и нет?
Для такого утверждения у меня есть все основания: немалые знания, любовь к
предмету и прочее, но так сложилась жизнь... Мой путь не был усыпан розами, и
теперь, вроде Севки, имею не ахти какую должность, всего-навсего бухгалтер в
райпотребсоюзе, но, как и он, стараюсь реализовать свое призвание и даже более
расширительно, чем Севка, ведь он лечит только тех, кто к нему обращается, а я
всех подряд, по собственной инициативе — ничейных бездомных животных, и трачу на
лекарства свои денежки.
Но в целом у нас с Севкой много общего, хотя во внешности есть и различие: Севка
одевается неряшливо, может надеть рубашку наизнанку, а у меня одежда — с
иголочки и ношу ее достойно; у Севки борода как мочало, а я всегда гладко выбрит
и благоухаю одеколоном; хороший одеколон — моя слабость. И по характеру Севка
пассивный, а я, говорят, — настырный. Не знаю, может, так оно и есть, со стороны
виднее.
Как бы то ни было, но мы с Севкой на многое смотрим одинаково — это без
сомнений, потому и сразу стали друзьями, с первой прогулки у прудов. Помнится,
во время той прогулки, к Севке то и дело подходили сельчане, почтительно жали
руку, но тут же начинали ругать. Мужчины — за то, что не запасся торфяными
брикетами на зиму и прозевал купить стекло для террасы, когда завозили товар в
хозмаг, что он слишком затянул строительство этой самой террасы, да еще далеко
отошел от проекта, так далеко, что и не поймешь: терраса будет или парник?
Женщины ругали за то, что не помогает жене по хозяйству, что у них не изгородь,
а развалюха, и не сад, а бурелом, не огород, а сплошная лебеда. Севка беспомощно
разводил руками, бормотал какие-то слова в оправданье, а я думал — есть что-то
неприятное в практичности, в чрезмерно благоразумных, предусмотрительных людях.
Я и сейчас так думаю. Не знаю, что именно неприятное, но есть. Не могу это
выразить, но чувствую четко.
Тогда же, во время прогулки, я пожаловался Севке на боли в пояснице. И он,
чуткий, сразу разволновался:
— Что-то мне не нравится твой цвет лица. Зайдем-ка ко мне в контору, дам тебе
один сбор, надо выгнать из организма шлаки... Но, скажу тебе, травки травками, а
главное — не волноваться. Ведь согласись, мы часто волнуемся по пустякам...
Когда-то, еще обучаясь в кооперативном техникуме, Севка где-то откопал “Травник”
из прошлого века и так загорелся книгой, что выучил ее наизусть, как библию. С
этого и началось его прямо-таки религиозное отношение к травам. Он уверен — Бог
предусмотрел травы от всех недугов, но их нельзя собирать где попало — там, где
шла война, травы впитывают боль и страх; и важно кто собирает — плохой человек
снижает лечебные свойства растений, а добрый повышает.
Короче, Севка стал собирателем трав, а поскольку он по натуре добряк, его сборы
давали впечатляющий результат. Попутно, как я уже сказал, Севка собирал древние
книги по гомеопатии. За годы он сколотил редкую библиотеку, которой нет цены, ну
а сам обогатился обширными знаниями и теперь его называют “профессором в области
трав”, “великим травознаем”, “чудо-зельником”. Севка может часами рассказывать
про “добрые травушки-муравушки” и про “лихие, лютые коренья”, с его знаниями в
нормальной стране он был бы миллионером, а у нас... У нас, известное дело,
таланты не ценятся. В свое время я придумал новый способ лечения у собак лишая,
и что из этого получилось? От меня отмахнулись, да еще обозвали
“дилетантом-неудачником”. Это я-то дилетант! Я, который спас сотни животных! Да,
мне памятник надо поставить!
Ну да ладно, говорил-то я не о себе — о Севке. С его знаниями, поселковым
властям открыть бы Академию народной медицины, а они, эти безмозглые власти,
Севку всерьез не принимают, считают, что он “понапрасну баламутит народ” и
грозятся “прикрыть лавочку”.
— Прискорбно, что вы ничего не понимаете. Извиняюсь, но вам надо картошку на
рынке продавать, а не поселком управлять, — смело выдает Севка властям. — Об
этом не буду больше говорить, начинаю волноваться...
За такие слова власти давно бы закрыли заготконтору, но она дает неплохой доход
поселку. Я же говорю, народ к Севке валит со всех областей.
Что мне нравится в Севкином разговоре с властями и вообще в его манере вести
беседу, так это прямота и скупость слов, как определенное чувство меры, и в его
словах не занудство, а мудрость. То же самое могу сказать и о себе. Обычно я
немногословен, это сейчас разговорился, потому что дело касается близкого друга.
— На высокие должности нужен строгий отбор, — говорю я Севке.
— Надо брать людей бескорыстных, по призванию, — вторит мне Севка и я полностью
с ним согласен, вернее, он таким образом соглашается со мной.
Есть у Севки еще одна способность — он играет на гитаре. Фактически он музыкант
самоучка, но его отношение к музыке — самое что ни на есть профессиональное.
Севка играет по нотам классику. Лет десять назад купил “самоучитель” и так
освоил инструмент, что запросто дал сольный концерт в Доме культуры. В том
заведении имеется небольшой разношерстный оркестр, парни и мужики играют на
вечеринках, свадьбах и похоронах. Их ударник Казбек при мне уговаривал Севку
составить им компанию. Как-то встречает нас у прудов.
— Всеволод! — говорит. — Сегодня можно крепко подзаработать. В Доме культуры
большая свадьба. Приходи с инструментом, повеселим народ.
— Да нет, спасибочко, — рассеянно протянул Севка. — Я, так сказать, не понимаю и
не умею играть современную увеселительную музыку. По-моему, в ней нет души.
— Ты упрямый и с тобой трудно, — обиделся Казбек. — Крупные деньги сами плывут в
руки, а ты не хочешь пощипать гитару.
— Да нет, спасибочко... Зачем, ну скажи мне, зачем играть то, к чему не лежит
душа? Об этом не буду больше говорить, начинаю волноваться...
Вот такой он, Севка, человек. Самый естественный, истинный из всех, кого я знаю.
Мы с ним сильно похожи.
Кстати, я тоже не лишен музыкального слуха. Даже больше того — у меня абсолютный
слух! Я играю на трофейной губной гармошке, которую отец привез с фронта. И тоже
тяготею к классике, поигрываю для себя романсы, подбираю по слуху душевные
мелодии, и не принимаю муру, которую несут с нашей эстрады. Пожалуй, в музыке я
даже посильнее Севки. В музыке я очень талантлив.
Есть у Севки еще одно драгоценное увлечение, от которого он, по его словам,
“испытывает глубокое удовлетворение” — это разведение рыбок. Дома у него два
внушительных аквариума и на окнах множество банок с водяными растениями.
Аквариумными рыбками Севка заболел еще до женитьбы; каждый раз, встречаясь с
будущей женой, держал в руках кульки с мотылем.
— Умоляю, убери этот ужас. Как тебе не стыдно, ты хочешь погубить меня? —
хныкала его невеста.
Когда Севка сделал ей предложение, она заявила:
— Или я или рыбки!
Севка выбрал рыбок. Некоторое время его невеста встречалась с одним инженером.
Тот инженер был невероятно деловой и аккуратный, до тошноты. И слишком пекся о
своем здоровье: по утрам ел творожок, глотал витамины, не употреблял ни
соленого, ни сладкого, воду пил только дистиллированную; он никогда ничем не
болел, но постоянно таскал с собой аптечку — “на всякий случай”. Короче, она от
него сбежала и вернулась к Севке, а после свадьбы, смирилась с его рыбками. А
вот Севка долго не мог смириться с ее “предательством” и довольно волнительно
называл роман с инженером “черными, позорными страницами в биографии жены”.
Только после рождения дочерей позабыл про эти “страницы”.
Севка по-своему любит жену, она для него единственная женщина, мать его дочерей.
И жена его по-своему любит, хотя и считает растяпой. В общем, у них нормальная
семья, где есть и ссоры и радости. Эти последние тоже есть, как же без них?!
Особенно когда по вечерам Севка задушевно играет на гитаре, а дочери подпевают.
Или в воскресные дни, когда они всем семейством отправляются за грибами и
орехами. Конечно, жена не упустит случая напомнить Севке, что он простак,
которого все обводят вокруг пальца, что его ничего не тревожит — он “закопался”
в травках и забросил домашние дела, что ему, разгильдяю, надо было жить одному,
а он завел семью, но в глубине души она гордится, что ни к кому-нибудь, а к ее
мужу люди катят издалека. И уже не в глубине души, а открыто гордилась Севкой во
время его концерта в Доме культуры.
И дочери, хотя и подтрунивают над отцом, но не могут пожаловаться, что с ним
скучно, ведь он знает множество захватывающих историй из жизни трав, знает, от
какого цветка “крушинишься”, каким “приворожить”, какой приносит счастье;
старшей дочери Севка дает уроки игры на гитаре, для младшей разыгрывает забавные
сценки в аквариумах. Так что, у них нормальная семья. И потом, что такое мелкие
раздоры в сравнении с огромной семейной дружбой?!
Не скрою, раздоры в их семье возникают по Севкиной вине, из-за его растяпства; в
самом деле, он рассеян до смешного: пошлет жена в магазин, забудет за чем пошел,
да еще потеряет деньги или ключи; путает имена подруг и ухажеров старшей дочери,
не может точно сказать, в каком классе учится младшая. Временами его охватывают
бредовые помыслы. К примеру, хочет устроить на участке крытый пруд и туда
переселить рыбок. Это уж слишком!
Но, допустим, Севка избавился от своих недостатков, что тогда? Тогда его просто
в рамку и, как икону, на стену, чтоб все молились. А он живой человек. Уместно
спросить у Севкиной жены, живой человек может быть без недостатков?..
У меня ведь тоже есть один недостаток. Точнее, был до знакомства с Севкой. Меня
по ночам мучили кошмары, во сне я кричал, дергался и брыкался, мне снилось —
отбиваю собак у собаколовов. Однажды дрался с тремя живодерами: одного повалил и
стал душить, а двое других били меня по голове железными прутьями. Проснулся
весь в поту, мои пальцы намертво вцепились в шею жены — она уже еле хрипела. С
того дня жена перестала со мной спать и в семье начались раздоры почище, чем у
Севки.
Ну, а в то лето, когда мы с Севкой познакомились, он дал мне сбор от болей в
пояснице и какой-то цветок “от дурного сна”. По совету Севки, я положил тот
цветок под подушку и стал смотреть мирные цветные сны: на лужайках беспечно
резвились собачки, а собаколовы все разом оказались за решеткой. Само собой, и с
женой все наладилось.
Что касается рыбок, то мы с Севкой и здесь родственные души. Одно время я тоже
имел аквариум и не хуже Севки разбирался в разных “полосатиках” и “меченосцах”.
Сверх того, я еще держал хомяков, о которых мой друг понятия не имеет. Но после
того, как Севка избавил меня от кошмарных снов, я решил отгрохать ему подарок —
отдал свой аквариум. Севка радовался как ребенок. Разволновался жутко, даже
покрылся пятнами. Через несколько дней приводит к себе и говорит:
— Я часть твоих рыбок пересадил в свой большой аквариум. Но смотри, что
получается — мои держатся у одной стенки, твои у другой. Оказалось, у них
сложные отношения.
— Подружатся, — уверенно заявил я, имея в виду, что всякая живность подражает
хозяевам.
Севка уловил мою глубокую мысль и крепко, взволнованно обнял меня.
Вот такой краткий словесный портрет моего задушевного друга. Что еще добавить?
Как и я, Севка с детства не прикасается к спиртному и табаку, в еде
непривередлив, да, собственно, что я! Много у нас положительного. Но должен
заметить, кое в чем Севке все же далеко до меня. Да, для нас обоих все, что
касается быта — второстепенно, но мой-то быт давно налажен, у меня все работает,
как часовой механизм, а Севка только планирует ремонт в доме и колодец на
участке, за террасу взялся, но не довел до конца. Как ни крути, а растяпа он и
есть растяпа.
Я уже говорил, Севка рассеян — дальше некуда; постоянно что-нибудь забывает, а у
меня зверская память. Севка любит поваляться на тахте, полистать свою
библиотеку, а мне некогда лежать — у меня дел по горло. В общем, Севка
легкомысленно относится к жизни, а я серьезно, вдумчиво.
И в смысле характера, я не Севка — надо мной черта с два кто будет
подсмеиваться, я сразу поставлю на место. Я твердый, проницательный,
рассудительный и так далее. Одним словом, я значительный человек. Думаю, даже...
Впрочем, я еще и скромный, в отличие от Севки, который любит похвастаться своим
травознайством. Иногда разболтается — прямо уши вянут. С другими сдержан, а со
мной, закадычным другом, все можно, я все вынесу. Трепло он все же!
Здесь читайте:
Леонид Сергеев. Заколдованная. Повести и рассказы. М., 2005.
Леонид Сергеев. До встречи на небесах. Повести и рассказы.
М., 2005.
Леонид Сергеев. Мои собаки. Повести. М., 2006.
|
