Надежда Белякова

Не в первый раз эту историю вспоминаю, да и не в первый рассказываю - а все же сама каждый раз удивляюсь.

Сколько жизнь живешь-проживаешь, а чудес удивительных в ней не переводится.

Жила в нашей деревне старушка одна. Простая такая, словом, самая обыкновенная каких вокруг множество.

Но при ближайшем знакомстве - изумлению конца нет.

Так вот, зайдешь к ней, все равно по какой пустячной причине: спичек ли там спросить, а она сразу потчевать, угощать. То средь зимы ягодки с куста свежие, только что собранные, то блинцы с молоком парным, что ни пожелаешь, все в миг на столе. И вовсе ни от богатства щедра, а умение у нее такое было.

Разложит бумагу на столе, да и обыкновенными, в городе купленными красками, кисточкой, раз-раз и пройдется. Ладно она рисовала, красиво, но не это чудно было, а то, что все что ни нарисует она тот час же обращалось из рисунка в желаемое. И со всем прочим в хозяйстве так же было. Ложку ли новую, крыльцо ли обновить, ставенки резные, старый покосившийся забор новым сделать, соседским ребятишкам в мороз варежки цветастые, теплые - все нарисовать может, да все оказывается крепкое, все в срок, годное, крепкое.

Редкая умелица.

А какой дом она себе поставила - нарисовала то есть. Старый-то совсем плох стал. Крыша течет, на ветрах ходуном ходит, по ночам не заснешь - так и скрипит, помню, так и скрипит.

Бревнышко к бревнышку рисовала, каждый гвоздик вырисовывала. Что лишнее говорить - картинка дом!

Как кисточку отложила в сторону, посмотрела на то, каков рисунок получился, вздохнула… Так и вырос на краю деревни новый дом. Всей деревне украшенье на загляденье. Сам по себе не большой, но уж больно затейливый. С ним будто вся деревня краше стала. Радуются, любуются соседи. Но и шептались иные соседи, что как это так, мы трудом своим тяжким дом наживаем, ей так все вдруг, карандашиком помахала и дом готов. А на это один ответ. Посмотреть надо было, как она рисовала, сколько души вкладывала, как старательно, целую ночь только одно ее окошко и светится.

Скажите: волшебница какая-нибудь или колдунья.

Самая обыкновенная старушка каких вокруг множество, похожих на нее каждый день на улице встречаем.

Маловато было у старушки сил, например, дров наколоть, так она себе поленицу аккуратненькую такую нарисует, в печку положит, вот и тепло старушке. Чтобы зря без дела не сидеть: и пирожков, и горшочек каши себе нарисует. Но только все равно грустно, одиноко бывает ей вечером, да и днем не всякий раз словом другим перекинется с соседкой - ведь все заняты - семья, дела. И сама-день деньской все рисует.

Как-то раз, морозным вечерком, когда вьюга за окном завывала как никогда печально, так во всяком случае ей показалось, она нарисовала кошечку Мурлыку.

Да очень удачную, пушистенькую, красивую, с глазами зелеными как весенние листочки. Стало ей как будто легче вечера коротать. Рукодельничает, а рядом Мурлыка мурлычет. День проходит, другой, а все равно грустно, одиноко.

Нарисовала старушка и собачку Жучку, такую в любой деревне увидишь. Только последнее пятно на левое ухо хотела положить, только краску погуще зачерпнула, а она уж Жучка с рисунка соскочила и ну лаять во все стороны. Дверь толкнула, та настежь, и давай на соседских ребятишек лаять. Только расстроила тем старушку. Старушка детишек любила, то крендель, то баранку с маком нарисует. И беде ребячьей всегда рада была помочь, то потерянную варежку, то провалившийся в сугроб валенок нарисует, чтоб не заругали проказника дома. Но только нарисует она, поможет ребятишкам, поблагодарят они, да и домой побегут. И остается она опять одна, только Мурлыка на печи дремлет, да Жучка на прохожих потявкивает.

И вот что надумала она однажды: к этому она и краски новые приготовила и кисточку из запасов давних, и карандашей дюжину наточила, бумагу самую наилучшую взяла… и надо же было на такое решиться.

Внучека себе нарисовала.

А внучек получился - заглядение: мальчонка лет пяти, румяный, глазки, словно звездочки ясные, светло-голубые, волосом кудрявый, сам ни худ, ни толстоват. Что расписывать - одним словом, картинка - внук. Как увидели соседки старушки, только ахнули! И совсем новая жизнь началась у старушки, как день летит замечать перестала. Все для внучека старается, то сапожки к зиме нарисует, крепкие неношеные, с каблучком на подковках, шубейку теплую, на лето рубашечку в цветочках расписную, а игрушек, игрушек-то, и не упомнишь сколько их было нарисовано для внучека любимого.

А внучек растет, хорошеет, время идет. Вот и усики пробиваться стали. А бабуля все рисует старается.

Как-то раз, рисует она пистолеты, сабельку ему для забавы. А внучек ей и говорит, заедая кашу пирогами сдобными: « А бедновато мы живем, бабуль».

«Да что ты» - отвечает старушка, - всего у нас в меру, дом есть и еды вдоволь, и одежды». «Тесноват домик» - вздохнула только в ответ старушка, - жалко домик, такой любовью каждое бревнышко вырисовывала.

Но для внучека ничего не жаль.

Большущий терем нарисовала, целый терем вырос. Доволен внучек, по большущим комнатам прохаживается и вслух мечтает: «А как женюсь, бабуль, тут у моей жены трюмо стоять будет, а в этой комнате - гарнитур».

«Да, взрослый ты стал, только сейчас и заметила я это. И жениться тебе пора, и дело по душе выбирать», - сказала она.

Покраснел и потупился внучек, признался, что и вправду, частенько подумывает и о той, и о другой соседке. Это уж так трудно выбирать.

«Одна приглянулась - очи ясные, голубые, как небо летнее, волосы - рожь спелая. Так другую увидел - покой потерял - очи - ночи августовские темные, волосы-косы тугие, черные так и вьются, так и вьются, как не залюбоваться, а тут, как на грех другая мимо прошла, волосы - огонь, походка легкая, шея лебединая, ступает павой», - мечется парень - никак выбрать не может подругу по сердцу.

«А как о работе подумаю, так и вовсе в жар бросает; то в море хочу уйти, моряком, то по суху путешествовать желаю, то детей уму-разуму учить, то дома строить, да мало ли дел и о каждом подумать надо. Ох! Совсем измаялся я».

И вправду сохнет парень на глазах, как показалось старушке. Даже кажется старушке, что румянец как бы спал с щек ее внучека ненаглядного. Голову ломает, думает как, чем помочь. И вот что придумала. Заперлась в комнате своей. Ни пила, ни ела, целую неделю не выходила. Как вышла - худющая, усталая, а за ней из комнаты следом шесть внучеков, один к одному, как капельки воды схожие между собой, выходят навстречу седьмому тому, то есть первому. Сколько не всматривайся - на одно лицо, каждый волосок вьется одинаково.

Вот уж постаралась, так постаралась. Значит, чтобы никому не обидно было. Бросились внучеки к девушкам, один к голубоглазой, другой - к кареглазой, третий - к черноглазой, следующий - синеглазой - так и разбежались кто куда. А вскоре вернулись они с невестами своими в дом, к бабушке своей, и правда хорошо, что раньше дом она такой большой сделать успела - теперь всем места хватит. И по сердцу каждый дом себе выбрал. Кто портной, кто сапожник, кто моряк, кто пекарь - - дела всегда на всех хватит.

Вот, казалось бы, и покой пришел, радость в доме, свадьбы, а там вскоре и детишки народились. Вроде бы только недавно она внучеку санки на забаву рисовала, да валеночки маленькие, а теперь время пришло правнукам все тоже рисовать нужно.

Слов нет, как уставала она, никого нельзя обидеть - все внучеки ей дорогие. Рук не хватало рисовать, где пеленки новые нарисовать, где наряд новый женам своих внучеков.

Усохла она.

И опять заперлась она в свей комнате, а как вышла она… а за нею следом еще семь бабулей, одну от другой отличить нельзя, видно уж так решалась и себя еще семь раз повторить, чтобы на каждого внучека заботы хватило, чтобы не обидеть.

И, правда, заботы на всех с тех пор хватило, а вот чудеса нарисованные кончились, не получалось больше волшебства ни у одной из старушек - секретом - то владела только одна из них, а узнать ее одну единственную среди семи стало невозможно.

Так и живут поживают они, старушки внучекам помогают, а только узнать не могут кто та единственная старушка своего первого единственного внучека, нарисованного.

Только Мурлыка да Жучка, говорят, к одной из старушек как ни к никакой другой льнут.

Но сама не видела, так и говорить не стоит, а люди мало ли что расскажут.