№ 02'04

Юрий ЕРГИН

XPOHOС

Русское поле:

Бельские просторы

МОЛОКО

РУССКАЯ ЖИЗНЬ

ПОДЪЕМ

СЛОВО

ВЕСТНИК МСПС

"ПОЛДЕНЬ"

ПОДВИГ

Общество друзей Гайто Газданова

Энциклопедия творчества А.Платонова

Мемориальная страница Павла Флоренского

Страница Вадима Кожинова

«Хочу передать своему народу мой опыт и знания…»

К 125-летию со дня рождения Г. Ф. Вильданова - башкирского фольклориста.

В начале 1994 года Музей антропологии и этнографии имени Петра Великого Российской Академии Наук обратился в управление федеральной службы безопасности по Республике Башкортостан с просьбой разрешить ознакомиться с материалами следственных дел некоторых представителей творческой интеллигенции, ставших в 30-40 годы жертвами необоснованных политических репрессий. Предполагалось составить и издать библиографический словарь-справочник, в который вошли бы наиболее выдающиеся исследователи, внесшие вклад в науку об этносах (народах), историю и культуру нашей страны. Среди других было названо имя Г. Ф. Вильданова.

В настоящее время имя Г. Ф. Вильданова так или иначе упоминается в каждом исследовании башкирской этнографии, лингвистики или фольклора. Вместе с тем, не только широкая общественность, но даже узкие специалисты до сих пор мало знакомы с фактами его биографии. Информация о Г. Ф. Вильданове, содержащаяся в вышедшей в 1996 году краткой энциклопедии «Башкортостан», содержит ряд неточностей, библиография к статье крайне скудна, неправильно указаны даты его рождения и смерти. В частности, утверждается, что Г. Ф. Вильданов в 1946 году умер в уфимской тюрьме, тогда как на самом деле судьба отпустила ему еще восемь лет жизни.

Вниманию читателя предлагаются некоторые документы из следственного дела Г. Ф. Вильданова, хранящегося в УФСБ по Республике Башкортостан, которые отчасти проливают свет на последние 10 лет жизни одного из собирателей башкирского фольклора. В текст кратко прокомментированных нами документов внесены лишь незначительные стилистические поправки.

Прежде всего вернемся к упомянутому ранее запросу Музея антропологии и этнографии РАН. Ответ на него был типичным для 1994 года: подтверждался факт необоснованных репрессий над многими представителями интеллигенции Башкирии, говорилось о том, что в следственных делах 30-40-х годов содержится много противоречивых материалов, в своих показаниях обвиняемые занимались самооговором и др. На Г. Ф. Вильданова УФСБ по РБ выдало краткую справку, содержание которой приводим полностью:

«Вильданов Габуди-Ахат Фазлыевич, 6 февраля 1879 года рождения, уроженец деревни Таймеево Музаларовской волости Златоустовского уезда Уфимской губернии (ныне Салаватского района РБ), башкир, из семьи зажиточного крестьянина-торговца, образование среднее: в 1906 году окончил медресе в Саитовском посаде Оренбургской губернии, в 1912 году в Казани Татарское педагогическое училище, в партиях не состоял, в армии - не служил, специальность - преподаватель, этнограф, лингвист, в момент ареста работал преподавателем башкирского языка и литературы и заведующим библиотекой Юматовского зоотехникума, проживал в Уфе по адресу: ул. Аксакова, дом 52, кв. 1.

Арестован 23 октября 1936 года с обвинением по ст. 58, п.п. 10 и 11 Уголовного Кодекса РСФСР в том, что якобы состоял в контр-революционной националистической организации и проводил антисоветскую агитацию. 10 февраля 1937 года Особое Совещание при НКВД СССР постановило заключить Вильданова Г.Ф. в исправительно-трудовой лагерь сроком на 3 года. После суда был этапирован в Ухто-Печерский исправительно-трудовой лагерь, из которого был освобожден 23 октября 1939 года. В 1945 году обращался с просьбой о снятии судимости, указав при этом, что имеет научные труды в объеме 100 печатных листов, половина которых уже издана.

5 января 1946 года Особое Совещание при НКВД СССР постановило: судимость и связанные с нею ограничения с Вильданова Г.Ф. снять. 22 ноября 1989 года Прокуратурой РБ Вильданов Г.Ф. был реабилитирован на основании Указа Верховного Совета СССР от16 января 1989 года».

Содержание справки, выданной УФСБ, дополним некоторыми сведениями из «Анкеты арестованного», заполненной Г.Ф. Вильдановым собственноручно 24 октября 1936 года:

«Габуди Ахат (Абдул-Ахат) Фазлыевич Вильданов, профессия - научный работник, лингвист и преподаватель. Социальное положение: а) до революции - учитель начальных классов школ и медресе, преподавал среди казахов и башкир, имел 1 корову; б) после революции - служащий, научный работник, имею собственный дом на 2 квартиры, корову - 1. В момент ареста - персональный пенсионер, инвалид труда.

Состав семьи: жена Фархия (41 год), 4 сына (2 своих и 2 приемных): Чалкан (12 лет), Арал (10 лет), Тулкан (7 лет), Кавит».

Анкета содержала сведения и об особых приметах арестованного: рост - 169 см, лицо - круглое, глаза - голубые, волосы - седые.

Дополним сказанное некоторыми фактами трудовой биографии Г.Ф. Вильданова. Сначала - это преподавательская работа с детьми казахов в Кубдинской волости Тургайской области, входящей в то время вместе с Оренбургской, Уфимской и Пермской губерниями в состав Оренбургского учебного округа, затем - в медресе Галекеева в Сеитовском (Каргалинском) посаде и Мрясимовском башкирском училище Бинкабашевской волости Бирского уезда Уфимской губернии. В 1914-1917 годах Г.Ф. Вильданов в том же уезде заведовал Верхне-Кигинской инородческой библиотекой, затем он стал научным сотрудником, а позже заведующим этнографическим отделом Уфимского историко-социалистического Музея народов Востока. В 1919-1921 годах он состоял членом переводческой секции литературно-издательской комиссии при Губкоме РКП(б). Во время голода в Поволжье (1921-1923) Г. Ф. Вильданов - главный инспектор Американской административной помощи1 по Дуван-Кущинскому и Кудейскому районам Башкирии, в 1922-1923 годах - заведующий методическим отделом Академцентра при Башнаркомпросе, одновременно - ученый секретарь Научного общества по изучению быта, культуры и истории народов Башкирии, в 1925-1927 годах - член комиссии по реализации башкирского языка при Башсовнаркоме, в 1927-1931 годах - заведующий Центральным краеведческим музеем, в 1936 году - преподаватель и заведующий библиотекой Юматовского зоотехникума (в 25 км от Уфы).

Необходимый комментарий. Академцентр при Башнаркомпросе был организован в сентябре 1922 года и просуществовал до осени 1927 года. Это был орган, объединяющий и направляющий научно-исследовательские, программно-методические и издательские работы наркомата просвещения в пределах всей Башкирской АССР. При Академцентре функционировало Научное общество по изучению быта, культуры и истории народов Башкирии, а также находилась редакция научно-культурного журнала «Белем» («Знание»). Научное общество издавало краеведческий сборник «Башкорт аймагы» («Башкирский край»).

Академцентр сыграл большую роль в формировании башкирского письменного литературного языка и расширении его общественных функций (внедрение родного языка в делопроизводство, школьное обучение, издание учебников). Сотрудники Академцентра разработали и издали свыше 10 специальных терминологических словарей, в том числе словари терминов по физике, математике, химии, медицине и ботанике.

Именно с Академцентром был непосредственно связан большой отрезок творческой жизни Г. Ф. Вильданова. Первые годы Советской власти характеризовались весьма противоречивым и неоднозначным отношением к фольклорному наследию. Развитие фольклористики как науки в то время только начиналось. Присущая этому периоду излишняя политизация общественной жизни, выдвинувшая в те годы концепцию «стирания национальных границ», ставила его собирателей вне закона «как буржуазных националистов».

В 1924 году в Центральном Восточном издательстве (Москва) Г. Ф. Вильданов совместно с Х. Габитовым2 публикует «Слова древних (пословицы и поговорки на башкирском языке». (В этой книге приводится 1130 пословиц и поговорок). В книге Г. Ф. Вильданова «Башкирские загадки», изданной в 1927 году в Москве в Центральном издательстве народов СССР был использован 431 фольклорный документ.

Отдельным аспектом башкирской этнографии и лингвистики были посвящены изданные Г.Ф. Вильдановым в краеведческом сборнике «Башкорт аймагы» следующие статьи: «Башкирские батыры» и «Исторические памятники в Башкортостане» (1925 г.). «Исследования литературы тюркских наций и их закономерности», «Древние религиозные мировоззренческие взгляды тюркских народов» (1926 г.), «Тезисы о фонетике башкирского наречия», «Причитания у башкир», «Одна из башкирских сказок. Образец из устной литературы башкир», «Образование имени существительного путем присоединения окончаний в башкирском языке», «Кубаиры по башкирски» (1927 г.), «Материалы по башкирской этнографии» (1928 г.).

В 1927 году Центральная комиссия по реализации башкирского языка при Башсовнаркоме издала составленный Г.Ф. Вильдановым словарь «Термины по делопроизводству». С позиций сегодняшнего дня в словаре, одобренном и рекомендованном к печати Терминологической комиссией Академцентра, можно найти целый ряд недостатков и даже ошибок. Так, например, автор, тщательно избегая русских терминов, включил в состав словаря целый ряд архаических (в основном арабских) терминов. При составлении словаря он в какой-то степени занимался словотворчеством, искаженно передавая значения некоторых русских слов. Иллюстрацией сказанного могут служить, например, такие слова, как: алгебра - «альжебер», свойство - «хасиям», автономия - «айрат», вожак (руководитель) - «кусэм», выдвиженец - «бушумяс», велосипед - «типке арба» и другие. Следует сказать, что подобное можно встретить и в других терминологических словарях, изданных Академцентром в 30-е годы. Однако в них уже наметились все основные принципы разработки башкирской терминологии, получившие свое наиболее полное выражение в серии словарей последующих годов.

Сталинские репрессии, ставшие одной из самых трагических страниц истории России, не могли миновать и нашу республику.

В 1936-1938 годах по обвинению в принадлежности к «контрреволюционной повстанческой организации, связанной с пантюрксистским зарубежным антисоветским центром, троцкистско-бухаринской организацией и разведками Германии и Японии» были арестованы многие кадровые работники и представители национальной интеллигенции.

Теоретическим обоснованием произвола и беззакония стал тезис об обострении классовой борьбы по мере продвижения страны к социализму, впервые прозвучавший в выступлении Сталина на февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП (б) в 1937 году. Все процессы над «буржуазными националистами» проходили с применением постановления ЦИК СССР от 1 декабря 1934 года, узаконившего рассмотрение дел в закрытых судебных заседаниях без участия обвинения и защиты, без вызова свидетелей. Приговор к высшей мере наказания, как правило, приводился в исполнение в течение нескольких часов, хоронили расстрелянных преимущественно на бывшем Сергиевском кладбище города Уфы. В настоящее время установить точное место захоронения практически невозможно, поскольку ни в каких официальных документах оно не фиксировалось.

10(23) февраля 1937 года Особым Совещанием НКВД СССР Г.Ф. Вильданов был осужден по статье «контрреволюционная деятельность» сроком на 3 года с отбыванием наказания в исправительно-трудовых лагерях. Ему в какой-то степени «повезло». Так, проходивший по тому же делу К. А. Идельгужин, бывший в 1928-1930 годах наркомом просвещения Башкирской АССР и приговоренный к 5 годам заключения в лагере, уже в ноябре того же года по постановлению тройки НКВД был вторично осужден и расстрелян.

Материалы дела свидетельствуют о том, что, несмотря на свой возраст, Г. Ф. Вильданов на допросах держался достойно: не занимался самооговором, не давал показаний на известных ему людей, категорически отвергал свою принадлежность к организациям, ведущим борьбу против советской власти.

27 июня 1938 года, находясь в исправительно-трудовом лагере, Г. Ф. Вильданов обратился в Особое Совещание НКВД СССР с ходатайством о досрочном освобождении:

«Постановлением Особого Совещания СССР от 10(23)/II - 1937 года по ст. КРД я был лишен свободы сроком на 3 года без поражения прав и строгой изоляции. Был подвергнут лишению свободы в городе Уфе АБССР 23 октября 1936 года. В момент ареста работал преподавателем в Юматовском зоотехникуме по башкирскому языку и литературе. В настоящее время отбываю наказание в Ухтпечлаге в г. Чибыо (Трудколония комендантского отделения).

Я уроженец деревни Таймеевой Малоязского района АБССР. Родился в 1879 году (фактически). Ушел от отца и семьи в 19-летнем возрасте. После этого с ними не жил. Социальное положение - служащий. Имею 40-летний стаж работы по линии народного просвещения. Соцпроисхождение - из крестьян. Прежде не судим и под следствием не состоял. С 1925 года - научный работник - этнограф-фольклорист. Имею печатные и ненапечатанные работы - всего около 150 печатных листов. С 1933 года являюсь персональным пенсионером. Имел личные заслуги перед Республикой, которые были признаны рядом организаций и правительством АБССР. С 1930 года - инвалид труда, в лагере- инвалид по 3-ей категории, являюсь одним из сильно пострадавших от контрреволюции за активное участие в революциях 1917-18 годов и в организации Советской власти. В 1917 году на съезде мусульман бывшей Уфимской губернии 14-18 апреля мне объявили бойкот за большевистское выступление. Бывшее Уфимское Губернское земство предъявило мне обвинение за якобы оскорбление лидеров мусульман на вышеупомянутом съезде, и сняло меня с работы. В 1917 году в Нижних Кигах был сильно избит кулаками, в 1918-19 годах подвергался репрессиям со стороны белобандитов - чехов и колчаковцев. В 1918 году был подвергнут в городе Уфе обыску и аресту (по ул. Сталина (далее неразборчиво, Ю. Е.), спасся бегством. 6 месяцев находился в бегах от белых, а затем перешел через фронт на сторону красных. Умерли от моего горя, получив чахотку, двое детей и моя любимая жена Мусадиха Вильданова (учительница).

Вся моя прошлая жизнь была насыщена революционным духом. На основании всех этих данных я не могу быть врагом народа и не хочу быть таковым. Все вышесказанное подтверждается документами, находящимися в НКВД АБССР.

Лишение меня свободы произошло ошибочно, неверно и несправедливо. Это просто какое-то недоразумение. В ходе следствия мне стало известно следующее:

1. Мною как этнографом-фольклористом в 1930-31 годах с научной целью со слов рассказчиков были записаны два анекдота антисоветского характера и содержание проповеди муллы города Уфы Хасанова, сделанной также не в советском духе. Анекдоты были записаны согласно книге (руководству) под названием «Полевая этнография»3, изданной Коммунистической Академией в Москве в 1928 году, на последней странице которой говорится о том, что собирать и записывать частушки нужно независимо от их содержания. Анекдоты, так же как и частушки, являются чисто фольклорным материалом. Содержание проповеди муллы Хасанова было для памяти записано мною на клочке бумаги с целью использования ее содержания при составлении антирелигиозной статьи для журнала. Завершить эту статью мне не удалось, так как я тяжело болел 4 года. Эти материалы мною никому не показывались и без специальных комментариев оглашению не подлежали . Я виноват в том, что об их существовании вовремя не поставил в известность органы НКВД. Поскольку все фольклорные материалы являются кладом творчества достаточно широкой массы населения, конкретного автора их установить практически невозможно. Рассказчики указанных выше анекдотов передавали мне их содержание лишь после того, как я убеждал их, что записи произвожу согласно разработанной и утвержденной программе и разглашать их фамилии не буду. Что касается проповеди Хасанова, то она была произнесена в мечети публично во время празднования Курбан-байрама при 1000-ой толпе слушавших.

Сознаю, что было бы хорошо раньше сообщить обо всем сказанном органам НКВД, что мною сделано не было. Это большое упущение с моей стороны. При записи указанных двух анекдотов и содержания проповеди муллы Хасанова я никаких целей, кроме указанных выше, не имел и иметь не мог. Это подтверждают любые данные обо мне, мои документы, автобиография, дневники и всякие мои другие записи, находящиеся в НКВД АБССР. Однако, по-видимому, все приведенные выше факты и послужили основой того, что мою работу посчитали за контрреволюционную деятельность.

2. Я всегда был настолько уверен в своей честности и невиновности перед Советской властью, что не мог даже поверить в свой арест, считал его каким-то временным недоразумением. Когда следствие по делу затянулось на долгое время, я не мог удержаться и спросил следователя, почему он обвиняет меня в каком-то преступлении и не хочет отличить нормального советского человека от врага народа. Я допускаю себе думать, нет ли здесь чьей-нибудь руки, создающей такое мое положение искусственно?

3. На предварительном следствии по делу ко мне не было никакого индивидуального подхода. Первоначально предъявляли обвинение в участии в какой-то контрреволюционной организации. Такого участия с моей стороны быть не могло, и это обвинение, как ничем не доказанное, впоследствии отпало. Однако в постановлении о моем аресте было написано, что я участник контрреволюционной организации и приспешник Валидова, которого я в своей жизни вообще ни разу даже не видел, авторитетом его никогда не считал и не считаю, его идеи в своих работах никогда и нигде не пропагандировал. Будучи близким к трудовой массе и одним из представителей интеллигенции, я никогда у Валидова не служил, что сделали многие валидовские сволочи. Пойди я по их пути, тогда бы мог быть в его окружении и занимать высокий пост, но я этого никогда даже не хотел. Наоборот, я всячески скрывался от возможной валидовской и колчаковской мобилизаций. Что может больше этого доказывать, что я не являюсь приспешником Валидова? Попытка выдать меня за такового, думаю, механически заимствована из статьи ныне разоблаченного врага народа Хасанова4, который голословно назвал меня в газете «Красная Башкирия» приспешником Валидова. Попытка с моей стороны дать тогда в газете опровержение не удалась. Мне ответили, что по таким вопросам прений в газете не открывают. По-видимому, именно это сфабрикованное обо мне газетой дело и выделили для Особого Совещания НКВД.

4. На допросах меня постоянно спрашивали о знакомых. По понятию следователей ими были все люди, которых я знал и с которыми когда-либо встречался. Я, будучи 60-летним стариком, встречался за свою жизнь со многими людьми, но никогда с отъявленными врагами народа никаких политических связей не имел.

Прошу во имя советской законности и справедливости, принимая во внимание все вышесказанное, снять с меня судимость и освободить из-под стражи досрочно. Пребывание в тюрьме и лагере уже длится более 600 дней, то есть около 2 лет, оно поразительно сильно повлияло на душевную и физическую сторону моей жизни.

Еще раз умоляю, дайте мне возможность продолжить свою скромную научную работу, оставаясь честным тружеником, и умереть среди членов своей семьи советским человеком. Дома у меня 5 малолетних детей (от 7 до 13 лет) и больная жена».

Ходатайство Г. Ф. Вильданова о досрочном освобождении было отклонено. Он вышел из исправительно-трудового лагеря после полного отбывания наказания и вернулся в Уфу только в октябре 1939 года. О следующих пяти с половиной годах жизни Г. Ф. Вильданова красноречиво свидетельствует документ, датированный 4 мая 1945 года:

«Председателю Президиума Верховного Совета СССР

Михаилу Ивановичу Калинину

от гр-на Вильданова Габдулахат Фазлыевича,

проживающего в городе Уфе по ул. Аксакова,

дом 52, кв.1

В 1936 году 23 октября я был арестован и постановлением Особого Совещания НКВД СССР от 20 февраля 1937 года подвергнут к ИТЛ сроком на 3 года. Срок наказания отбыл 23 октября 1939 года. С этого момента прошло 5 лет. Материалами дела преступление квалифицировалось как АСД и в основу его было положено следующее:

1. При обыске у меня на квартире было, якобы, обнаружено оружие. На самом деле никакого оружия у меня не было, была изъята лишь старинная музейная сабля работы начала 19 века, которая принадлежала семье моей жены Вильдановой Ф. Я хранил саблю у себя как научный (бывший музейный) работник, любитель искусств и старины. Поэтому никакой вины со своей стороны по этому случаю не вижу.

2. При обыске у меня было обнаружено 2 анекдота антисоветского содержания. Они были записаны мною со слов рассказчиков, фамилии которых отмечены в моей записной книжке. Анекдоты собирались не специально, а намеренно вместе с другими фольклорными материалами согласно рекомендациям профессоров Соколовых, которые изложены в их книге «Полевая этнография», Москва, издание Коммунистической Академии, 1928 г. В ней рекомендуется собирать фольклорные песни и частушки независимо от их политического содержания. Анекдоты же являются, аналогично песням и частушкам, образцами фольклорных материалов.

При научной обработке таких материалов можно извлечь кое-что полезное для трудового населения. Собранный мною материал для этого был недостаточен и поэтому не использован. Храня его, я, возможно, поступил неправильно, ошибся, но преступлением такое хранение фольклорного материала быть не может.

3. В обвинительных материалах содержалось утверждение, что я, якобы, имел связь с мелкобуржуазными националистами и принимал участие в работе их контрреволюционной организации. Однако все это никакими фактическими данными подтверждено не было и поэтому является исключительно наглой на меня клеветой. С другой стороны, было бы ошибкой отрицать, что в процессе моей долголетней работы я не встречался где-либо и когда-либо с людьми, оказавшимися впоследствии националистами. Однако, сам этот факт не может свидетельствовать о моей контрреволюционной деятельности.

Что касается контрреволюционной организации, в деятельности которой я, якобы, принимал участие, то никакого представления о таковой я не имею. Была ли такая организация в Башкирии или нет, мне об этом ничего не известно. Мое участие в такой организации никакими документами подтверждено не было. Таким образом, из вышеизложенного следует, что приписываемое мне обвинение, по которому я находился 3 года в лагере, является полностью необоснованным, наказание незаслуженным, а ведь за это время я пережил немало страданий.

Что было, то прошло, но горькие следы всего этого остались до сих пор. Вот факты: мою пенсию до сих пор не восстановили, говорят, что осужденным по статье «контрреволюционная деятельность» пенсия не положена. Я считаю себя морально убитым человеком. По моим способностям и специальности меня на работу просто нигде не берут. Куда бы я не обращался с ходатайством о предоставлении работы, везде получаю ответ: «нет места» или «пока воздержимся». Поэтому я вынужден заниматься покупкой и продажей иголок на базаре и хотя бы таким путем добыть себе кусок хлеба на проживание. Однако, такая «профессия» не по моей натуре. Мое материальное положение крайне безвыходно, кроме старого тряпья дома я ничего не имею, хожу почти нагишом. Я являюсь отцом 7 воинов5, которые с оружием в руках защищали нашу Советскую Родину от немецко-фашистских извергов, из них 5 пропали без вести на фронте, один тяжело ранен и контужен. Из моего рода и родных по крови близких родственников, призванных на защиту Родины, числится свыше 100 человек.

В настоящее время мне 66 лет, по национальности я - башкир, имею 50 печатных листов изданных работ и около 50 печатных листов неопубликованных трудов. После 1918 года я был первым собирателем башкирского фольклора, одним из организаторов в Башкирии музеев, краеведческих обществ и многих других культурных учреждений. Перед Республикой имею революционные и научные заслуги, за что до ареста получал персональную пенсию. В настоящее время я занят составлением трудов: 1) Быт башкир до Октября; 2) Сборник башкирского фольклора; 3) Башкирские поэмы до Октябрьской революции. Эта работа уже началась и продолжается, но никаких условий для ее завершения у меня фактически нет. Я считаю себя честным советским человеком и хочу умереть, будучи таковым. Я хочу до своей смерти жить и дышать свободно.

Принимая во внимание все вышесказанное, убедительно прошу Вас снять с меня судимость и обвинение, дать указания местным властям о восстановлении моей пенсии и об использовании меня по моим способностям на соответствующей работе. Я могу еще работать, я хочу передать своему народу за оставшиеся у меня дни уже недолгой жизни мой последний опыт и знания.

Не откажите в моей просьбе, не оставьте без внимания мое ходатайство. При этом прилагаю:

1. Справку о том, что состоял научным сотрудником6,

2. Список печатных и ненапечатанных трудов7,

3. Справку о сдаче мною после возвращения из лагеря в Институт языка и литературы некоторых своих трудов и собранных материалов8,

4. Список призванных на защиту Родины своих детей и близких родственников.

К сему подписываюсь: Вильданов»

20 октября 1945 года на заявление Г. Ф. Вильданова наложили «Заключение», в котором, в частности, говорилось: «… после освобождения проживает в Уфе, в связи с преклонным возрастом нигде не работает, находится на иждивении сына, служащего в Рабоче-Крестьянской Красной Армии, от которого получает материальную помощь».

В деле имеется выписка из протокола Особого совещания при Народном Комиссаре Внутренних дел СССР от 5 января 1946 года:

«Слушали: 108. Материалы УНКВД Башкирской АССР о снятии судимости с Вильданова Габдуллы Хата Фазлыевича, 1879 года рождения, уроженца Башкирской АССР, башкира, гражданина СССР, проживающего в городе Уфе, нигде не работающего.

Осужден Особым Совещанием от 10.02.1937 г. На 3 года ИТЛ.

Освобожден: 29.X.1939 г.

Постановили: судимость и связанные с ней ограничения с Габдуллы Хата Фазлыевича (фамилия отсутствует, Ю. В.) снять.

Начальник Секретариата Особого Совещания при НКВД СССР (подпись)»

Согласно справки адресного бюро от 6 июня 1956 года Вильданов Абдул Ахат (Габдуллыахат) Фазлыевич умер 9 февраля 1954 года.

На основании Указа Президиума Верховного Совета СССР от 16 января 1989 года 22 ноября 1989 года Прокуратурой РБ Г. Ф. Вильданов был полностью реабилитирован.

Примечания:

1. Американская административная помощь (American Relief Administration), сокращенно АРА - международная организация, созданная с целью оказания помощи (преимущественно - продовольственной) европейским странам, пострадавшим в ходе первой мировой войны. В связи с началом голода в Поволжье в 1921 году Советское правительство разрешило деятельность АРА в РСФСР: к концу 1921 года в БАССР было организовано для голодающих 138 приютов и 46 бесплатных столовых, которые обслуживали почти 22 тысячи человек. В мае 1923 года число столовых составило 765, они обслуживали около 120 тысяч голодающих. Однако в конце 1923 года деятельность АРА в РСФСР была прекращена под предлогом того, что ее служащие вели контрреволюционную работу.

2. Габитов Х. А. (1886-1939) - деятельный участник башкирского национального движения, поэт, драматург, собиратель фольклора. В феврале 1935 года был арестован по обвинению в контрреволюционной деятельности и через 2 месяца Особым Совещанием при НКВД СССР приговорен к заключению в исправительно-трудовом лагере сроком на 5 лет. При нахождении в заключении в апреле 1938 года Тройкой УНКВД Дальстроя повторно незаконно осужден за антисоветскую деятельность к высшей мере наказания и расстрелян. В 1959 году реабилитирован по двум судимостям за отсутствием в его действиях состава преступления.

3. Речь идет о книге известных фольклористов и литературоведов братьев Б. М. (1889-1930) и Ю. М. (1889-1941) Соколовых, авторов большого количества работ (в том числе и книг) по теории фольклора, организации его изучения и этнографии.

4. Хасанов Г. В. (1899-1938), ответственный партийный работник Башкирского обкома ВКП(б), заведующий отделом партийной пропаганды, агитации и печати (1935-37). В октябре 1937 года арестован, а в июле 1938 года как «активный участник контрреволюционной буржуазно-националистической организации, ставившей своей целью свержение советского строя», приговорен к высшей мере наказания. Реабилитирован в 1958 году.

В сохранившихся разрозненных подшивках газеты «Красная Башкирия» за 1934-1936 годы статью, о которой говорит Г. Ф. Вильданов, нам обнаружить не удалось. Однако в сборнике «15 лет Советской Башкирии», изданном Башгизом в 1934 году, Х. В. Хасанов прямо называет ликвидированные к тому времени Академцентр и Краеведческое общество «гнездом» национализма: «Эти учреждения были наполнены такими антисоветскими участниками вилидовской контрреволюции как Мрясов, Вильданов, Адигамов, которые пытались выработать «безвинный, целомудренный чистый башкирский язык».

Мрясов С. Х. (1880-1932), активный участник башкирского национального движения, в 1918 году временно возглавлял Башкирское правительство в период его пребывания в Челябинске. В последующие годы - собиратель материалов по истории Башкирии, участник разработки нового башкирского алфавита, редактор журнала «Башкорт аймагы».

Адигамов А. К. (1806-1968), государственный и партийный деятель, в 1919-1923 годах - представитель Баш.АССР при ВЦИК, нарком внутренних дел, нарком просвещения БАССР. В 1930 году осужден как «участник антисоветской буржуазно-националистической группы Султангалиева». В 1932 году освобожден и до 1956 года работал на строительстве канала Москва-Волга и Тагилстрое НКВД.

5. Выше уже говорилось, что в «Анкете арестованного рукой Г.Ф. Вильданова написано: имею 4 детей (2 своих, 2 приемных)». По-видимому, к указанному времени (1945 год) число приемных детей стало 5.

6. Приложена выписка из «Учительской газеты» №83(310) от 20 июля 1932 года, в которой Г. Ф. Вильданов (Башкирия) указан в числе официально зарегистрированных научных работников.

7. В материалах дела список трудов Г. Ф. Вильданова отсутствует.

8. Приложена справка № 15 с печатью Башкирского научно-исследовательского института языка, литературы и истории, выданная 12 февраля 1945 года: «Дана тов. Вильданову в том, что он в 1940 году сдал Башкирскому научно-исследовательскому институту языка, литературы и истории имени Мажита Гафури фольклорные материалы, собранные у народа - легенды, песни, описания свадебных обрядов, материалы о Салавате Юлаеве и неопубликованные стихи башкирского поэта Акмуллы, (объем которых составляет около 5 п.л. Секретарь института (подпись)». Попытка обнаружить эти материалы или хотя бы их часть в фондах Уральского Научного Центра РАН успехом не увенчалась.

© "БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ", 2004

Главный редактор: Юрий Андрианов

Адрес для электронной почты bp2002@inbox.ru 

WEB-редактор Вячеслав Румянцев