Петр Ткаченко

В ПОИСКАХ ГРАДА ТМУТАРАКАНИ

На первую страницу

НОВОСТИ ДОМЕНА

ГОСТЕВАЯ КНИГА

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА

СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ

ИСТОРИЧЕСКИЕ ОРГАНИЗАЦИИ

КАРТА САЙТА

Как только не переводили и не понимали загадочное слово "Див", вернусь снова к этому загадочному образу. Но рассмотрим его в образной, художественной логике:

Уже снесеся хула на хвалу;

Уже тресну нужда на волю;

Уже връжеся Див на землю.

О чем с такой болью взывает автор? О том, что пришли недобрые времена, когда хула стала одолевать хвалу, нужда - волю, о том, что рушится мироздание. В этом же ряду упоминается и о Диве, о снизвержении его, как о самом большом несчастии, ибо в этом причитании автора череда напастей идет по возрастающей. А потому наиболее вероятно здесь то понимание, которое давал еще А.Афанасьев в "Поэтических воззрениях славян на природу": "Слово "див" стало употребляться для обозначения нечистой силы... От этого слова, по указанию Я.Гримма, образов. слав. дьявол". То есть, нечистая сила, дьявол пришел на землю. Как видим, это вполне согласуется с тем пониманием, к которому я пришел ранее совершенно иным путем.

По художественной логике иначе представляется в "Слове" "тьма", столь часто упоминаемая: "Солнце ему тьмою путь заступаше... и виде от него тьмою вся воя прикрыты... На реце на Каяле тьма свет прикрыла". Конечно, "тьма" в поэме меньше всего имеет отношение к солнечному затмению, которое действительно было. Это та тьма человеческая, которая прикрывает свет, о чем в "Слове", как видим, говорится прямо, где под светом понимается дух, вера, а под тьмою - безверие.

В "Тарасе Бульбе" Н.Гоголя: "Как орлы, озирали они вокруг себя очами все поле и чернеющую вдали судьбу свою". В "Тихом Доне" М.Шолохова: "Словно пробудившись от тяжкого сна, он поднял голову и увидел над собой черное небо и ослепительно сияющий черный диск солнца".

Эта душевная тьма означает духовную сломленность человека: "Как выжженная палами степь, черна стала жизнь Григория. Он лишился всего, что было дорого его сердцу... Он утратил со смертью Аксиньи и разум, и былую смелость".

То же опять-таки и в "Тарасе Бульбе": "Он был в странном, небывалом положении: он чувствовал в первый раз в жизни беспокойство. Душа его была в лихорадочном состоянии. Он не был тот прежний, непреклонный, неколебимый, крепкий как дуб; он был малодушен; он был теперь слаб". Вот что значит чернеющая судьба, тьма духовная. И нет никаких оснований понимать ее как-то иначе в "Слове".

Сам по себе факт, что Тмутаракани в "Слове" уделено столь много внимания и что она появляется в поэме вроде бы неожиданно и беспричинно, так как давно уже перестала быть русским княжеством и даже упоминаться в летописях, свидетельствует о том, что автор обращался к ней не ради какой-то исторической точности, во всяком случае не только ради нее. Какое дело ему было до далекой и уже забытой Тмутаракани перед лицом таких грозных, апокалипсических событий, очевидцем и участником которых ему довелось быть... Совершенно очевидно, что к прошлому Тмутаракани автор обращался для того, чтобы понять самому и объяснить современникам своим смысл и значение своего времени. И тут оказалось, что объяснить ныне происходящее без широкой картины русской истории было невозможно и особенно невозможно было обойти Тмутаракань. Не историческую только, не событийную правду искал автор поэмы, обращаясь к прошлому, но мировоззренческий и духовный смысл своего времени. Складывается впечатление, что для автора "Слова" и его современников наступали времена очень близкие к тем, какие были в период Тмутаракани. Именно поэтому и вроде бы вдруг вспоминается Тмутаракань, именно поэтому ей уделяется столь много внимания. Стало быть, беда, которая теперь терзала Русь, была сходна с бедой тех времен, если она не была все та же...

Тмутараканское же княжество как таковое и по сей день представляется каким-то не вполне реальным. Истинное значение его в истории Руси остается внятно не объясненным. За фактами историческими, обрывочными и скудными совсем теряется его мировоззренческое и духовное значение. Между тем, как в хазарских походах и в принятии христианства, оно сыграло значение исключительное. Как отмечается в "Хазарском словаре", "Легенды, порожденные этим событием (хазарской полемикой - П.Т.), были особенно живучи в Крыму, на Таманском полуострове и в городе Таматарха, известном как своеобразная еврейская столица в хазарском царстве". Да и сама "полемика" происходила в этом регионе, во временной столице или летней резиденции Хазарии Самандаре, как считают, близ нынешней станицы Шелковской.

Тмутаракани принадлежало какое-то ключевое, не только собственно военно-стратегическое значение для Руси. Геогрий Владимирович Вернадский в своей книге "Киевская Русь" (Тверь, "Леан", Москва, "Аграф", 1996 ) отмечает, что "существовало два центра русской активности этого периода - Киев и Тмутаракань". А в отдельные периоды Тмутаракань даже перехватывала у Киева значение духовного центра: "Как правитель Тмутаракани, Мстислав, видимо, носил титул кагана. Интересно отметить, что в "Слове о полку Игореве" черниговского князя Олега, который тоже какое-то время управлял Тмутараканью, также называли каганом. Таким образом, правление Мстислава - это, в определенном смысле, попытка заменить господство на Руси Киева господством Тмутаракани и возродить древнерусский каганат докиевских времен. В тот период, судя по всему, Тмутаракань являлась своего рода духовной столицей Руси".

Без сомнения, это был плацдарм для выхода Руси во внешний мир: "Подобно Олегу, Святослав имел своей главной целью объединение сил Киевской Руси с Тмутараканской Русью с тем, чтобы расширить свой контроль над регионом Азова и в конечном итоге открыть дорогу к Каспийскому морю. Для этого необходимо было разбить хазар" (Г.Вернадский). Из Тмутаракани, собственно, и начались хазарские походы. И все же значение Тмутаракани не сводилось лишь к значению военно-стратегическому. Примечательно, что первая русская епархия, учрежденная при патриархе Фотие в 864 году, находилась в Тмутаракани.

Здесь надо иметь в виду очень важное обстоятельство. Речь - не о достоинствах или недостатках той или иной религии, это вопрос сложный и особый. Речь о том, что каждому народу присуща своя вера в такой же мере, как каждому человеку - свое единственное и неповторимое лицо. Народы принимали ту или иную веру вовсе не произвольно, но именно ту, которая соответствует их духу, характеру, образу. Но произвольная смена веры грозит трагедией и гибелью государства и народа, ибо она является изощренной формой духовного подчинения и физического порабощения народов. Причем, это не есть изобретение нашего цивилизованного времени. Этой формой борьбы пронизан, как мы уже видели, весь Ветхий Завет. Вполне справедливо писал Л.Гумилев по поводу введения Обадией в Хазарии раввинского иудаизма в качестве государственной религии: "Это не столь религиозный, сколь государственный переворот, прикрытый множеством легенд, которые все без исключения представляются вымышленными с одной целью - утаить от народа и истории истинное положение дел". ("Древняя Русь и Великая Степь", М., "Мысль", 1989 г.). Вполне понятно, что "о мотивах этого необычного события ничего не известно" (Л.Гумилев), то есть обращения хазар в новую, чуждую им веру.

Итак, именно произвольная смена веры губительна для государства и народа, а не та или иная вера сама по себе. Ведь гибель Хазарии после принятия иудаизма правящей элитой более чем убедительный факт. Предвидя подобную трагедию, князь Владимир согласно легенде о "выборе веры" отказывается от иудаизма.

Примечательно и то, что это обращение в другую веру, поклонение "иным богам" утаивалось от самого хазарского народа и в международных отношениях было встречено негативно: "Когда правители греко- и арабоязычных стран услышали об этом обращении, они были настолько поражены, что высказали свое недовольство в посланиях к хазарским вождям" (Норман Голб и Омельян Прицак, "Хазаро-еврейские документы Х века", "Гешарим", Москва, 1997, Иерусалим, 5757). Это, бесспорно, свидетельствует о том, что уже тогда было ясное осознание смысла происходящего, несмотря на всю его невнятность и необъяснимость.

Отсутствие Хазарского государства как такового вовсе не означает, что "хазарская проблема" более не существует, что возможность создания где-либо этнической и социально-политической химеры отсутствует. Скорее наоборот, такая возможность усилилась сразу же после разрушения Хазарского государства, ибо хазарская иудейская правящая верхушка никуда не делась, а эмигрировала в другие страны, поселилась в других народах, где вынуждена по самой своей природе создавать подобные химеры, ибо другой формы жизни она не знает. Нынешний же уровень организации человеческого общества пока еще не находит противоядия против подобной мировоззренческой и духовной агрессии. А потому можно с уверенностью сказать, что спор о Хазарии как в прошлом, так и сегодня, не есть спор только о ее странной и трагической истории, не есть спор чисто исторический. Это извечный спор о духовной природе человека, о путях и судьбах человеческой цивилизации, о том, как человек утрачивает и как сохраняет свою духовную природу. Это вид той брани духовной, которая и составляет суть человеческого бытия.

Тмутаракань - врата Руси во внешний мир, ее недремлющее духовное око, коим она когда-то смотрела в мир. Неслучайно ведь и совпадение значения этих слов - око и окно. И хотя через это окно, как видели, шел не только свет, но и тьма, все же именно оттуда, с юга шла на Русь благодать новой веры. Уже первая легенда начальной русской летописи о христианстве на Руси, - писал Д.Лихачев, - "рассказывает о путешествии апостола Андрея Первозванного из Синопии и Корсуни (Херсона) по великому пути "из грек в варяги" - по Днепру, Ловати и Волхову в Балтийское море, а затем кругом Европы в Рим". ("Новый мир" № 6, 1988). Апостол Андрей, по преданию, проповедовал на своем пути в Русь через Кавказ, Боспор (Керчь), Феодосию и Херсонес. И, конечно же, через Тмутаракань...

Предвижу скорые возражения просвещенных, прогрессивно настроенных читателей о том, что Россия, ведь не осталась потом без окна в мир. Оно было громко и шумно прорублено в Европу деятельным и безудержным Петром Великим, был выстроен новый град. Но в том-то и дело, что вместо естественного, природного окна, было сооружено окно рукотворное. И, кстати, не в мир, а лишь в Европу... В этом факте, может быть, - вся наша судьба. Ведь было же естественное северное окно Руси - древний Великий Новгород. Так издавна повелось на Руси, и не только с этим пресловутым окном, что вместо естественного и природного сооружалось рукотворное и произвольное. И, конечно, это было следствием не недомыслия или попустительства.

Но ведь Петр, "стеливший души, как солому" (Б.Чичибабин) хотел добра? Безусловно, вся его неуемная натура была вроде бы направлена на это. Только через естественное окно Руси шел свет просвещения и веры, а через окно, прорубленное Петром, пришла в Россию тьма трех (!) войн, названных в родных пределах Отечественными и трех (или сколько уже?) революций, исказивших лицо страны до неузнаваемости. Какие еще факты нужны живой, неослепшей душе?

Но роковым охвачен нетерпеньем,

Все исказил неистовый Хирург,

Что кесаревым вылущил сеченьем

Незрелый плод славянства - Петербург.

М.Волошин

Как же теперь бойкому, самонадеянному племени не заглядывать воровато через то самое "окно", прорубленное Петром, ожидая снова спасения и блага оттуда, откуда они еще никогда не приходили... Откуда ему ведать, что в граде, воздвигнутом на костях, счастья быть не может. Может быть, только или ликование или бесовской шабаш. Откуда ему слышать, что по ночам, когда дома эти дают осадку, слышен хруст костей...

То, что было ясно, скажем, И.Бунину, в апреле 1919 года, и о чем он сделал запись в "Окаянных днях", большинству откроется только через семьдесят лет: "А сколько дурачков убеждено, что в российской истории произошел великий "сдвиг" к чему-то будто бы совершенно новому, доселе небывалому!" Не будем же и мы торопиться обзывать невиданным прогрессом то, что происходит теперь в России. Происходит новое бедствие. И все через то же шумно прорубленное окно, откуда уж только самые незрячие все еще ждут блага. Потому и ждут, что само понятие блага в душе и сердце искажено.

Видно, на теле России на месте Петербурга должно быть что-то иное, какое-то иное сооружение, образование, только не окно. Россия все еще смотрит в мир искусственным, незрячим оком, зловеще блестящим моноклем, а растерянные граждане, кажется, никак не могут в это поверить, признать в этом причину бесконечных пока нелепиц, ни в какой иной земле невообразимых, не то что вполне серьезно осуществляемых...

Нет, напрасно искать здесь тот духовный град, который издавна загадочно именуется Тмутараканью. О граде же на Неве я говорю лишь потому, что по законам всего сущего на земле каждому явлению есть своя противоположность. Противоположность внутреннего различия и порой поразительного внешнего сходства. Как и в нашем сопоставлении : и там и тут - град, и там и тут - окно во внешний мир. Но там град нерукотворный, "вечный град", Бог весть кем и когда выстроенный. Тут же град рукотворный, на костях людских построенный. Но главное - через то окно пришла благодать новой веры, а через это приходили войны и революции. В поэме "Песнь о великом походе" С.Есенин прямо соотносил эпоху Петра с революцией. А его прозорливости и чуткости, его способности распознавать смысл происходящего, нельзя не доверять. Еще с большей определенностью и даже полемичностью это противопоставлено в стихотворении М.Цветаевой "Петру", где деяния его уже прямо названы работой бесовской - "Бесам на торжество!":

Ты под котел кипящий этот -

Сам подложил углей!

Родоначальник - ты - Советов,

Ревнитель Ассамблей!

Родоначальник - ты - развалин,

Тобой - скиты горят!

Твоею же рукой провален

Твой баснословный град...

Ни в коем разе не хочу, чтобы меня поняли так, что я советую теперь наскоро, досками крест-на-крест забить одно окно, "незрелый плод славянства", как забивают уже давно по деревням брошенные избы, и открыть другое окно. И то, и другое теперь немыслимо и невозможно. Исправление неправедно совершенного столь же болезненно и требует, может быть, не меньших жертв, чем нарушение естественности. Я лишь отмечаю положение сложившееся, и, может быть, уже в полной мере непоправимое...

Русь, Россия - страна необычная, как бы с блуждающей во времени столицей, с блуждающим сердцем... Может быть, трудная ее судьба, коварство вековечной борьбы против нее выработало у нее такой странный иммунитет. Не потому ли столица ее постоянно меняет свое место и имя, что там действительно поселялось зло, нечистая сила, оказывалась захваченной недобрыми силами и ничего иного не оставалось, кроме как оставить ее, отсечь вместе с градом...

Может быть, то, что столица в России блуждает, как раз и свидетельствует о том, что она, в отличие от других стран и народов, все еще сопротивляется вселенскому молоху, злу всеединения, как страна более молодая, не хочет примириться с уготованной всем погибелью. А потому всякий раз, как только град ее становился блудницей, "жилищем бесов и пристанищем всякому нечистому духу", она его оставляла безжалостно и решительно, ища другое пристанище духа, так же, как ящерица оставляет в опасности хвост свой, дабы уцелеть... И то, что внешним поводом для этого могли быть соображения и условия самые разные, не скрывает этой главной и очевидной закономерности.

Может показаться даже причудой та настойчивость, с которой вроде бы вдруг, причем, люди самые разные в наши дни заговорили о необходимости переноса теперь столицы. Но так может показаться лишь тем, кто погружен в сиюминутные интересы, не умея удерживать вниманье "долгих дум". Ведь причина столь грандиозного действа уже не скрывается, диагноз установлен довольно точно - белокаменная "стала как бы противовесом всей остальной стране". И еще более определенно: "Перенос столицы подорвал бы господство московского истеблишмента над страной, обрезал бы его связи с мафией, существенно ограничил количество всяких ведомств и управ, размножившихся за годы "демократии" самым устрашающим образом". Словом, предстоит "освобождение России от засилья Москвы" (Владимир Миронов, директор Института политики, "Независимая газета", 27.09.94). Что же за такое странное и опасное засилье столицы, угрожающее гибелью всей стране, враждебное народу? Что это за такой "истеблишмент"? Если оставить понятную в данном случае для ученого деликатность, то это означает не что иное, как новое иго "демократическое", генетически родственное "коммунистическому" и восходящее к "хазарскому"...

Философ Г.Федотов удивлялся, почему матерь городов русских Киев оказался обойденным великой русской литературой уже в более поздние времена. Знать, действительно, дух человеческий туда не мог уже возвратиться... Петербург, не в пример Киеву, литературой не был обойден. Но в литературе этой зачастую были убийственные ему приговоры. "Ужасный город; бесчеловечный город" - не потому ли он и стал "колыбелью" революции, "колыбелью" разрухи и несчастий, что "здесь свершилось чудовищное насилие над природой и духом уже при основании его", что "в его идее есть что-то изначально безумное, предопределяющее его гибель?" (Г.Федотов). За сорок лет до "Петербурга" А.Белого за образ этого странного града взялся было Л.Толстой: "Обложился книгами о Петре I и его времени... что за эпоха для художника, - писал он в 1872 году Н.Страхову, - весь узел русской жизни сидит тут". Но странно, что замысел этот остался невоплощенным. Таких случайностей у художников такого масштаба не бывает. Значит, если и был там узел чего-то, но только не русской жизни. И грандиозность и масштабы совершавшегося действа еще не говорят ни о его праведности, ни о его неизбежности. "Петербургом Петр зажал Россию в финском болоте, и она страшными усилиями выбиралась из него и потом утрамбовала его своими костями, чтобы сделать из него Невский проспект и Петропавловскую крепость - гигантское дело деспотизма, равное египетским пирамидам", - писал В.Ключевский. Но ведь во имя прогресса, - могут возразить мне. Во имя перерождения умов "посредством штанов и кафтанов"? В.Ключевский считал это "мистикой". Я же думаю, что это или наивность или безумие. Ну, и - ложной теорией бесконечного земного "прогресса", дурной бесконечностью, следствие которых - "бесконечная война - самоистребление человечества" (Д.Мережковский).

Зловещий символ. С-Петербург - это город, где погибают поэты... Именно погибают, а не просто умирают в свой положенный час. Там закатилось наше духовное и нравственное солнце, там был убит Александр Пушкин. Там потерял волю и ушел из жизни Александр Блок. Там был убит и Сергей Есенин. Он словно бы специально поехал туда на свою погибель... Зловещий город.

Столица же духовная у России есть постоянная и неизменная. И если мы не можем указать ее место, то это не значит, что ее нет...

Ведь грады и храмы не исчезают, но становятся невидимыми, когда им грозит опасность. Так оберегаются они рукой Господней: "Так покрыл Господь тот град дланию своею".

Не остается, кажется, уже никаких сомнений в том, что и нынешняя столица начинает отмирать, что и она уже превратилась в "великую блудницу", в "железную клеть", "в ней негде поплакать и душу согреть" (Н.Клюев), что и здесь поселилась нечистая сила... Отсюда стало исходить безумие, разрушающее страну. Куда теперь переместится столица, оставив бесовство без кровавой пищи? В Воронеж? Омск? Екатеринбург? Неизвестно... Или сможет самоочиститься и остаться на прежнем месте... Но разве не показательно, что в наши дни вдруг заговорили не просто о возможности, а о крайней необходимости переноса столицы России. Куда угодно, но лучше всего - в "чистое поле".

Позже, когда северная столица уже вошла в силу, и пути России были вроде бы определены, страна как бы непроизвольно и интуитивно припомнила о другом полюсе своей жизни, о Новороссии, огромной русской провинции, области от Приднепровья до Ростова, включающей в себя Азово-Черноморское побережье. В самом этом имени - Новороссия, чувствовалась все та же мечта о преображении России через отыскание естественных путей на юге. Но эта мечта, этот порыв оказались задушенными новой "национальной политикой", первой заповедью и краеугольным камнем которой была непримиримая и жестокая борьба против так называемого "великодержавного шовинизма", что означало борьбу против всякого проявления в русском народе действительно самобытного.

Ориентации на Запад, по этой системе воззрений, конечно "нет альтернативы". Но мы-то пока в нашем веке переживаем не "ориентацию", а откровенную экспансию. Или коммунизм, как разрушительная система воззрений пришел не с Запада, а с Востока, и не явился продуктом жизни именно Запада?.. Видно, снова дети разных народов ведут борьбу за торжество мировой демократии в России, где России уготована роль хвороста в топку этой борьбы. Что подобной опасной схоластике мнение ученых, философов, если оно становится поперек ее безумия: "Запад и Восток - это две вечные стороны состояния человечества; это не география, это два вечных момента. Если это так, то они по определению, не могут пересечься и не могут конфликтовать один с другим. Не может быть конфликта между Западом и Востоком как вечными моментами человеческого состояния..." (М.Мамардашвили). Но все давно уже вульгаризировано, извращено, чтобы люди не догадались, что борется-то не Запад и Восток, а нечто, совсем иное, что "теория и жизнь - вот Запад и Восток в настоящую минуту", - как писал еще Ап.Григорьев.

Примечательно, что во времена смуты и гражданской войны, когда люди пытались отыскать их мировоззренческие причины, припомнилась именно эта ориентация России в мире. Бывший кубанский атаман А.П.Филимонов писал в статье "Разгром Кубанской рады": "Гений русского народа всегда тянулся на юг, а не на север, а потому петровская реформа - историческая ошибка. Казаки олицетворяли собою тягу на юг, туда где больше света, больше тепла, больше солнца".

|01|02 |03 |04 |05 |06 |07 |08 |09 |10 |11 |12 |13 |14 |15 |16 |17 |18 |19 |20 | 

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

© Петр Ткаченко, 2003 г.

редактор Вячеслав Румянцев 01.01.2003