Джонни Проков был любимцем завсегдатаев бара в Национальном клубе печати. Русский эмигрант из Прибалтики Проков работал барменом с 1959 года. Он был известен своей неприязнью к Кремлю. При малейшей возможности он описывал несчастья своей родины, оккупированной СССР в 1940 году. Через много лет после развала Советского Союза он угощал своих хозяев рассказами о том, как Горбачев приказал разоружить всех жителей стран Балтии, а Проков зашел в советское посольство на 16-й улице и предложил свои ружья, в случае если советский дипломат посмеет приехать в Рестон, штат Виржиния, где он проживал1.
Закрывая бар в 1 час ночи в четверг 20 октября, Джонни думал совсем о другом. Посетителей уже не было. В 1962 году бары в Округе Колумбия прекращали подачу спиртных напитков в полночь. Однако Проков не возражал, когда какой-нибудь пьяный писака просил на посошок. После объявления блокады Кубы разговоры шли только о кубинском кризисе. Многие посетители были участниками или свидетелями Второй мировой войны или Корейской войны. В новом кризисе было что-то особенно устрашающее. Разразись война,- а это могло произойти в любой момент, потери были бы несопоставимы с предыдущими. Все журналисты читали яркое описание Джона Херси последствий ядерного взрыва в одном из японских городов в 1945 году.
Проков встретился глазами с русским, входящим в комнату. Анатолий Горский был один из лучших шахматистов клуба. После получения пропуска в Национальный клуб печати журналисты ТАСС выигрывали тактически все шахматные турниры. Горский являлся офицером КГБ, работающим в советском посольстве noд началом Александра Феклисова. Неизвестно, знал ли об этом Проков, хотя, как и многие из журналистов и околожурналистской братии, он, возможно, подозревал, что Горский - не только корреспондент ТАСС2.
Проков что-то шепнул Горскому. Он был очень взволнован и хотел облегчить душу. Разливая напитки в 10 часов вечера, он подслушал разговор двух известных журналистов Роберта Донована и Уоррена Роджерса - корреспондентов газеты "Нью-Йорк геральд трибюн". Донован собирался этой ночью лететь на юг, "чтобы освещать операцию по захвату Кубы, которую намечается начать завтра"3. Это было первым явным свидетельством того, что Кеннеди склонялся к военному решению, о котором узнал Горский. Он быстро вернулся в посольство и принялся за составление доклада.
Информант КГБ уловил только половину правды. Роджерс и Донован обсуждали вторжение; однако не Донован; а Роджерс был в списке журналистов, которые должны были освещать вторжение в случае его начала. Ранее этот список циркулировал в редакциях газет. От каждой влиятельной газеты мог освещать событие только один корреспондент. Насколько известно Роджерсу, выбрали восемь журналистов4. Журналист, который работал на одной из телестанций, отказался от поездки по неизвестной причине; остальные согласились ехать, хотя и осознавали рискованность предприятия как для себя, так и для страны5.
Эта информация, хотя и довольно неопределенная, совпадала со сведениями военных. Когда Проков подслушивал разговор двух американских журналистов, резидентура ГРУ в посольстве засекла еще более зловещий сигнал. Военные атташе посольства регулярно прослушивали эфир в поисках радиосигналов из Пентагона. Обычно военное ведомство США передавало информацию об изменении оборонного статута (DEFCON) американских вооруженных сил США, который передавался открытым текстом6. В 10 часов утра по вашингтонскому времени в среду ГРУ перехватило приказ Объединенного комитета начальников штабов стратегическому командованию ВВС приготовиться к ядерному нападению7. За 15 лет перехвата военных сообщений США советская военная разведка не слышала ничего подобного.
В свете этих угрожающих сигналов Горский и его начальник Феклисов обсуждали настоятельную необходимость подкрепить рассказ Прокова. Было известно, что у Роджерса был нерегулярный контакт с одним из сотрудников посольства. Этому человеку, молодому второму секретарю, которого Роджерс помнит как "некто Борис", позвонили домой и предложили любым способом перехватить Роджерса до наступления дня. Борис знал, что Роджерс обычно паркует машину позади отеля "Уиллард". Борису предложили прогуливаться около стоянки с раннего утра для наблюдения за Роджерсом. Если его информация верна, Москве на ответ оставалось менее дня.
В советской колонии в Вашингтоне еще до рассвета царила суматоха, вызванная новой информацией о намерениях Кеннеди. Во второй половине дня 25 октября в Москве Хрущев созвал Президиум для обсуждения реакции на новое письмо Кеннеди. С понедельника советский лидер постоянно общался со своими коллегами, но заседание Президиума было необходимо для выработки нового решения. Хрущев был готов изменить свою позицию. Он хотел найти выход из кризиса.
В ответ на протесты Кремля против того, что Кеннеди подвел мир к краю пропасти, последний просто изложил историю невыполненных обещаний и обмана со стороны СССР. "Я прошу вас просто признать, - писал Кеннеди Хрущеву, - что не я начал первый и что в свете того то, что происходит на Кубе, не могло вызвать у меня иной реакции"8. В письме ничего не говорилось об усилиях Хрущева 24 октября организовать саммит для обсуждения причин кризиса. Тон письма ясно показывал: Белый дом не примет никаких предложений, кроме полной капитуляции.
Вызванные в Кремль члены Президиума могли бы предположить, что Хрущев хочет обсудить резкий ответ на это письмо, но Хрущев удивил их. Рассказав о письме он начал с того, что не считает целесообразным далее "пикировать теми же аргументами". Он предложил дать приказ четырем транспортам с ракетами на борту, находящимся в открытом море, повернуть обратно, а также представить американцам план разрешения кризиса9.
Теперь Хрущев был убежден, что Советскому Союзу не удастся оставить ракеты на Кубе и при этом избежать войны. Он хотел убедить членов Президиума, что Москва должна найти иной путь защиты Кастро. Хрущев пришел в выводу, что придется демонтировать ракетные установки и превратить Кубу в зону мира. Чтобы не нагнетать атмосферу, он сказал, что до демонтажа Р-12 необходимо "осмотреться" и убедиться, что Кеннеди пойдет на уступки. В своем обращении Кеннеди подготовил американский народ к длительному кризису, и поэтому Хрущев не верил, что нападение США на Кубу начнется немедленно. Однако он полагал, что в конечном счете зону мира в Карибском бассейне можно создать только путем переговоров. Он решил предложить Вашингтону сделку: "Дайте обязательство не трогать Кубу, и мы дадим согласие на демонтаж ракет". Думая о механизме дипломатического урегулирования, Хрущев также решил, что в надлежащий момент можно будет разрешить представителям ООН проверить пусковые площадки.
Однако Хрущев не располагал информацией, опираясь на которую можно было бы выйти с этим новым предложением. Сообщения о дискуссиях в Национальном клубе печати и изменения в статусе вооруженных сил США, по-видимому, еще не дошли до Кремля10. Разведывательные данные лишь подтверждали серьезность намерений, изложенных в письмах Кеннеди. Больше всего угнетало Хрущева чувство неполноценности СССР в военном отношении по сравнению с США. Он понимал, что, ввязавшись в войну в Карибском бассейне, не сможет одержать победы. Действия Кеннеди с понедельника показывали, что его не удержат советские ракеты на Кубе. Советский народ проявил необычайный героизм, наголову разбив нацизм. Хрущев был участником этого. Но лобовое столкновение в ядерную эру может принести только поражение и разорение Советского Союза. Это была жестокая реальность, от которой лидер второго по мощи военного блока в мире не мог отмахнуться.
"Это - правильная и разумная тактика, - поддержали Хрущева Козлов, Микоян, Пономарев, Брежнев, Суслов и Косыгин. - Это инициатива не только не обострит положения, наоборот: тем самым укрепит Кубу". Хотя не такой была цель операции "Анадырь", предложенный метод урегулирования по крайней мере мог обеспечить безопасность Кубы. Изменение стратегии Хрущева было настолько разительным, что лишь руководство коммунистической партии имело право высказываться и принимать решение.
После того как проголосовали "за", Хрущев предложил: "Товарищи, давайте вечером пойдем в Большой театр. Наши люди и иностранцы увидят нас, и это успокоит их"11. Козлов и Брежнев приняли предложение Хрущева. Им было необходимо отвлечься. Если американцы усилят давление, Кремль подаст Кеннеди сигнал о готовности отступить12.
Мы ждали машины (на стоянке), и (русский) сказал: "Что вы думаете по поводу создавшейся ситуации?"
"Думаю, что она тревожная".
"Как вы считаете, Кеннеди действительно сделает так, как говорит?"
"Черт возьми, конечно... Он сделает то, что говорит"13.
Уоррен Роджерс не помнит, чтобы говорил что-либо похожее своему другу Борису на стоянке у отеля "Уиллард" утром в четверг 25 октября. Затем Роджерс сел на телефон в своем офисе вашингтонского бюро "Нью-Йорк геральд трибюн". Борис, однако, полагал, что знал много больше того, чем сказал Уоррен. Он поспешил в советское посольство на 16-й улице в нескольких кварталах от Национального клуба печати, чтобы сообщить, что Роджерс подтвердил информацию бармена. Александр Феклисов подготовил доклад в Москву. "Утром второй журналист (который был вместе с Донованом в Национальном клубе печати) из "Нью-Йорк геральд трибюн" Роджерс конфиденциально сообщил, что... братья Кеннеди решили поставить все на карту. В следующие два дня начнется вторжение на Кубу"14.
Тем же утром советские дипломаты посольства готовили свой план зондирования. Они решили организовать импровизированный ленч для него и Георгия Корниенко, первого секретаря и главного помощника по политическим вопросам посла Добрынина, который уже несколько раз встречался с Роджерсом15. В четверг Роджерс недолго сидел за письменным столом. Неожиданно раздался звонок из советского посольства: "Не могли бы вы приехать на ленч с Георгием Корниенко?" Роджерс не был близко знаком с Корниенко, но согласился. Из этого могло что-нибудь выйти.
Корниенко превратил ленч в интервью с Роджерсом. Не раскрывая того, что ему известно о вчерашней дискуссии в Национальном клубе печати, Корниенко поинтересовался мнением журналиста по поводу ситуации на Кубе. Роджерс спокойно изложил, что, как ему стало известно "из различных правительственных источников", "правительство Кеннеди уже приняло принципиальное политическое решение покончить с Кастро"16. Более того, он подтвердил, что военно-оперативный план вторжения на Кубу разработан во всех деталях. Дислокация предназначенных для этого вооруженных сил "завершена" и "вторжение может быть начато в любой момент". "В то же время, - заметил он, - президент Кеннеди придает весьма большое значение тому, чтобы в глазах американского народа и возможно практически большинства мирового сообщества подобная акция выглядела оправданной". Поиск "оправдания" осложнял военные приготовления Пентагона. "Каждый день отсрочки, - подчеркнул Роджерс, - делает осуществление вторжения все более сложным делом". Тем не менее, по его оценке, "вероятность такого вторжения остается пока большой"17.
Советские представители в Вашингтоне считали информацию Роджерса о намерениях Белого дома по разрешению кризиса наиболее достоверной. Днем в четверг МИД и КГБ направили в Москву доклад об интервью с Роджерсом18. Единственно, кого удовлетворил ленч, был Уоррен Роджерс. "У нас состоялся хороший разговор. Я считал, что это было серьезно и что, что они могут сделать - это уступить требованиям Кеннеди и постараться спасти лицо... В основном говорил я, а он задавал вопросы... Не думаю, что он знал о позиции Хрущева"19. Более 30 лет Роджерс не представлял, какую тревогу посеял этот "хороший разговор".
В ночь на пятницу Владимир Семичастный спал в комнате рядом со своим кабинетом20. Около 8.30 утра в пятницу 26 октября ему принесли копию сообщения Феклисова о встрече Корниенко с Роджерсом. За 12 часов до того, как от Феклисова пришла первая телеграмма о разговоре в журналистском баре, Семичастный понятия не имел о Роджерсе. Теперь для КГБ он стал наиболее очевидным свидетелем намерений Кеннеди21.
Семичастный, в свои 37 лет самый молодой председатель КГБ в ее истории, был новичком в советской разведке. Годом ранее он занимал пост второго секретаря ЦК Компартии Азербайджана. Хрущев избрал его в качестве преемника Александра Шелепина, который был патроном Семичастного в комсомоле. Когда Хрущев уговаривал Семичастного занять эту должность, тот протестовал: "Я ничего не знаю об этом... Я не профессионал". Но Хрущев не хотел, чтобы во главе КГБ стоял кадровый сотрудник этого ведомства. "Наши профессионалы наделали массу ошибок; нам на этом посту нужен политик, которого немного бы боялись..." Он заверил Семичастного, что ценил Шелепина именно за это, а сейчас выдвинул его в члены Президиума. "Вы продолжите то, что он начал", - сказал Хрущев22.
Из-за неопытности Семичастный даже в мелочах опирался на руководителей подразделений КГБ. Несмотря на заверения Хрущева, он не вошел в узкий круг властной элиты Москвы. В отличие от Маккоуна, который был приближен к президенту, Семичастного редко приглашали на брифинги к Хрущеву и не спрашивали его рекомендаций по внешнеполитическим вопросам.
Во время кризиса глава КГБ отвечал за координацию всей информации, поступающей из-за рубежа. Его рабочая группа просматривала разведывательную информацию из МИД, ГРУ и, конечно, КГБ. Кризисная команда собиралась в штаб-квартире КГБ на площади Дзержинского. Семичастный решал, какая разведывательная информация попадает в специальную серо-голубую папку, которая ежедневно представлялась Хрущеву23.
В пятницу утром самым важным материалом папки Хрущева была информация Роджерса. Обычно Хрущев скептически относился к сообщениям разведки, но читал с интересом. Хотя Хрущев и сомневался в том, что Кеннеди рискнет начать мировую войну, сегодняшняя порция разведывательных сведений была весьма настораживающей. Комментарии американского журналиста подтверждали донесения различных источников о том, что администрацию США выводила из терпения идея длительной блокады, и она готовилась к нанесению удара по пусковым комплексам. Эта информация подкреплялась данными ГРУ, согласно которым Пентагон объявил не только готовность вооруженных сил DEFCON 2 (DEFCON 5 - ситуация мирного времени, DEFCON 1 - война), но и приказал подготовить госпитали к приему раненых24.
Хрущев не хотел немедленно вступать в переговоры. Он желал оглядеться и получить максимальные преимущества от наличия ракет на Кубе, прежде чем их убрать. Но теперь это казалось невозможным. Советский лидер вызвал стенографистку и начал диктовать письмо с предложениями, которые он уже обсуждал со своими соратниками. "Вы ошибаетесь, если считаете, что какие-то наши средства на Кубе являются наступательными; - писал он Кеннеди. - Однако давайте сейчас не будем спорить. Видимо, я не смогу убедить вас в этом"25.
Хрущев хотел довести до сведения Кеннеди, что в ходе переговоров можно прийти к соглашению и убрать ракеты с острова.
"Давайте же проявим государственную мудрость. Я предлагаю, мы, со своей стороны, заявим, что корабли, идущие на Кубу, не везут никакого оружия. Вы же заявите о том, что Соединенные Штаты не вторгнутся своими войсками на Кубу и не будут поддерживать никакие другие силы, которые намеревались бы совершить вторжение на Кубу"26.
Чтобы дать понять Кеннеди, что время не терпит, Хрущев закончил письмо следующим пассажем: "Господин президент, нам с вами не следует сейчас тянуть за концы веревки, на которой вы завязали узел войны, потому что чем сильнее мы с вами будем тянуть, тем сильнее будем затягивать этот узел"27.
Хрущев подготовил письмо, заранее получив на него санкцию Президиума. Позже в Вашингтоне появились спекуляции, что якобы письмо от 26 октября было личным письмом Хрущева что-то типа крика души о помощи в борьбе со сторонниками жесткой линии в Кремле и Советской армии28. Однако обычно он направлял проект официальных писем на одобрение своим коллегам по президиуму29. До отправки письма Кеннеди помощники Хрущева разослали копии письма членам и кандидатам в Члены Президиума, а также секретарям ЦК30. Хотя письмо от 26 октября знаменовало сдвиг советской позиции по кризису, для Кремля оно представляло стратегию, уже получившую одобрение на заседании Президиума 25 октября. В 5 часов дня в американское посольство на улице Чайковского поступил первый сигнал возможного дипломатического окончания кризиса. В Вашингтоне было 10 часов утра пятницы 26 октября.
В это утро в советском посольстве в Вашингтоне Феклисов был очень обеспокоен. За последние 24 часа он отправил четыре телеграммы о том, что администрация Кеннеди в любую минуту готова начать войну. После сообщения Горского о дискуссии в Национальном клубе печати, утром в четверг Феклисов проверил по своим каналам информацию, полученную от Роджерса. Один источник сам был лично знаком с Уолтером Липпманном или работал вместе с теми, кто знал его. Другой был иностранным журналистом, имевшим надежные связи в госдепартаменте. Оба источника подтвердили, что администрация Кеннеди намерена в ближайшее время напасть на Кубу, но ни один не смог назвать точной даты или сообщить другие подробности31.
За 20 лет работы в советской разведке Феклисову удавалось избежать ситуаций чреватых войной. Во время Второй мировой войны он был в США. Похоже, теперь он впервые попробует конфликт на вкус. Что произойдет с ним, если две страны вступят в войну? Будут ли его рассматривать как дипломата и задержат для возможного обмена на сотрудника посольства США в Москве? Но это в том случае, если война ограничится территорией острова. А если произойдет эскалация военных действий? Теоретически Феклисов представлял мощность водородной бомбы, поскольку в конце 40-х годов работал с атомным шпионом Клаусом Фуксом.
Напряжение нарастало, и Феклисов обратился к своему контакту под кодовым именем MIN32. Он считал, что этот человек может передать сообщение в администрацию Кеннеди. Скорее всего, он получил какую-то информацию о решении Президиума ЦК либо общего характера "ориентировку", как это называют в разведке, и начал действовать в рамках установки "оглядеться".
MIN - Джон Скали, низкорослый, лысый, драчливый журналист, ведущий программы "Вопросы и ответы" на канале АВС. В течение десяти месяцев они периодически встречались с Феклисовым. "Он был из Бостона, и я считал, что он знаком с семьей Кеннеди, - вспоминал позже Феклисов - У нас были интересные разговоры, но моя основная цель была усовершенствовать мой английский. Поэтому мы встречались"33
Вскоре после полудня в пятницу в офисе Скали в АВС раздался телефонный звонок. Звонил Феклисов. Когда в начале 1962 года они стали встречаться, ФБР предупредило Скали, что Феклисов - глава резидентуры КГБ в советском посольстве в Вашингтоне. Когда в первый раз Скали осведомился в ФБР о Феклисове, два сотрудника Бюро зашли в АВС и порекомендовали Скали встречаться с Феклисовым по его желанию. ФБР описывало этого русского как необщительного человека, а власти США хотели бы получше узнать его. "Мне нужно продолжать встречи с ним?" - спросил Скали у сотрудников ФБР. Ответ был утвердительным. Впредь Скали информировал ФБР о каждой встрече с Феклисовым. "Позже это помогло избежать многих проблем", - вспоминал Скали34.
На этот раз Феклисов попросил о срочной встрече. Они довольно давно не виделись. В свете нарастания кризиса вокруг Кубы журналист понимал, что встреча Должна состояться Скали предложил встретиться в ресторане "Оксидентал" около отеля "Уиллард". Ленч был назначен на 1.30. "Когда я зашел, он уже сидел за столом как обычно лицом к двери. Он выглядел усталым и взволнованным в отличие от своего всегдашнего спокойствия"35
Впоследствии у собеседников были прямо противоположные версии беседы. По версии Феклисова, именно Скали был очень напуган вероятностью войны. Заверив Феклисова, что в ближайшие 48 часов США планируют нанести воздушный удар и высадить морской десант на Кубу, Скали спросил, будет ли оккупирован Западный Берлин в случае нападения США на Кубу. Это вызвало резкую реакцию Феклисова, который ответил, что если США вторгнутся на Кубу, то все мыслимые и немыслимые проклятия падут на НАТО. "По крайней мере, - сказал он, - Советский Союз оккупирует Западный Берлин". "Учитывая размеры группировки обычных сил на линии разграничения двух Германий, - добавил Феклисов, - ситуация для Запада может оказаться критической". Более того, кризис, по словам Феклисова, послужит консолидации социалистического блока, включая Китай. Чтобы создать драматический эффект, Феклисов заверил своего собеседника, что кубинцы и в особенности Кастро готовы умереть как герои36.
"Нас ждет ужасный конфликт", - резюмировал Скали, выслушав, каков будет советский ответ на использование военной силы против Кубы. По словам Феклисова, Скали так разволновался, что начал придумывать разные пути выхода из кризиса. "Почему бы Кастро не объявить, что он готов демонтировать и вывести ракеты с Кубы, если президент Кеннеди даст гарантии ненападения на Кубу?" - спросил Скали37.
По версии Скали, не он, а Феклисов внес это предложение. Офицер советской разведки был растерян; за ленчем он спросил Скали, что он думает о плане из трех пунктов:
а) демонтаж советских ракет под наблюдением ООН;
б) обещание Фиделя Кастро никогда не принимать никакого наступательного оружия;
в) обмен на вышеизложенное обещание США не нападать на Кубу38.
Нетрудно убедиться, что эти предложения совпадают с планом урегулирования кризиса, предложенным Хрущевым на заседании Президиума ЦК 25 октября.
Феклисов предложил Скали передать эти предложения по своим каналам в госдепартамент, а ему дал номер своего домашнего телефона для связи в любое время39.
Согласно различным трактовкам беседы за ленчем Скали быстро передал в госдепартамент предложения, которые, по его мнению, исходили от Хрущева. Тем временем Феклисов вернулся в советское посольство. Вместо того чтобы немедленно написать отчет о своей беседе с американцем, он занялся другими делами.
За завесой секретности, которую Москве было так трудно преодолеть, Джон Кеннеди еще не принял окончательного решения. В 10 часов утра в пятницу Джон Маккоун провел первое заседание Исполкома, на котором описал ситуацию на советских военных объектах в мире. Советская армия приготовилась к обороне. Вооруженные силы приведены в полную боевую готовность в течение трех дней, но разведка США не обнаружила "никакого значительного развертывания". В данный момент Западный Берлин казался в безопасности. Ситуация на Кубе, напротив, ухудшалась: с понедельника не прекращалась активность на ракетных комплексах. К концу дня два оставшиеся недостроенными пусковых комплекса ракет Р-12 приведены в рабочее состояние. Таким образом, количество ракет, готовых в действию, достигло 24. Кроме того, советские техники работали быстро, как никогда, на сборке 42 бомбардировщиков ИЛ-28, которые были доставлены в таре40.
Эта новость была удручающей. Блокада не срабатывала, и необходимо было дать понять советскому руководству, что администрация теряла терпение. Исполком видел три пути решения проблемы. Первый - усилить блокаду, распространив ее на нефть и нефтепродукты. Второй - направить усилия на достижение договоренности при посредстве ООН. И третий - применить силу: воздушный удар и при необходимости вторжение.
Госдепартамент надеялся, что переговоры при посредстве ООН могут принести результат. Посол Эдлай Стивенсон, прибывший в Вашингтон на заседание Исполкома, разработал с и.о. Генерального секретаря У. Таном план достижения 24-часовой или 48-часовой приостановки работ на советских ракетных базах. На заседании Дин Раек предложил, чтобы Стивенсону дали еще 24 часа на продолжение переговоров, а уже в зависимости от результата решать вопрос об ужесточении блокады.
Собравшиеся практически не поддержали идею переговоров. Стивенсон вызвал жаркую дискуссию, поставив вопрос, может ли он предложить СССР снять блокаду взамен на приостановку монтажа ракет на острове. Джон Маккоун, Макджордж Банди, министр финансов Даглас Диллон и даже Раек выступили против. Они выразили сомнение, что у СССР появился бы какой-то стимул демонтировать ракеты, если снять блокаду. У Стивенсона, однако, не было иллюзий, что советские руководители не захотят чего-то большего, чем отмена блокады взамен демонтажа ракет. Он предвидел, что Москва, возможно, потребует от США обещания не нападать на Кубу и убрать ракеты "Юпитер" из Турции.
Кеннеди наблюдал раскол группы сторонников дипломатического решения и адептов военных акций. Особенно громко высказывались "ястребы". Макнамара требовал нанести ограниченный воздушный удар с использованием 50 самолетов по шести ядерным пусковым площадкам, находящимся в состоянии боевой готовности, и по всем бомбардировщикам ИЛ-28. Он считал, что ограничив потери русских и кубинцев на земле, администрация "избежит непредсказуемой, чрезмерно резкой и неконтролируемой реакции Советов". Диллон выступал за более широкий воздушный удар, а Максуэлл Тейлор за массированные налеты силами 300 самолетов на все пусковые комплексы SA-2, МИГ и некоторые кубинские аэродромы. Наконец, директор ЦРУ Маккоун, убежденный, что единственный путь решения кубинского кризиса - это вторжение, пытался заставить членов Исполкома принять главной целью всех акций США устранение Кастро.
Выслушав Стивенсона и все альтернативные планы, Кеннеди выразил несогласие с Маккоуном. Основная цель - не устранить Кастро, а ликвидировать советскую ракетную угрозу. Согласившись, что для подавления пусковых комплексов, возможно, необходимо вторжение, он тем не менее признал правомерность точки зрения Стивенсона. По мнению Кеннеди, только два варианта обещают успех: "Мы можем заставить Советы убрать ракеты с Кубы либо путем вторжения, либо путем уступок".
"Выиграли раунд те, кто боролся с "ястребами"", - заметил один из участников заседания. На воскресном заседании Исполком отказался от идеи расширения блокады, названной POL (petroleum-oil-lubricants - нефть, масла и смазочные материалы); Кеннеди согласился отложить ночные разведывательные полеты для того, чтобы дать переговорам в ООН последний шанс.
Президент и его советники разошлись во мнениях. Когда Кеннеди спросил: "Что мы будем делать, если переговоры в ООН зайдут в тупик?", его ближайший советник Банди порекомендовал расширить блокаду или нанести воздушный удар. Большинство собравшихся поддержало Банди. Кеннеди остался в меньшинстве. Стивенсон, Макклой, руководитель Агентства по контролю над вооружением, и сам президент были единственными членами Исполкома, которые серьезно обсуждали возможность решения кризиса путем переговоров, возможно, за счет уступок по ракетам "Юпитер". Если президент предпочитает уступать Советам, торг будет жестоким. По настоянию Макнамары Исполком решил возвратиться к обсуждению воздушного удара на следующее утро. Тем временем Объединенный комитет начальников штабов предложил адмиралу Деннисону сконцентрировать внимание на подготовке плана OPLAN 316 на случай непредвиденных обстоятельств. Этот план предусматривал нанесение воздушного удара и последующего морского десанта41.
Генерал Исса Плиев, командующий группой советских войск на Кубе, знал, что такое война. В молодости он участвовал в гражданской войне в России. Спустя 20 лет он командовал дивизией, оборонявшей Москву от немецко-фашистских войск. Он стал свидетелем переломного момента войны в Сталинграде. В последние два года Второй мировой войны он вел наступление против отборных войск Гитлера, а затем японской армии в Манчжурии
Этот закаленный в танковых битвах командующий теперь находился в самом тревожном за всю свою блестящую военную карьеру месте. Ему противостоял на острове более сильный противник, который в любой момент мог нанести сокрушительный удар с воздуха и с моря. Нацисты с точки зрения Москвы имели небольшой перевес. Но у американцев было значительное превосходство в воздухе, а при высадке десанта - на земле.
В течение всего дня 26 октября в пятницу Плиеву поступали предупреждения кубинских и чешских источников, свидетельствующие о приближении войны. Ожидая воздушного удара через день-два, он приказал организовать маскировку и рассредоточить технику. Как командующий объединенных сил, в составе которых имелось ядерное подразделение, Плиев имел право приводить ядерное оружие в состояние готовности или снимать ядерные боеголовки. На 26 октября все 24 пусковых установки были в полной готовности, но без ядерных боеголовок. Их складировали в местах, недоступных для американской воздушной разведки. Для установки каждой головки на баллистической ракете и заправки топливом требовалось три с половиной часа. Вероятно, "рассредоточение техники" означало, что ядерные боеголовки, находящиеся на складах в Бехукале и в нескольких пещерах в центре острова, следует перебазировать поближе к МБР и тактическому оружию42.
И вновь кубинцы резко изменили оценку надвигающейся опасности. Безразличные 20 октября, паникующие 22 октября, спокойные 25 октября, они теперь демонстрировали свое прежнее беспокойство по поводу неизбежности агрессии США. В пятницу утром Фидель Кастро созвал заседание Генерального штаба Кубинской революционной армии для подготовки военных действий. Сотрудники кубинской разведки, работающие под "крышей" журналистов агентства "Пренса латина", перехватили телеграмму, в которой сообщалось, что администрация Кеннеди готовит ультиматум от имени У Тана, Генерального секретаря ООН, о ликвидации "наступательных вооружений"43. Эта информация убедила Кастро, что вторжение на Кубу начнется через два-три дня; он приказал Генеральному штабу передислоцировать все кубинские вооруженные силы на боевые позиции и привести в состояние повышенной боевой готовности. Тем временем Рауль Кастро отправился в провинцию Ориенте для руководства военными приготовлениями на месте. В этой провинции находился стратегический пункт - город Сант-Яго де Куба; кроме того, она граничила с военной базой США в Гуантанамо. Че Гевара руководил приготовлениями в провинции Пинар дель Рио на западе острова.
Теперь, когда Фидель Кастро не сомневался в неминуемости вторжения, он больше не опасался спровоцировать США. Он проинформировал Генеральный штаб, что начиная с утра следующего дня кубинским ПВО дана команда сбивать американские самолеты при нарушении воздушного пространства Кубы. В последние сутки США усилили воздушную разведку над островом. Теперь американские самолеты-разведчики летали на сверхмалой высоте, вероятно, собирали данные о мишенях для атаки. Во исполнение приказа Кастро 50 артиллерийских батарей разместились по всей территории Кубы и были поставлены на боевое дежурство. Считая, что после воздушной атаки 29 и 30 октября последует вторжение, он также приказал начать минирование всех горных дорог между Гуантанамо и кубинскими городами в провинции Ориенте44.
Плиев был хорошо осведомлен о действиях Кастро. Полковник ГРУ Мещеряков присутствовал на заседании Генерального штаба кубинской армии. Позже в тот же день кубинцы попросили о встрече с Плиевым в его штаб-квартире к юго-западу от Гаваны. Кубинское руководство знало, что необходимо убедить советское командование "расквасить" американцам нос "Мы не можем мириться с полетами на малой высоте, - сказал Плиеву сам Кастро, - потому что в любой день на рассвете они уничтожат все объекты". На карту была поставлена не столько необходимость прекратить военные приготовления США, сколько репутация Кубы. Кубинцы считали своим долгом и правом защищать кубинское воздушное пространство от "бандитских и пиратских действий" администрации Кеннеди45.
За исключением краткого визита в штаб-квартиру Плиева Кастро провел всю пятницу на своем командном пункте в Гаване. Именно там он принял своего друга советского посла Алексеева. Кубе казалось, что Кремль струсил, и Кастро хотел встряхнуть Москву. Самое лучшее - это передать в Москву свою точку зрения через Алексеева, личного представителя Хрущева. Кастро считал, что теперь, когда вторжение не за горами, Москва может предпринять шаги для улучшения ситуации46
"Почему СССР продолжает отрицать наличие ракет?" - спросил Алексеева Кастро. Вместе с Освальдо Дортикосом, присутствовавшим на встрече с Алексеевым, Кастро предложил Москве использовать оставшееся время для критики США за "нарушение воздушного пространства Кубы, а также за размещение военных баз вдоль границ СССР". Кубинцы считали, что Кремль все еще может предотвратить нападение США. Кастро предложил заявить, что ракеты и другое оружие, объявленное Вашингтоном "вне закона", находятся под советским контролем. То, что Вашингтон практически нигде не сообщал о присутствии на острове советских войск, убеждало Кастро, что США пытаются придать конфликту характер противостояния между США и Кубой47. Но на самом деле происходит столкновение двух сверхдержав, и, по мнению Кастро, необходимо заставить Кеннеди это признать48.
Кастро попросил Алексеева немедленно проинформировать Москву о его предложениях. Он рассчитывал на некоторые указания Кремля, как справиться с ситуацией перед тем, как сбивать американские самолеты. Пока же он не решался наказать американцев, чтобы не повредить переговорам в ООН. Но он просил Алексеева довести до сведения Хрущева, что его терпению приходит конец49.
Сообщение Джона Скали о завтраке с Александром Феклисовым попало в госдепартамент к концу дня в пятницу. Оно дало Роджеру Хилсмену, директору Бюро разведки и исследований госдепартамента, слабую надежду на разрешение кризиса. Скали и Хилсмен были друзьями. Хилсмен считал вероятным, что об этом известно советским представителям, а следовательно, Москва решила использовать Скали как новый канал для передачи информации госдепартаменту. Хилсмен написал соответствующий доклад Дину Раску и в Белый дом, выделив в сообщении Скали основные пункты предложений Москвы, и рекомендовал их тщательно рассмотреть "Мы были заинтересованы в контакте Скали-Фомин (он же Феклисов), - объяснял позже Хилсмен, - ибо знали, что Фомин - сотрудник КГБ"50. Раек усмотрел в предложениях советского руководства первые конкретные признаки возможности разрешения конфликта. Послания, которыми обменивались Кеннеди и Хрущев, привели лишь к ужесточению позиции сторон. Раек не мог уполномочить Скали принять советские предложения. Он попросил журналиста поскорее назначить следующую встречу, дабы довести до сведения Москвы, что высокопоставленные лица в Вашингтоне верят в реальность переговоров51.
Около 7 30 вечера Скали и Феклисов встретились в отеле "Статлер" близ посольства СССР. Во время очень короткого разговора Скали передал новое сообщение. Он "уполномочен высокопоставленными лицами" заявить что в советских предложениях "содержатся реальные возможности" и что "представители СССР и США в Нью-Йорке могут начать двусторонние переговоры, а также обсудить эти предложения при участии У Тана". Феклисов внимательно слушал и затем, чтобы быть уверенным в точности понимания, повторил сказанное Скали. Он также попросил американца подтвердить, что тот говорит от имени Белого дома. Наконец, он заявил, что недостаточно провести проверку демонтажа советских ракет; необходим отвод войск США из Флориды и других южных штатов США, где идет подготовка к вторжению, под наблюдением инспекторов ООН. Последний пункт не обговаривался со Скали, и он не знал, что ответить. На этом разговор завершился52.
Новость о второй встрече Скали с Феклисовым дошла до Исполкома в тот момент, когда госдепартамент узнал о письме Хрущева. Оно пришло в советское посольство примерно в 10 часов утра по вашингтонскому времени и только через восемь часов достигло госдепартамента. Поскольку письмо было длинное и передавалось кусками, то лишь в 9 часов вечера госдепартамент получил ту часть, в которой Хрущев призывал Кеннеди "проявить государственную мудрость" и предложить гарантии Кубе в обмен на демонтаж советских ракет. Когда наконец все письмо Хрущева стало известно Кеннеди и его команде, переговоры Скали-Феклисов, похоже, подтвердили сдвиг в советской позиции53. Позднее Раек отмечал: "При контактах с КГБ вы должны внимательно отслеживать то обстоятельство, выражает ли КГБ реальную точку зрения правительства или ведет некую игру. При встречах Скали и Феклисовым было очевидным, что КГБ практически подтвердило то, что мы узнали из послания Хрущева и что решение будет предусматривать вывод ракет с Кубы и обязательства США не предпринимать военную интервенцию на Кубу"
В 10 часов вечера снова собрался Исполком На нем рассматривалось письмо Хрущева и предложения Феклисова -Скали. Исполком констатировал важное изменение в позиции СССР и возможность переговоров. Роберт Кеннеди позволил себе "осторожный оптимизм". "Письмо при всей своей риторике, - считал он, - предполагает некоторое смягчение позиции, возможность некоего соглашения"54. Президент был более оптимистичен. Ему представлялся ряд приятных альтернатив. Впервые с момента начала кризиса стало очевидным, что Хрущев также желает избежать военного столкновения. Однако положение оставалось напряженным, а письмо Хрущева не содержало ничего конкретного, чтобы могло служить основой урегулирования. На Кубе по-прежнему размещались 24 ракеты, нацеленные на США.
В ночь с 26 на 27 октября Кеннеди и его окружение спокойно спали, а между тем в Москве и Гаване ситуация накалялась. В субботу министру обороны Малиновскому предстояло принять самое серьезное решение с момента начала кризиса. Около 9 часов утра по московскому времени (2 часа ночи по вашингтонскому) офицеры связи Министерства обороны получили от генерала Плиева следующую шифрованную телеграмму:
"Согласно полученной достоверной информации, США обнаружили местонахождение некоторых установок (генерал-майора) Игоря Стаценко (ракетные подразделения Р-12 и Р-14), и командование Стратегическими ВВС отдало приказ привести в полную боевую готовность свои стратегические военно-воздушные подразделения.
По мнению кубинских друзей, воздушный налет на чащи установки на Кубе состоится в ночь с 26 на 27 октября или в течение 27 октября. Фидель Кастро отдал приказ силами своей противовоздушной обороны открывать огонь по самолетам США в случае налета на Кубу.
Мы приняли меры по рассредоточению "техники" (боеголовок) в зоне операций и усилили маскировку. Мы решили, что в случае воздушного нападения США на наши установки мы примем все возможные меры противовоздушной обороны".
Плиев не испрашивал разрешения у Москвы. Но Малиновский немедленно собрал руководство Министерство обороны для обсуждения создавшегося положения. Дебатов не состоялось. ВВС США должны получить адекватный отпор любому нападению на советские позиции на Кубе. Была выражена надежда, что есть возможность обезопасить боеголовки для ракет Р-12 и сами ракеты. Принятые меры предосторожности сработали, и США не обнаружили местонахождение боеголовок
Советский министр обороны хорошо знал Плиева. Он служил под его началом в Венгрии и Маньчжурии. Бесстрашие Плиева открыло стратегические возможности для советских вооруженных сил в Венгрии и Маньчжурии на конечном этапе Второй мировой войны. Лишь 34 минуты понадобилось Малиновскому, чтобы рассмотреть и одобрить решение Плиева о применении силы в первом столкновении сверхдержав в период холодной войны. В 11 00 утра он подписал телеграмму Плиеву: "Предлагаю согласиться". Затем отправил ее в Кремль55.
В то время когда Малиновский подписывал приказ, разрешающий Плиеву защищаться имеющимися на Кубе средствами, Фидель Кастро приехал на квартиру Алексеева. До этого в 1 час ночи по гаванскому времени Алексеева разбудил телефонный звонок Дортикоса, который предупредил о приезде Кастро для "важного разговора"56. Он и Кастро теперь сидели за столом, ели сосиски и пили пиво. Кастро считал, что через три дня ожидается вторжение США на Кубу (ставил 20 против 1). Вечером он получил письмо от президента Бразилии Жоао Гуларта с предупреждением, что если в течение 48 часов ракеты не будут демонтированы, то США их уничтожат. Весь день после получения разведывательной информации из Нью-Йорка Кастро был чрезвычайно взволнован; предупреждение бразильского президента усилило его беспокойство57.
Кастро решил написать Хрущеву "ободряющее письмо"58. Он начал диктовать его, но затем остановился. Поправив первый вариант послания, он продиктовал новое. И опять был неудовлетворен. Он надиктовал десять вариантов. Кастро пытался побудить Москву принять во внимание и его точку зрения в этом кризисе.
"Если произойдет агрессия и империалисты нападут на Кубу с целью ее оккупации, - писал Кастро, - то опасность, таящаяся в такой агрессивной политике, будет настолько велика для всего человечества, что Советский Союз при таких обстоятельствах не должен будет допустить создания таких условий, чтобы империалисты первыми нанесли атомный удар". Представив это как "свое личное мнение", он подчеркнул, что "если действительно осуществится нападение на Кубу, то в этих условиях момент был бы подходящим, чтобы используя законное право на самооборону, подумать о ликвидации навсегда подобной опасности. Как бы ни было тяжело и ужасно это решение, но другого выхода, по моему мнению, нет"59.
"Вначале я не мог понять, что хочет сказать Кастро своими довольно замысловатыми фразами, - сообщал Алексеев в Москву. - Чтобы выяснить его мнение я прямо спросил его: "Вы хотите сказать, чтобы мы первыми нанесли атомный удар по противникам?" "Нет, - ответил Кастро, - я не хочу этого сказать прямо, но при определенных условиях, чтобы не допустить испытать на себе коварство империалистов и первого удара, надо опередить их и в случае агрессии на Кубу стереть с лица земли""60.
Кастро был полон упрямой решимости не допустить поражения кубинской революции. Он одобрил советский путь консолидации ее достижений. Ракеты беспокоили его, но Куба представляла собой часть большого крупного замысла антиамериканского блока социалистически стран. А теперь Кеннеди угрожал Кастро тем, чего он всегда ожидал от янки, и в этой ситуации кубинский лидер не хотел, чтобы Хрущев дрогнул.
Алексеев не стал ждать, пока Кастро закончит письмо. Он решил предупредить Москву о серьезности noложения. "Фидель Кастро находится у нас в посольстве и готовит личное послание Н.С. Хрущеву, которое будет немедленно передано вам", - сообщал Алексеев. Кастро был в его квартире, но Алексеев не хотел раскрывать неформальный характер визита кубинского лидера. Однако советский посол хотел, чтобы Хрущев как можно раньше был осведомлен о содержании письма: "По мнению Фиделя Кастро, интервенция почти неминуема и произойдет в ближайшие 24-72 часа"61.
Проведя еще одну беспокойную ночь в кремлевском кабинете, Хрущев получил утром тревожную информацию из Гаваны. К Малиновскому поступило сообщение от Плиева, и теперь Хрущеву предстояло решить, позволить ли Плиеву своими силами ответить на воздушный удар США, в неизбежности которого в Гаване никто не сомневался. Пухлое досье Хрущева с разведывательной информацией из США подкрепляло предупреждение Плиева
Одна из важных черт руководителя - это способность принимать решения, идущие вразрез с житейской мудростью или обычными тенденциями. Несмотря на очевидное, Хрущев решил проигнорировать тревожную информацию из Вашингтона и Гаваны. В этот критический момент своей жизни Хрущев оказался один перед лицом сторонников жесткого курса. Фактически он был волен решать самостоятельно любую проблему. Он подписал приказ Плиеву, подготовленный Малиновским. Но на самом деле не верил, что Джон Кеннеди намерен использовать силу против советских ракет.
На заседании Президиума Хрущев разразился монологом, приводя доводы в пользу своей точки зрения. "Могут ли они напасть на нас сегодня? - вопрошал он - Думаю, что не решатся". События нескольких последних часов изменили мнение Хрущева о возможных действиях Кеннеди и о международной обстановке. Первоначально он верил, что Кеннеди не собирается вторгаться на Кубу, но опасался, что молодой человек уступит давлению ястребов в своем окружении. В пятницу у Хрущева сложилось впечатление, что Кеннеди потерял контроль над своей администрацией. Но в субботу, когда страшные предсказания о вторжении не подтвердились, он вернулся к своей первоначальной оценке действий Кеннеди. Прошло уже пять дней с момента объявления блокады, но ничего не произошло. Малиновский говорил ему, что США в течение 24 часов могут вторгнуться на Кубу Почему же не вторглись?
"Драматическое выступление Кеннеди по радио и телевидению не от храбрости", - сказал Хрущев. Убежденный, что это часть заговора, направленного на создание предлога вторгнуться на Кубу, он добавил" "Они на нас взваливают вину. Они решили расправиться с Кубой" Но своей твердой позицией Москва вынудила Белый дом и Пентагон пересмотреть свои планы. Демонстрируя решимость, Хрущев заключил "Шаги, которые мы предприняли до этого, - правильны".
Однако Хрущев заметил, что, хотя сомневается в намерении Вашингтона вторгнуться на Кубу, "гарантий никаких нет". Предложение, сделанное им 26 октября, недостаточно. "Не сможем ликвидировать конфликт, если не дадим удовлетворения американцам и не скажем им, что наши ракеты Р-12 есть там". Хрущев подавил точку "Думаю, что нам упорствовать не надо"
Ввиду отсутствия гарантий "хорошего поведения" змериканцев Хрущев ранее подписал телеграмму Малиновского Плиеву. Но он не хотел войны. Он мог напасть на страны Западного полушария и не видел никакого выигрыша в оккупации Берлина или иного пункта, где он имел преимущество. Но поскольку Кеннеди не предпринял военных действий, похоже, что он также сомневается в возможностях военного решения.
Хрущев отверг идею анализа операции "Анадырь". "Допустили ли мы ошибку или нет? Это можно оценить позже". Он хотел сейчас обсудить пути решения кризиса "Если еще мы получим в придачу ликвидацию баз в Турции, то мы окажемся в выигрыше". Ранее Турция никогда не была предметом дискуссии на Президиуме в связи с кризисом на Кубе62. Однако по крайней мере в течение одного дня Хрущев прощупал команду Кеннеди на предмет "обмена" американских ракет в Турции на советские ракеты на Кубе. То, что ранее не занимало Хрущева, а именно ракеты "Юпитер" в Турции, сейчас представлялось Кремлю средством вырвать победу из пасти поражения.
Эти ракеты давно являлись для Хрущева символом ядерного превосходства США. Но если он готов был рассматривать их в качестве платы Вашингтона за окончание кризиса, то он его получил 29 октября в середине дня в Москву поступил отчет ГРУ о встречах Большакова с Бартлеттом и Хоулменом. Возможно, помогла колонка в газете известного американского внешнеполитического обозревателя Уолтера Липпманна, поддержавшего идею обмена ракетами ради разрешения кризиса. Хрущев, который старался не пропускать статьи Липпманна, прочел эту колонку, опубликованную в американских газетах 25 октября перед заседанием Президиума63. Хотя он не считал Липпманна рупором американской администрации, однако знал, что журналист близок к ее либеральному крылу64.
У Хрущева имелись и другие причины верить в то, что администрация Кеннеди отнесется благосклонно к идее обмена. С августа месяца он знал, что НАТО, собираясь разместить в Турции ракеты "Юпитер", не уверена в их эффективности с точки зрения сдерживания возможной угрозы65. Источники в НАТО сообщали КГБ, что Турция станет одной из стран блока, куда в конечном итоге будут поставляться американские ракеты "Полярис" на подводных лодках. В течение двух-трех лет США намеревались подготовить турецкие ВМС для работы на этих подводных лодках. Причем "Полярис" оставался под американским контролем. Свидетельства того, что НАТО собирается переоснащать военные базы в Турции, делало более вероятным успешность предлагаемого торга.
В присутствии всех членов Президиума Хрущев продиктовал новое письмо Кеннеди. "Я с большим удовлетворением ознакомился с вашим ответом У Тану", - начал он. 25 октября Кеннеди направил послание Генеральному секретарю ООН, в котором заверял, что стремится избежать столкновения с советскими судами вне "зоны перехвата". "Этот разумный шаг с вашей стороны, - продолжал он, - укрепляет меня в том, что вы проявляете заботу о сохранении мира, что я отмечаю с удовлетворением". Повторив, что забота о безопасности Кубы побудила его разместить ракеты на острове, Хрущев перешел к предмету данного послания.
"Мы согласны вывезти те средства с Кубы, которые вы считаете наступательными средствами. Согласны осуществить это и заявить в ООН об этом обязательстве. Ваши представители сделают заявление, что США, со своей стороны, учитывая беспокойство и озабоченность Советского государства, вывезут свои аналогичные средства из Турции. Давайте договоримся, какой нужен срок для вас и для нас, чтобы это осуществить".
Хрущев настаивал на аналогии между Кубой и Турцией После того как ракеты будут убраны из Турции и с Кубы, Советский Союз даст обещание в Совете безопасности "уважать неприкосновенность границ и суверенитет Турции, не вмешиваться в ее внутренние дела, не вторгаться в Турцию, не предоставлять свою территорию в качестве плацдарма для такого вторжения, а также будет удерживать тех, кто задумал бы осуществить агрессию против Турции как с территории Советского Союза, так и с соседних с Турцией государств".
Затем США должны будут сделать аналогичные заявления в отношении Кубы.
Похоже, что Хрущев практически единственный из членов Президиума верил, что США не нападут на Кубу. Большинство его соратников настаивало на принятии дополнительных мер предосторожности на случай, если интуиция подведет Хрущева. Письмо быстро отпечатали, но памятуя, что предыдущие письма поступали в Вашингтон с задержкой, решили передать текст послания по московскому радио. 22 октября Кремль был готов позволить Плиеву в целях обороны применение тактического ядерного оружия. Неделей позже Президиум уже не желал рисковать, опасаясь неправильного понимания, в каких именно обстоятельствах Плиев мог его применить. Одновременно с обнародованием письма к Кеннеди по московскому радио было подготовлено и направлено Плиеву следующее краткое предписание "Категорически подтверждается, что применять ядерное оружие из ракет ФКР, "Луна" и с самолетов без санкции из Москвы запрещается"66.
Президиум также решил дать Плиеву инструкцию отправить обратно в Москву боеголовки для еще непоставленных ракет Р-14. Они еще находились на борту советского судна "Александровск" в порту Лайсабелла67 Прибыв на Кубу как раз перед объявлением блокады, "Александровск" считался самым надежным местом хранения боеголовок до подготовки соответствующих складов. Теперь Кремль беспокоился, что ВМС США захватят и уничтожат 24 ядерные ракеты в кубинском порту.
Москва считала, что Кастро должен исполнить свою роль в этой игре. У кубинского лидера практически не было времени для одобрения письма к Кеннеди. Телефонная линия не гарантирована от прослушивания. Президиум предложил Алексееву по возможности быстрее сообщить Кастро, что открытое письмо Хрущева преследует цель "воспрепятствовать любым планируемым акциям США" Кремль считал, что его маневр сработает Кеннеди, по мнению Москвы, не захочет, чтобы весь мир обвинил его "в худшем виде предательства, наподобие гитлеровского"
"Это почти немыслимо, чтобы в ответ на шаги, предпринятые в связи с инициативой У Тана, и особенно в ответ на наше письмо от 28 октября, американцы пустились бы в авантюру, используя вооруженные силы для вторжения на Кубу. Если бы Соединенные Штаты сделали это, они показали бы всему миру, что являются агрессором и врагом мира"68.
Москва надеялась, что если удастся убедить Кастро в мудрости своего дипломатического шага, то он предпримет шаги по снижению напряженности в регионе. Кремль просил Алексеева заставить Кастро сделать публичное заявление, одобрив условия Хрущева по поводу компромиссного разрешения кризиса. Кроме того, Кремль рассчитывал, что кубинцы дадут заверения У Тану о прекращении работ на ракетных военных установках.
Теперь для Хрущева не было пути к отступлению. Поэтому он решил вести открытие переговоры. Его действия в последние 24 часа показали кубинцам, американцам и собственным коллегам, что он не уверен в достаточности сил сдерживания, которыми Советский Союз располагает в Карибском бассейне. Все МБР можно было оснастить боеголовками менее чем за четыре часа. Почему он не объявил, что ракеты находятся в боевой готовности и что, если США предпримут вторжение или нанесут воздушный удар, он будет вынужден применить их? Между 1956 и 1961 годами вновь и вновь он использовал угрозу ядерного возмездия как разменную карту для достижения политических целей. Но в разгар кризиса он отступил от пропасти ядерной войны, когда она могла действительно начаться.
Это день на Кубе начался плохо. Был сильный шторм. Советские и кубинские офицеры пытались сохранять повышенную боевую готовность, беспокоясь о том, как бы тропический ливень не вызвал короткое замыкание в системах связи. Вблизи северо-восточного порта Ба-нес офицеры штаба ПВО находились в хижине, когда поступил сигнал, что к Гуантанамо приближается американский самолет У-2. Поскольку без приказа командующего стрельбу запретили, капитан Н.Антонец позвонил в штаб Плиева "Несмотря на дождь, связь работала хорошо". Антонец запросил инструкции69.
Плиева на командном пункте не оказалось. Его заместитель генерал-майор Гречко и начальник штаба по боевой подготовке генерал-майор Гарбуз приказали командующему ПВО не предпринимать никаких действий, пока они не свяжутся с Плиевым. Плиев дал строгие указания о том, чтобы без его личного разрешения оружие не применялось. На телефонные звонки никто не отвечал. Гарбуз бросился в штаб-квартиру Плиева в тот момент, когда пришло сообщение, что У-2 летит над Гуантанамо. Нельзя было терять ни минуты, так как самолет мог покинуть воздушное пространство Кубы Снова к телефону никто не подходил. "Решение прервать полет было оперативно-стратегической необходимостью", - вспоминает Гарбуз. Он и Гречко обсудили обстановку. Если они будут ждать ответ Плиева, самолет окажется вне пределов досягаемости. Нервы сдавали. Начало возможного нападения американцев, как они считали, произойдет в течение нескольких часов. Гречко и Гарбуз полагали, что результаты аэрофотосъемки с этого самолета облегчат действия США сегодня или завтра70.
Капитан Антонец получил приказ запустить ракеты SA-2 по мишени 33. В 10 22 утра раздался первый залп кубинского кризиса. Ракета взорвалась рядом с самолетом У-2. Его швырнуло к земле. Американский пилот Андерсон разбился. Когда Плиев добрался до командного пункта и ему доложили о решении Гречко, он попросил отчет о случившемся для министра обороны. Формального выговора не последовало71.
Самолет У-2 разбился меньше, чем за час до того, как Министерство обороны в Москве начало передавать Плиеву последние распоряжения Кремля. Все усилия Хрущева контролировать использование силы на Кубы не смогли предотвратить первую американскую потерю. Высшие военные руководители на Кубе слишком вольно интерпретировали первоначальный приказ Хрущева защищать позиции от воздушного нападения. Кризис вступил в самую опасную с 22 октября фазу.
С начала 1946 года Советский Союз являлся главным объектом деятельности американской разведки, и тем не менее, когда братья Кеннеди, Банди, Раек и другие деятели новых рубежей с 21 октября пытались принять наиболее важное, по мнению многих, решение, ни одна спецслужба не сумела точно доложить, что происходило в Кремле.
Первым пунктом повестки дня Исполкома, собравшегося в субботу в 10 часов утра, была подготовка ответа на письмо Хрущева от 26 октября, где он писал о "тугих узлах"72. Но не успело открыться заседание, как президенту Кеннеди подали новое письмо Хрущева, которое в этот момент зачитывали по московскому радио.
Кеннеди стал читать текст с телетайпной ленты:
"Премьер Хрущев вчера сообщил президенту Кеннеди, что уберет наступательные ракеты с Кубы, если США уберут свои из Турции"73.
По комнате прошел шепот, заговорили члены Исполкома "Он не писал этого, не так ли?" Кеннеди, удивленный новыми условиями окончания кризиса, добавил: Этого нет в том письме, которое мы получили, не так ли?"
Попытка Хрущева превратить экспромт в крупное преимущество застала администрацию Кеннеди врасплох. Президент и его советники с момента обнаружения самолетами У-2 ракет на Кубе обсуждали возможность торга. Но каждый сценарий подразумевал секретность обмена мнениями в узком кругу. Ни один руководитель США не желал публичной дискуссии, которая могла бы подорвать веру в НАТО.
Сначала администрация решила, что произошла ошибка. "Нельзя ли проверить и быть уверенным, что письмо с телетайпной ленты - это письмо, которое мы читали вчера вечером", - спросил Раек своего подчиненного. Ошибки не было. Президент понял, что невозможно игнорировать это предложение. "Каково состояние наших переговоров с турками по поводу отвода этих?.."
Кеннеди был раздражен и смущен. Его советники тоже. Разве сотрудник КГБ Феклисов не изложил ясно в первом письме условия Хрущева о гарантиях ненападения в обмен на демонтаж ракет?
Банди предложил не обращать внимания на второе послание. "Очень странно, господин президент, что Хрущев изменил условия длинного письма вам, ведь в нем и срочном сообщении советника (Феклисова) только вчера вечером говорилось лишь о Кубе; мне кажется, что мы идем в русле своих планов - ничего нет плохого в нашей позиции держаться выработанной линии".
Кеннеди не понравилось выступление Банди. Он не верил, что можно избежать торга о ракетах "Юпитер". "Для любого представителя ООН и вообще для любого здравомыслящего человека это выглядит как очень честная сделка". Отбросив возражения советников, Кеннеди набросал основы торга: "Думаю, будет очень трудно объяснить, почему мы намерены предпринять военные действия против Кубы, против этих пусковых комплексов, если он говорит: "Уберите свои ракеты из Турции, а мы уберем свои с Кубы". Думаю, это будет сложным делом".
Кеннеди никто не поддержал, и советники, в частности Банди, Соренсен и представитель Министерства обороны, убедили президента, что слишком высока цена торга с участием НАТО. Вместо этого он должен выиграть время, вновь проверить Хрущева в надежде, что он вернется к условиям, изложенным в письме от 26 октября.
Роберт Кеннеди согласился с братом в том, что время играет первостепенную роль, но не согласился сделать ракеты "Юпитер" предметом торга. В пятницу утром он промолчал, когда президент проявил интерес к возможности компромисса. Теперь он чувствовал необходимость высказаться. "Я просто не понимаю, - сказал он, - как мы можем заставить турок ослабить свою оборону". Он заявил, что угроза нависла над Латинской Америкой, и мы должны разобраться с ней, а уже потом переходить к европейским делам. Он предложил составить ответ Хрущеву в том плане, что сперва надо решить более актуальную проблему, но оставить открытой возможность обсуждения в будущем проблемы разоружения Турции.
Президенту не понравился план брата. Его больше всего занимала проблема, как быстрее прекратить работу на советских военных базах: "Мы не можем позволить себе завязнуть в длительных переговорах, если эта работа будет продолжаться".
Почему у президента было много противников? Большинство его советников считали, что два письма составлены двумя разными группами в советском руководстве. С их точки зрения авторы второго письма сторонники жесткого решения, которые выдвигали неприемлемые или по крайней мере унизительные для Вашингтона условия. Если бы Кеннеди нашел путь прямого общения с Хрущевым, то торг такого рода был бы исключен.
И в самом деле, действия Кремля поставили Кеннеди в тупик. Обращаясь к своему любимому кремленологу Ллоуэллину Томпсону, Кеннеди спросил: "Единственно, что мне непонятно, Томми, почему же они не высказались в приватном порядке, если они действительно выдвигают подобное предложение". Все присутствующие полагали, что Хрущев, по-видимому, передумал, какие-то причины побудили его запросить высокую цену за демонтаж ракет на Кубе.
Вскоре после полудня закрылось заседание Исполкома. Некоторые его участники собрались в 2.30 в госдепартаменте для продолжения дискуссии по поводу двух писем Хрущева и реакции турок на новое предложение советского руководства. Большинство членов Исполкома встретились в 4.00 часа в Белом доме, чтобы обсудить проект ответа Кеннеди на письмо Хрущева, а также содержание переговоров с НАТО. Имелась договоренность что для рассмотрения советского предложения НАТО соберется через несколько дней. Однако Исполком не сумел выработать общую точку зрения на то, что просить у турок.
В разгар дискуссии по последнему вопросу сразу после 4.00 часов поступило сообщение о том, что самолет пилотируемый Рудольфом Андерсоном, сбит74.
- У-2 сбит? - спросил Роберт Кеннеди.
- Да... говорят, что его подбили, - ответил Макнамара.
- Это эскалация с их стороны, не так ли? - сказал президент.
У-2 не вернулся на базу ВВС Маккой в Орландо, штат Флорида, в запланированный срок. В дневной передаче радио Гаваны сообщало о катастрофе У-2. После подтверждения гибели пилота члены Исполкома пытались выяснить, был ли он сбит кубинцами или советскими силами. Первоначальные сообщения гласили, что самолет исчез вблизи пусковой площадки SA-2 в Банесе. Обычно на этих комплексах находились советские, а не кубинские военнослужащие. Если только группа кубинцев не захватила контроль над установками в Банесе, то, следовательно, советские силы атаковали американский самолет, не ожидая ответа Кеннеди на предложение Хрущева.
"Как все это объяснить? - спросил Кеннеди. - Ночное послание Хрущева и их решение... Как мы - я имею в виду, что..." Президент стоял перед страшным решением. Политика США заключалась в возмездии любому комплексу SA-2, открывающему огонь по самолету У-2. В течение многих дней 16 самолетов США находились в состоянии 30-минутной готовности75. Следует ли атаковать сейчас? Макнамара предупредил Кеннеди, что если он хочет подготовить ВВС США для нанесения удара в начале недели, то необходимо провести воздушную разведку в конце предшествующей. "Мы не можем направить У-2 туда сейчас, так? - спросил Кеннеди. - Чтобы еще один парень погиб завтра". Кеннеди решил подождать до утра и решить, стоит ли наносить ответный удар.
В субботу днем были и другие признаки того, что советские части и кубинцы серьезно готовятся к войне. Примерно за час до того, как в Исполкоме узнали новости об У-2, Кеннеди стало известно, что орудия кубинской ПВО стреляют по самолетам США, ведущим воздушную разведку на малых высотах. Сбитых не было, лишь один поврежден. Для многих членов Исполкома нападение и потеря самолета У-2 означали то, что Хрущев неполностью контролирует ситуацию в Москве. В Вашингтоне пошли слухи, что второе письмо, касающееся обмена, составлено сторонниками жесткой линии и что, возможно, Хрущев лишился власти.
После дневного заседания Исполкома собралась внешнеполитическая команда Кеннеди. Что делать дальше? Кеннеди готов был направить новое письмо Хрущеву, полностью игнорируя открытый призыв Москвы к торгу; однако не было никакой гарантии, что обещание не нападать на Кубу удовлетворит Москву. Группа советников - Раек, Банди, Роберт Кеннеди и два-три других повторяли, что время идет и необходимо принять решение, применять ли силу, либо вторжение, либо атаку с воздуха.
Президент Кеннеди сомневался, что можно разрешить кризис, не упоминая в письме ракеты "Юпитер". Как часто в прошлом, Кеннеди поручил брату выполнение задания от имени президента. На этот раз Роберту предстояло связаться с советским послом и попытаться найти политическое решение обострившегося кризиса. Роберту не следовало начинать с идеи торга, хотя братья понимали, что это, по-видимому, цена, которую придется заплатить. В выработке инструкции для Роберта Кеннеди принимал участие Дин Раек. Решили заявить СССР, что ракеты "Юпитер" можно демонтировать через 4-5 месяцев. Раек подчеркивал, что Москва не должна рассматривать это как компенсацию, но Кеннеди разрешил брату разграничить предложение об обмене и обещание о скором демонтаже ракет в Турции76.
Раек играл иную роль в событиях этого вечера. Президент попросил его связаться с Эндрю Кордье, профессором Колумбийского университета, который был заместителем Генерального секретаря ООН. Кеннеди хотел чтобы Кордье предложил У Тану призвать сверхдержавы убрать ракеты с Кубы и из Турции. В случае неудачи миссии Роберта президент считал такой шаг разумным для мирного разрешения кризиса77.
Около 7.15 вечера Роберт Кеннеди позвонил в советское посольство, чтобы назначить встречу с Добрыниным. "Я спросил его, не мог бы он приехать в Министерство юстиции в 7.45", - вспоминал позже Кеннеди78. Через полчаса Добрынин и Роберт Кеннеди встретились в кабинете последнего. "Я хочу изложить нынешнюю тревожную ситуацию так, как ее видит президент", - начал Роберт Кеннеди79. "Президент, - пояснил он, - опасается эскалации напряженности в результате инцидента с У-2: на президента оказывается сильный нажим дать приказ отвечать огнем на огонь. Но за ответным ударом, - добавил он, - быстро последует цепная реакция, которую будет очень трудно остановить". Добрынин мог легко догадаться, что имеет в виду брат президента, говоря о "цепной реакции".
Генеральный прокурор изложил суть письма Джона Кеннеди Хрущеву. Президент считает приказ Хрущева убрать ракеты с Кубы взамен обещанию не вторгаться на Кубу "подходящей базой для урегулирования всего кубинского конфликта". "А пока, - подчеркнул Роберт Кеннеди, - основной пункт в стратегии США - это заставить СССР прекратить работы на ракетных комплексах".
В обмен на это США снимут эмбарго и, как пообещал Генеральный прокурор, "готовы дать заверения, что не будет никакого вторжения на Кубу и что другие страны Западного полушария - в этом правительство США уверено - готовы будут дать такие же заверения". - А как в отношении Турции? - спросил Добрынин.
Роберт Кеннеди передал ответ президента: "Если в этом единственное препятствие к достижению упомянутого выше урегулирования, то президент не видит непреодолимых трудностей в решении вопроса".
Как и год назад в беседе с Георгием Большаковым, Генеральный прокурор объяснил советскому представителю, что президент США может и что не может изложить публично. "Главная трудность для президента - это публичное обсуждение вопроса о Турции". Он сообщил Добрынину, что кроме него и президента лишь один-два сотрудника администрации знают об этом. Он сказал, что "для изъятия таких баз из Турции потребовалось бы 4-5 месяцев". "Объявление сейчас об одностороннем решении президента США о выводе из Турции ракетных баз ударило бы по всей структуре НАТО и по положению США, как лидера атлантического альянса".
Кеннеди завершил разговор просьбой дать ответ завтра, подчеркнув, что "это именно просьба, а не какой-либо ультимативный срок". Президент желает получить деловой принципиальный ответ через Добрынина. Белый дом, по словам Роберта Кеннеди, желает как можно скорее покончить с тревожной ситуацией. Кеннеди просит Хрущева "не втягиваться в словесную дискуссию, которая может лишь затянуть все дело". Он оставил Добрынину телефоны прямой связи с президентом.
Роберт Кеннеди вернулся в Белый дом во время третьего за субботу заседания Исполкома. Более половины его членов не знали о том, что президент санкционировал специальную встречу с советским послом. Однако те, кто знал, расценивали шансы на успех мирного урегулирования как "пятьдесят на пятьдесят".
Многие из собравшихся в офисе хотели, чтобы США применили силу в случае уничтожения второго самолета У-2 в воскресенье. "Я считаю, - доказывал Макна-мара, - что если завтра наши самолеты подвергнутся иападению, мы должны открыть огонь". Кеннеди высказывал иные соображения. "Разрешите сказать, - начал он, - я думаю, нам следует подождать до полудня и поосмотреть, каким будет ответ..." Кеннеди не закончил. Он не сказал об этом, но вполне очевидно хотел дать Хрущеву время переварить информацию, переданную ему через Добрынина.
Макнамара выражал мнение тех, кто считал вторжение неизбежным, несмотря на дипломатические усилия администрации. Обращаясь к Роберту Кеннеди, Макнамара сказал: "Думаю, Бобби, мы должны подготовить две вещи: во-первых, правительство Кубы, поскольку оно нам потребуется, а во-вторых, планы ответа Советскому Союзу в Европе, так как ясно как день: они собираются предпринять что-то там". Президент Кеннеди понимал озабоченность Макнамары. Уязвимость союзников США сдерживала действия Кеннеди в урегулировании кризиса на Кубе. Если турецкий "торг" окажется недостаточным, США ничего не останется, кроме ужесточения давления на Москву. Тогда Италию, Берлин и Турцию настигнет возмездие. Кеннеди хотел бы найти мирный выход из этого кошмара80.
В 10.45 воскресного утра Малиновский проинформировал Хрущева о событиях ночи81. Хрущев не покидал Кремль, но решили не будить его, когда после полуночи пришло сообщение об уничтожении американского разведывательного самолета над Кубой. У Громыко также были важные для Хрущева новости. Фидель Кастро в панике. Он написал письмо, в котором призывает применить стратегическое ядерное оружие против США. Сообщение об этом пришло от Алексеева около часа ночи. Но из МИД поступили не только плохие новости. По двум каналам от администрации Кеннеди получены сообщения о ее готовности урегулировать кризис на условиях, изложенных в письме Кремля от 26 октября. Глава резидентуры КГБ в Вашингтоне Феклисов встречался с американским журналистом Скали, который передал предложение Вашингтона по разрешению кризиса. МИД считало это сообщение едва ли заслуживающим доверия, так как Скали ранее никогда не использовали для передачи конфиденциальных сообщений в Кремль82. Но в полученном утром новом письме от Кеннеди предлагалось практически то же самое. По-видимому, американцы решили не замечать требования Москвы в отношении ракет "Юпитер", а сосредоточиться на обещании не вторгаться на Кубу83.
Уничтожение американского самолета У-2 взволновало Хрущева. Это было как раз на руку Пентагону, который старался подтолкнуть Кеннеди к использованию силы. За день до этого Хрущев предупредил Кастро о нежелательности применения орудий ПВО. И вот один из его командующих сбил У-2. Особенно взбесило Хрущева то, что инцидент произошел как раз в тот момент, когда от братьев Кеннеди поступило великолепное дипломатическое предложение. Хрущев изучал письмо Кеннеди и сообщение Феклисова. Суть предложения Белого дома содержалось в средних абзацах письма:
"1. Вы согласны ликвидировать все ядерные системы на Кубе под контролем и наблюдением ООН; и обязуетесь при определенных гарантиях не размещать на Кубе подобных систем и впредь.
2. Мы, со своей стороны, согласны при соответствующих гарантиях ООН и соблюдением принятых обязательств: а) снять существующую в настоящее время блокаду и б) дать гарантии ненападения на Кубу. Уверен, что другие страны Западного полушария поступят аналогичным образом"84.
Американцы принимали не все, что предлагал Хрущев в письме от 27 октября, однако был минимум условий для демонтажа ракет. В качестве первого шага приемлемо. Предвидя, что решение придется принять сегодня же, Хрущев распорядился созвать в полдень на оравительственной даче в Ново-Огарево в пригороде Москвы заседание Президиума в расширенном составе: все члены, кандидаты в члены и секретари ЦК.
Открывая заседание, Хрущев в мрачных красках описал опасность возможного начала войны; в этих условиях он просит Президиум принять трудное, но необходимое решение.
"Было время, когда мы наступали, как в октябре 1917 года. Но в марте 1918 года нам пришлось отступить, подписав Брест-Литовский договор с Германией. Это решение было продиктовано нашими интересами - нам нужно было спасти советскую власть. Теперь мы оказались лицом к лицу с угрозой войны и ядерной катастрофы, в результате которой может погибнуть человеческая цивилизация. Чтобы спасти человечество, мы должны отступить. Я собрал вас всех, чтобы посоветоваться и обсудить, согласны ли вы с такого рода решением"85.
Хрущев просил Президиум поддержать условия, содержащиеся в письме Кеннеди от 27 октября. Конечно, было бы лучше добиться устранения ракет "Юпитер", но в свете ситуации на Кубе, выходящей из-под контроля, благоразумно принять то, что предлагают. Однако он вновь засомневался в том, что угроза вторжения США на Кубу миновала. В советских военных кругах ходили слухи, что ночью Кеннеди выступит с радиообращением к стране86.
Перед тем как перейти к обсуждению приемлемых условий ослабления напряженности, Президиум рассмотрел вероятность того, что сегодня США нанесут удар по Кубе. Плиеву позволили использовать силу для самообороны. Хотя в решении ничего не говорилось о применении тактического ядерного оружия, между строк читалось - его использование не исключено. "Если произойдет нападение, - говорилось в решении Президиума, - то необходимо дать адекватный отпор"87.
В этот момент Олегу Трояновскому, помощнику Хрущева, присутствовавшему на даче, позвонили из МИД. От Анатолия Добрынина только что поступило сообщение о встрече с братом президента. Трояновский записал главное. По поводу торга Роберт Кеннеди "не видит непреодолимых трудностей". В отношении будущих переговоров "это просьба... а не ультиматум". Однако одно взволновало Трояновского. Очевидно, президент находится под сильным давлением Пентагона. Роберт Кеннеди подчеркнул, что ответ ожидается в этот же день (воскресенье): "Осталось очень мало времени для разрешения проблемы... События стремительно развиваются". Окончив разговор и запись, Трояновский зашел в зал: "Я... начал зачитывать свои записи. Они (Хрущев и другие) попросили меня повторить. Само собой разумеется, что содержание сообщения усилило нервозность присутствующих"88.
Нельзя было терять ни минуты. Хрущев вызвал стенографистку и прямо в зале начал диктовать, что согласен с предложениями Белого дома: "Получил ваше послание от 27 октября с.г. Выражаю свое удовлетворение и признательность за проявленное вами чувство меры и понимания ответственности... Чтобы скорее завершить ликвидацию опасного конфликта для дела мира... советское правительство в дополнение к уже данным ранее указаниям о прекращении дальнейших работ на строительных площадках для размещения оружия отдало новое распоряжение о демонтаже вооружения, которое вы называете наступательным, упаковке его и возвращении его в Советский Союз"89.
Кроме этого письма, Хрущев направил два личных послания президенту, которые Добрынин должен был передать устно Роберту Кеннеди. Первое подтвердило то, что Кеннеди вскоре услышал по радио: "Взгляды, которые Роберт Кеннеди выразил по просьбе президента при встрече с Добрыниным вечером 27 октября, в Москве известны. Сегодня ответ президенту будет передан по радио и ответ будет положительным. Главный вопрос, который беспокоит президента, а именно - демонтаж ракетных баз на Кубе под международным контролем - не вызывает возражений и будет детально объявлен в послании Н.С.Хрущева "90.
Во втором, более секретном послании сообщалось, что Кремль ожидает от Белого дома выполнения обещания демонтировать турецкие ракеты. Хрущев принял заявление Роберта Кеннеди о том, что "потребуется 4-5 месяцев для ликвидации ядерных баз в Турции, и его просьбу, чтобы обсуждение этой проблемы носило строго конфиденциальный характер". Тем самым Хрущев хотел показать, что администрация Кеннеди приняла условия торга, и речь уже идет о практической реализации плана.
"В моем письме Вам от 28 октября, предназначенном для печати, я не касался этого вопроса по Вашему желанию, переданному Робертом Кеннеди. Но все предложения, содержавшиеся в этом письме, исходили из того что Вы дали согласие по поводу турецкого вопроса, поднятого в моем послании 27 октября, как заявил Роберт Кеннеди, с Вашего согласия во время встречи с советским послом в тот же день"91.
В целом, удовлетворенный поворотом событий, Хрущев опасался какого-нибудь неожиданного сюрприза. Боясь, что нелепая случайность - из-за каких-либо действий солдат ПВО на Кубе или недовольства генерала из Пентагона - может подорвать урегулирование, Президиум решил, как и в субботу, передать основное письмо Хрущева по московскому радио. Так можно скорее довести его до сведения Вашингтона. Хрущев приказал Леониду Ильичеву, одному из секретарей ЦК, лично доставить копию письма на радио для немедленной трансляции в эфир. Он также хотел, чтобы советское командование на Кубе тщательнее контролировало ситуацию на острове. "Мы считаем, что вы поспешили с уничтожением американского разведывательного самолета У-2",- телеграфировал Хрущев Плиеву. Москва строго запретила Плиеву применять ракеты SA-2 и приказала посадить все советские истребители "во избежание столкновения с американскими разведывательными самолетами"92.
Теперь, когда мирное урегулирование приобрело реальные очертания, перед Хрущевым встал вопрос отношений с Кастро. Из его ночного послания он сделал вывод, что кубинский лидер потерял чувство меры и защищает ядерное самоубийство. Что же мог иметь в виду Кастро, говоря, что "настал момент навсегда покончить с угрозой (вторжения США)?" Хрущев намеревался позже выяснить у Кастро, почему он написал так. До ситуация в настоящий момент требовала уверенности в том, что Кастро не совершит какого-то опрометчивого поступка, способного нарушить переговоры. Объяснив, что милитаристы в Вашингтоне ищут любого предлога, чтобы сорвать договоренности с Кеннеди, Хрущев в письме, продиктованном тут же, просил Кастро воздержаться от уничтожения американских самолетов.
В 4.00 вечера (8.00 утра по времени восточного побережья США), за час до выхода в эфир письма Хрущева, Малиновский приказал Плиеву начать демонтаж пусковых установок Р-12. Система ядерного сдерживания, столь тщательно создаваемая Хрущевым в Карибском бассейне и только что приведенная в боевую готовность, должна была быть ликвидирована.
Максуэлл Тейлор проводил утреннее заседание Объединенного комитета начальников штабов. Обсуждались действия в случае отказа Хрущева принять предложения президента, изложенные в письме от 27 октября. Начальники штабов, которые ничего не знали о приватной беседе Роберта Кеннеди с советским послом в субботу вечером, считали, что военные действия неизбежны. "Понедельник - последний срок уничтожения ракет, пока они еще не полностью приведены в состояние боевой готовности", - заявил Кёртис ЛеМей, который уже несколько дней был готов к началу воздушной войны. "Я хотел бы сегодня повидаться с президентом", - настаивал он. Тейлор уже готовился объявить о запланированных на сегодня полетах разведывательных самолетов над Кубой, когда в комнату вошел помощник, неся телетайпную ленту с важным сообщением93. В 9.00 утра радио Москвы передало важную новость Хрущев принял условия Кеннеди.
Текст заявления советского лидера не произвел большого впечатления на командующего ВВС. "Загадка Советов как убрать и одновременно сохранить ракеты на Кубе"94. Ропот продолжался до тех пор, пока Макнамара и два его помощника не присоединились к дискуссии. Они выразили удовлетворение заявлением Хрущева доказывая, что "позиция США сильнее". ЛеМей не соглашался и вновь настаивал на встрече с Кеннеди сегодня же. Сторонники Леммея, однако, молчали Лучше подождать новых результатов аэрофотосъемки. Они прояснят положение.
Тем временем, прослушав новость из Москвы, в Белом доме вздохнули с облегчением. Запутанная ситуация, ожидание результатов миссии Роберта Кеннеди остались позади. Закулисная дипломатия, похоже, сработала Роберт Кеннеди отправился к советскому послу, чтобы выразить удовлетворение На заседании Исполкома в 11 00 утра Банди заметил, что "все знали, кто ястребы, а кто голуби, но. сегодня день голубей"95
ЦРУ, в свою очередь, распорядилось прекратить все действия, как на побережье, так и внутри страны. Это сообщение в 1 30 дня поступило в отделение ЦРУ в Майями Опа Лока. Позже в этот день Белый дом передал аналогичное распоряжение, и ЦРУ подтвердило приказ в 4:30. Операция "Мангуста" была заморожена96
Не ожидая отступления Москвы, Фидель Кастро был взбешен, услышав сообщение московского радио. Его ракеты уплыли. И ради чего? Из-за устного обещания его врага Джона Кеннеди не вторгаться на Кубу? В 2 часа дня Кастро созвал совещание высшего военного и политического руководства. Полковник Мещеряков, представитель советской военной разведки на Кубе, хотел извиниться и уйти, но Кастро сказал вызывающе "У меня от вас секретов нет. Вечером я скажу то же самое Алексееву"97 В присутствии советского представителя Кастро произнес прощальную речь по советскому ракетному проекту.
"Куба ничего не потеряет из-за снятия ракет, потому что она уже многое выиграла", - уверенно заявил Кастро. Ядерный кризис привлек международное внимание к отчаянному положению его страны. Тот факт, что Советский Союз дошел до такого уровня в защите Кубы, указывает на степень угрозы американского империализма. Кастро надеется, что теперь он может рассчитывать на международную поддержку в преодолении американской экономической блокады98.
Попытка Кастро сделать хорошую мину при плохой игре тем не менее не смягчила его гнев по отношению к Москве. Он считал, что Хрущев повел себя неправильно. Его злила не только суть дипломатических усилий Хрущева, но и то, что все было сделано без консультации с Гаваной. Если целью размещения советских ракет была защита его режима, тогда почему Кремль не допустил его к переговорам с Кеннеди? Кастро также не мог понять, почему Хрущев фактически уступил в вопросе демонтажа ракет "Юпитер" в Турции. Мещеряков ничего не знал о секретных переговорах Роберта Кеннеди с Добрыниным. Кремль решил не информировать и Кастро. Соответственно, Кастро заявил, что Москва "совершила большую политическую ошибку", сначала публично потребовала убрать ракеты из Турции, а затем, днем позже, забыв об этом требовании, ничего не получила взамен.
Кастро поклялся не делать ничего, чтобы облегчить Хрущеву выход из кризиса. "У нас не будет лучшего момента, чтобы потребовать ликвидации американской военной базы в Гуантанамо", - сказал он военным Кастро собирался проинформировать Вашингтон, что если США намерены произвести проверку демонтажа советских ракет, ВМС США должны покинуть Гуантанамо.
В письме от 27 октября Кеннеди указал, что подобная проверка является частью пакета договоренностей и Хрущев с этим согласился. Но Кастро пригрозил наложить вето на это соглашение в том случае, если требования Кубы не будут выполнены.
В этот вечер Алексеев не виделся с Кастро. Президент Дортикос, которому Алексеев переслал письмо Хрущева от 28 октября, объяснил, что Кастро уехал из Гаваны и не может встретиться с советским послом. Он повторил резкую оценку Кастро соглашения Хрущев-Кеннеди. "Кубинский народ, - сказал он, - считает это соглашение неблагоприятным"99.
Хрущев предотвратил войну с США. Но если ликвидация ракет на Кубе озлобила Кастро, то и вся стратегия Кремля в Карибском бассейне потерпела неудачу. 29 октября Хрущев решил направить Анастаса Микояна в Гавану, чтобы урегулировать отношения с кубинцами.
1. Интервью с Фрэнком Хоулменом, 15 августа 1995 г., Вашингтон. У бара в Национальном клубе печати помещена мемориальная доска с биографическими данными Прокова. На ней не указана роль Прокова в разрешении кубинского ракетного кризиса.
2. Каллистрат (Феклисов) Центру, 25 октября 1962 г., дело 11 б, том 1, стр 1026-1027, Архив Службы внешней разведки. В этом деле находятся сами телеграммы, а не справки, рассылаемые в другие государственные организации.
4. Интервью с Уорреном Роджерсом 12 июля 1994 г., Вашингтон
5. Добрынин в МИД, 25 октября 1962 г, фонд 65, опись 65, дело 805, стр 69-70, Архив президента РФ. Это копия, направленная Н.С Хрущеву.
6. Scott Sagan, The Limit of Safety: Organization, Accidents ana Nuclear Weapons (Prmceton, 1993), pp. 68-71.
7. Справка "Телеграммы, полученные Москвой", ГРУ.
8. "Kennedy Message of October 25,1962", Problems of Communism 41, special ed (Spring 1992)
9. Цитаты в этом разделе взяты из записей Малина, сделанных на заседании Президиума ЦК 25 октября. Версия Волкогонова, опубликованная в его книге "Семь вождей" (Москва, 1995), значительно отличается от нашего описания. К сожалению, генерал Волкогонов не был знаком с протоколом этого заседания, и его версия основана полностью на краткой записи, хранящейся в фонде 3, опись 65, дело 905, Архив президента РФ.
10. Центр расшифровал отчет Феклисова о встрече Прокова с Горским и перехват ГРУ нового приказа о приведении армии США в состояние боевой готовности в 6.15 вечера 25 октября (разосланы в 7 40 вечера). Феклисов Центру, 25 октября 1962 г., дело 116, том 1, стр. 1026-1027, Архив службы внешней разведки. На телеграмме пометка Центра, сделанная на следующий день, 26 октября: "Отчет уже получен из посольства. Не использовать". Время передачи телеграмм из МИД и ГРУ неизвестно. Однако самый быстрый канал передачи - это КГБ. С точки зрения практики, принятой в Советском Союзе, невероятно, что ГРУ в Вашингтоне передало по телефону в Москву информацию об изменении приказа о приведении армии США в состояние боевой готовности.
11. NSK, Khrushchev Remembers, trans. and ed. Strobe Talbott (Boston, 1970), p 497.
12 Заметки Малина, протокол 61, 25 октября 1962 г., Архив президента РФ.
13 Интервью с Уорреном Роджерсом, 12 июля 1994 г., Вашингтон.
14. Каллистрат (Феклисов) Москве 25 октября 1962г., дело 116, том 1, стр. 1026-1027, Архив Службы внешней разведки. Перефразированная версия этой телеграммы находится в деле 90238, стр 48-55, Архив Службы внешней разведки.
15 Г.М Корниенко, "Холодная война, свидетельство ее участника" (Москва, 1994), стр. 97.
16. Добрынин в МИД 25 октября 1962 г., фонд 3, опись 65, дело 905, стр 69-70, Архив президента РФ. Экземпляр Хрущева
18. Резидентура КГБ в Вашингтоне направила 26 октября сокращенную версию. Полная телеграмма Феклисова находится в деле 116, том l.c'rp 1032-1033, перефразированная версия для Кремля находится в деле 90238, том 1, стр. 48, Архив Службы внешней разведки Руководство КГБ решило не направлять эту телеграмму, так как ее копия была уже направлена по каналам МИД.
19. Интервью с Уорреном Роджерсом, 12 июля 1994 г.
20. Интервью с Семичастным, 10 июня 1995 г.
21. Каллистрат (Феклисов) Центру 24 октября 1962 г. Необработанная телеграмма находится в деле 88531, том 6, стр. 1032-1033, Архив Службы внешней разведки.
22. Интервью с Семичастным, 10 июня 1994 г.
23. Сергей Хрущев, "Никита Хрущев: кризисы и ракеты", том 2 (Москва, 1994), стр. 300-301.
24. Тамже ГРУ "Телеграммыв Москву" (период 20-27 октября 1962 г.).
25. "Khrushchev Message of October, 1962". Problems of Communism 41, special ed. (Spring 1992).
28. Сын Хрущева Сергей считает, что отец продиктовал это письмо на заседании Президиума ЦК. С.Хрущев, "Никита Хрущев", 2:301-3 Однако он сделал это, по-видимому, после заседания Президиума ЦК 25 октября, закончившегося поздно вечером. В отличие от писем Хрущева 2 7 и 28 октября, которые были продиктованы на заседаниях Президиума ЦК, письмо от 26 октября было разослано со ссылкой на протокол заседания 25 октября. Фонд 3, опись 65, дело 905, Архив президента РФ.
29. Олег Трояновский, "Карибский кризис: взгляд из Кремля", "Международная жизнь", март-апрель 1992, стр. 174.
30. Резолюция от 26 октября 1962 г. "Об ответе Н.С.Хругцева на письмо президента Кеннеди", фонд 3, опись 65, дело 904, стр. 26, Архив президента РФ. Письмо Н.С-Хрущева вместе с резолюцией было направлено членам, кандидатам в члены Президиума и секретарям ЦК.
32. Каллистрат (Феклисов) Центру 25 октября 1962 г., дело 116, том 1, стр. 1034, Архив Службы внешней разведки. На телеграмме помета: "Передана Семичастному".
33. Каллистрат (Феклисов) Центру 26 октября 1962 г., дело 116, том 1, стр. 1062-1064, Архив Службы внешней разведки.
34. Интервью с Александром Феклисовым, сентябрь 1994 г.
35. Интервью с Джоном Скали, июль 1994 г.
36. John Scab ABC Interview 1964. CMC/NSA.
37. Феклисов Центру 26 октября 1962 г., дело 116, том 1, стр. 1062-1064, Архив Службы внешней разведки.
39. Ehe Abel, The Missile Crisis (New York, 1966), pp. 177-179. В первых публичных отчетах как Скали, так и Хилсмен не смогли-вспом-нить подробности предложения. Они сказали, что Хрущев дал гарантии убрать с Кубы наступательное вооружение, а не Фидель Кастро. Эта неверная версия "советского" предложения получила широкое хождение после того, как ее воспроизвел Graham Т. Allison in Essence of Decision: Explaining the Cuban Missile Crisis (Boston, 1971), pp. 260, 263. Описание самого Скали 26 октября 1962 г. того, что он услышал от Феклисова, и это подтверждает версию Абель, see "John Scab's notes of the firsfcmeeting with Soviet embassy counselor and KGB officer Alexandr Fomm, October 26, 1962", doc. 43 in Lawrence Chang and Peter Kornbluh, eds The Cuban Missile Crisis (New York, 1992).
40. Записи Джона Скали, цитируется в примечании 39.
41. Меморандум Маккоуна, "Meeting of the NSC Executive Committee, 26 October, 1962,10 00 a m.", doc. 96, CIADCMC; Guided Missile and Astronautics Intelligence Committee; "Supplement to Joint Evaluation of Soviet Missile Threat in Cuba, 26 October 1962 (Excerpt)", doc. 94, ibid; memo for the Director "Your Briefings of the NSC Executive Committee", Nov. 3, 1962, doc. 109, ibid.; "1000 a.m. October 26,1962", Declassified Documents, 1994, no. 3503; "Ю 00 a.m. October 26, 1962", ibid, no. 3505; Bromley Smith "Summary Record NSC Executive Committee Meeting October 26, 1962,1000 a.m.", doc. 42 in Chang and Kornbluh, eds., Cuban Missile Crisis; entry for October 26, 1962 "Notes Taken from Transcripts of Meeting" of the JCS, October-November 1962, Dealing with the Cuban Missile Crisis" (рукописные заметки сделаны в 1976 г. и перепечатаны в 1993 г.),CNC/NSA.
42. Entry for October 26, 1962 , "Notes Taken from Transcripts of Meetings of the JSC, October-November 1962", Dealing with the Cuban Missile Crisis, CMC/NSA.
43. "На краю пропасти" (Москва, 1994), стр. 106.
44. Алексеев в МИД, 26 октября 1962 г., фонд 3, опись 65, дело 905, стр 102-103, Архив президента РФ.
45. "На краю пропасти", стр. 104-105; Dmo A. Brugioni, "Eyeball to Eyeball" (New York, 1991), p. 436.
46. "На краю пропасти", стр. 105. The Castro quotation comes from an interview conducted with the Cuban leader in 1992, in James G. Blight, Bruce J. Allyn and David Welch, "Cuba on the Brink" (New York, 1993), p. 107.
47. Алексеев в МИД, 26 октября 1962 г., фонд 3, опись 65, стр. 102-103, Архив президента РФ.
50 Roger Hilsman, "The Cuban Missile Crisis: The Struggle over Policy" (Westport, Conn., 1996), pp. 121-123.
51. Third Oral Interview with Dean Rusk, Feb. 19,1970, JFKL.
52. Roger Hilsman, "To Move a Nation: The Politics of Foreign Policy in the Administration of John F. Kennedy" (Garden City, NY, 1967), pp. 217-219.
54. R.F.Kennedy, "Thirteen Days", p. 90.
55. "На краю пропасти", стр. 106. Информация о реакции Малиновского и Хрущева на телеграмму Плиева взята из двух источников: копии утренней директивы Малиновского (любезно предоставлена Дмитрием Волкогоновым) и последующей телеграммы, директор (Малиновский) Павлову (Плиеву), 12.00 дня, 27 октября 1962 г., фонд 3, опись 65, дело 905, стр. 140, Архив президента РФ.
56 После того как Кастро пожаловался Алексееву, что его письмо неправильно понято, Алексеев в тот же вечер написал отчет для советского лидера. Алексеев в МИД, 2 ноября 1962 г., фонд 3, опись 65, дело 907, стр. 144-152, Архив президента РФ.
57. "На краю пропасти", стр. 108.
58. Blight et al., Cuba on the Brink, p. 109.
60 Алексеев в МИД, 2 ноября 1962 г., фонд 3, опись 65, дело 907, стр. 144-152, Архив президента РФ.
61. Алексеев в МИД, 27 октября 1962 г., фонд 3, опись 65, дело 905, стр. 7-8, Архив президента РФ. Телеграмма получена в 1.10 ночи по московскому времени, воскресенье, 28 октября 1962 г.
62. Заметки Малина, протокол 62, 27 октября 1962 г. Архив президента РФ. В разговоре с кубинским руководством в ноябре 1962 г. Анастас Микоян это подтвердил: "Честно говоря, мы вообще не думали о базах в Турции". Микоян, запись разговора 4 ноября 1962 г., перевод in CWIHPW, по. 5 (Spring 1995):98.
63. В ноябре Микоян заявил кубинцам: "При обсуждении опасной ситуации (27 октября) мы получили из США информацию, в том числе статью Уолтера Липпманна, где говорилось, что русские могут поднять вопрос о ликвидации ракетных баз в Турции". Ibid
64. В конце кризиса Уолтер Липпманн сам подтвердил предположение советского руководства о его интересе к сделке. На встрече с Анатолием Добрыниным Липпманн объяснил, что хотя он писал не по просьбе Джона Кеннеди, статья от 25 октября отражает итоги дискуссии Липпманна с ведущими сотрудниками Агентства по разоружению и контролю над вооружениями, возможно с самим Макклоем. Добрынин Москве 1 декабря 1962 г.. Архив МИД РФ дело 22, стр. 72-73. К 27 октября у Хрущева было сообщение и от другого источника КГБ в американских СМИ - корреспондента чикагской газеты "Сан энд тайме" (вероятно, Карлтон Кент). На "конфиденциальной" встрече с сотрудником КГБ Кент сообщил, что на закрытом брифинге в госдепартаменте для американских журналистов Дин Раек сказал, что США готовы вести переговоры по урегулированию кубинского ракетного кризиса при посредничестве ООН. По-видимому, внимание Хрущева привлекло то, что в ответ на вопрос о турецких ракетах "Юпитер", источник КГБ привел высказывание Раска: "Мы не намерены рассматривать такую сделку, как бы ни шли переговоры в этом направлении, как часть общих переговоров по разоружению". Возможно это было получено Феклисовым. Каллистрат Центру, 25 октября 1962 г., дело 116, том 1, стр. 1039-1040, Архив Службы внешней разведки. Это сообщение было передано Хрущеву 26 октября.
65. Доклад об активности США в Турции. Письмо Абаренкова, сотрудник ПГУ, в КГБ Грузии, 15 августа 1962 г., дело 90782, том 2, стр. 252-256, Архив Службы внешней разведки.
66. Директор (Малиновский) Павлову (Плиеву), 27 октября 1962г., 16.30, фонд 3, опись 65, дело 906, стр. 2, Архив президента РФ.
68. Выписка из протокола 64-го заседания Президиума ЦК от 27 октября 1962 г. "Инструкция Алексееву", фонд 3, опись 65, дело 905, стр. 143, Архив президента РФ.
69. "На краю пропасти", стр. 111-114.
72. Papers of JFK, Presidential Papers, POF, Presidential Recordings, Cuban Missile Crisis, Oct. 27, 1962, JFKL.
74. (McCone), notes from 4:00 p.m. NSC Executive Committee meeting, Oct. 27, 1962, doc. 101, CIADCMC; Oct. 27, 1962, Presidential Recordings, JFKL.
75. Brugioni, "Eyeball to Eyeball", p. 463.
76. Сохранились некоторые противоречия в трактовке того, какие инструкции давал президент брату. See Jim Hersberg, "Anatomy ot a Controversy: Anatoly F. Dobrynin's meeting with Robert F. Kennedy, Saturday, October 27,1962", CWIHPW, no. 5 (Spring 1995): 75, 77-80. See also RFK to Sec. of State Dean Rusk, Oct. 30, 196-s, POF, CO:Cuba, Box 115, JFKL. Этот проект совершенно секретного меморандума заседания 27 октября, подготовленного для Раска, Роберт Ф. Кеннеди, по-видимому, направил брату. Данный документ практически содержит такой же текст, какой Роберт Ф. Кеннеди позже привел в своей книге "Тринадцать дней": "Он затем спросил меня о другом предложении Хрущева, касающемся ликвидации ракет в Турции. Я ответил, что не может быть и речи о сделке подобного типа". Хершберг в своем обзоре различных версий этого заседания не ссылается на этот важный источник.
77. Raymond L. Garthoff, Reflections on the Cuban Missile Crisis, rev. ed. (Washington, D.C. 1989), pp. 95-96.
78. Р.Кеннеди госсекретарю ДинуРаску, 30 октября 1962 г., POF, CO: Cuba, Box 115,JFKL
79. Добрынин МИД, 27 октября 1962 г., фонд 104, опись 17, дело 21, папка 11а, стр. 171, Архив МИД РФ.
81. Малиновский Хрущеву, 28 октября 1962 г. В документе указано время, фонд 3, опись 65, дело 905, стр. 151, Архив президента РФ.
82. Андрей Громыко в ЦК, 29 октября 1962 г., фонд 3, опись 65, дело 906, стр. 67, Архив президента РФ.
83. Каллистрат (Феклисов) Москве, 26 октября 1962 г. (шифрованная телеграмма № 822-31102), дело 116, том 1, Архив Службы внешней разведки. Судьба данной телеграммы иллюстрирует тернистый путь прохождения корреспонденции через дебри советской бюрократии. Она поступила в Москву в 2.20 дня 27 октября, расшифрована в 3.30, передана в Секретариат КГБ для доклада Семичастному в 3.40. На четыре часа она застряла в офисе Семичастного, затем в 7.30 КГБ переслало ее Громыко. Она была получена Отделом шифрования МИД в 8.05.0 том, что Хрущев ознакомился с ней 28 октября, свидетельствуют инструкции Алексееву 28 октября 1962 г., выписка из протокола 63 заседания Президиума ЦК 28 октября 1962 г., фонд 3, опись 65, дело 605, стр. 166-169, Архив президента РФ.
84. Kennedy Message of October 27,1962, Problems of Communism 41, special ed. (Spring 1992).
85. Интервью с Борисом Пономаревым, сентябрь 1993 г., Москва.
86. Трояновский, "Карибский кризис".
87. Заметки Малина, протокол 63, 28 октября 1962 г., Архив президента РФ.
88. Трояновский, "Карибский кризис", стр. 177.
89. "Послание Хрущева от 28 октября 1962 г.", Problems of Communism 41, special ed. (Spring 1992).
90. "Инструкции советскому послу в США", выписка из протокола 63 заседания Президиума 28 октября 1962 г., фонд 3, опись 65, дело 905, Архив президента РФ.
91. Н.С. Хрущев Джону Ф. Кеннеди, 28 октября 1962 г., фонд 3, опись 65, дело 905, стр. 164-165, Архив президента РФ.
92. Малиновский Плиеву, 28 октября 1962 г., 4.00 дня, фонд 3, опись 65, дело 906, стр. 3-5, Архив президента РФ.
93. "Notes Taken from Transcripts of Meetings of JSC, October-November 1962, Dealing with the Cuban Missile Crisis", CMC/NSA.
95. Bromley Smith "Summary Record of NSC Executive Committee Meeting", Oct. 28,1962, doc. 59 in Chang and Kornbluh, eds., Cuban Missile Crisis.
96. Wikkiam K. Harvey, Chief, Task Force W (Cuban Task Force), chronology of the Matahambre Mine Sabotage Operation, Nov. 14, 1962, RockCom.
97. Телеграмма, 28 октября 1962 г., фонд 3, опись 65, дело 906, стр. 33 Архив президента РФ.
98. Там же. В качестве примеров возможных соглашений в будущем он приводит договор о нераспространении, резолюцию по берлинской проблеме и пакт о ненападении между НАТО и Варшавским пактом.
99. Алексеев в МИД, 28 октября 1962 г.. Архив президента РФ.