|
|
Счастье
тамбовского Эдипа
Рассказ
Каждый вечер Наталья Сергеевна с сыном Антоном гуляют неспешно под руку
по лесопосадке вдоль железной дороги. Обычный маршрут их тянется от дачи до
железнодорожного вокзала, где несколько лет назад открылся вещевой и
продуктовый рынок.
А по вечерам они играют в карты. В дурачка. Всегда вдвоем.
В последние годы они гостей разлюбили. Если кто из соседей заходил,
встречали его любезно, ведь люди интеллигентные, но холодновато, в длинные
разговоры не вступали. На вопросы отвечали односложно: «да-нет», сами о
житье-бытье заглянувшего к ним не расспрашивали, и он быстро начинал
чувствовать, что появлению его не рады, и раскланивался. Два-три таких
визита — и сосед навсегда забывал дорогу к их даче.
А между собой во время игры в карты они охотно разговаривали о том, что
видели по телевизору или прочитали, вспоминали изредка то время, когда дачу
эту летом приходилось делить с семьей сестры. А у нее и муж, и трое детей.
От них постоянное беспокойство, суета, шум, гам. Да и муж у сестры
малохольный, сорока, как говаривала их деревенская бабушка. Это сейчас он
постарел, присмирел, а тогда больше своих детей озоровал: большой хохотун,
болтун. Правда, было это давно, очень давно. Уж лет пятнадцать, как годы
летят, после смерти отца, когда эта дача досталась по наследству ей, а
трехкомнатная квартира в Тамбове — сестре, ни зять, ни племянники, которые
давно выросли, имеют свои семьи, да-да, пятнадцать лет сюда не заглядывали.
И слава Богу, покойней без них, без лишних проблем. Правда, тьфу-тьфу, в
последнее время заботы обходят их дом стороной. Сын всегда рядом, пенсию не
задерживают, да и подработать иногда удается. Разве много им надо для
покойной жизни? Хлеб есть, молоко-колбаска всегда на столе, и пивко в доме
не переводится.
Наталья Сергеевна, тасуя карты (она осталась в «дурачках») с тихой улыбкой
смотрит, как Антон неторопливо наливает в тонкий стакан пиво из бутылки.
Пиво пенится, нежно шипит.
Тихо в комнате, покойно. Свет от настольной лампы мягко освещает потемневшие
от времени бревна стены, на которой в рамках висят фотографии. По ним можно
прочитать всю историю их семьи. Особенно много фотографий Антона. Вот он у
нее на руках, грудничок, а вот делает первые шаги, здесь с букетом цветов —
это когда он в первый класс пошел, а тут уже с усиками, десятиклассник.
Тогда он, помнится, в первый раз влюбился в пэтэушницу какую-то, и сразу
жениться на ней вздумал. Хорошо, что воспитала она его умело: спокойным,
рассудительным, добрым, честным, научила делиться с ней всеми своими
сомнениями, заботами, тревогами. И в тот раз он, стесняясь, краснея,
рассказал о своей первой ночи с женщиной, с этой пэтэушницей, как он
опозорился сначала, а потом у него все получилось. Слава Богу, к тому
времени она уже была опытным педагогом, кандидатом педагогических наук,
нашла слова, интонацию, чтобы ободрить сына, сумела тонко, деликатно, нежно
разъяснить ему, что ничего особого с ним не произошло, что в первый раз так
бывает со всеми. Все хорошо, все очень хорошо! И не надо жениться, никто в
таких случаях не бежит в загс.
— А как же, мама, ты говорила, что мы всегда в ответе за тех, кого
приручили! — возразил ей Антон с сомнением в голосе.
— Верно, верно я говорила. И опять повторю: мы все в ответе за того, кого
приручили. Но у тебя не тот случай! Разве ты ее приручил? Если все было так,
как ты мне рассказал...
— Так, так, — закивал он.
— Ну вот, в таком случае скорее она тебя приручила, чем ты ее. Ты у нее не
был первым и, конечно, не станешь последним, даже если на ней женишься. Она
хороший человек, я верю, верю тебе, просто у нее характер такой. Она не
виновата в этом, родилась такой. Ты у нее не первый и не последний, и с этим
ничего сделать нельзя. Возможно, сейчас, когда мы с тобой разговариваем, она
с кем-нибудь другим то же самое делает...
— Мама, мамочка! — схватился Антон за голову. — Что ты говоришь? Это
неправда, неправда! Скажи, что неправда!
— Сыночек, — нежно заворковала она, прижимая голову Антона к своей груди. —
Какой же ты еще наивный ребенок, добрый, романтичный. И это хорошо, хорошо.
Циником еще успеешь стать. Оставайся таким подольше.
Антон молчал некоторое время, дышал ей в грудь, потом спросил нерешительно:
— Ты считаешь... я должен ее бросить?
Она поняла, что, если сейчас потребует от него бросить беспутную девчонку,
он будет еще сильнее тянуться к той, а доверие сына растает навсегда, и
сказала нежно:
— Почему ты должен ее бросать? Пока тянет к ней, не бросай. Со временем и
умом и сердцем сам разберешься.
— Мамочка, какая же ты у меня замечательная! — воскликнул он. — Вот бы мне
жену такую!
— Не суетись, ищи! — засмеялась она, отстраняя руками его голову от своей
груди. И поцеловала в лоб.
Следующие дни, когда он возвращался домой поздновато, она заговорщически
улыбалась ему, спрашивала:
— Все в порядке?
— О`кей, мамочка, о`кей! — сиял он.
А через месяц, а может быть и два, теперь не помнится, пришел домой хмурым,
вялым. В тот вечер она была особенно предупредительна с сыном, нежна,
деликатна, и он не выдержал, воскликнул горько, со слезами и ткнулся ей в
плечо по-детски:
— Как же ты, мама, была права!
— В чем? — сделала она вид, что не понимает, что он имеет в виду, поглаживая
поощрительно его по спине.
— А с той девчонкой... Сучка она!
— Что ты?! — стукнула она легонько кулаком по спине. — Не смей говорить так.
Она не виновата, что родилась такой...
— Мама, неужели они теперь все такие! — горько выдохнул он.
— Не думай так. Я же, ты видишь, не такая. И девчонку не осуждай. Нет ее
вины, что именно ты на ее пути встретился, такой неопытный, романтичный. Ей
нужен иной, такой, как она. Дай Бог встретить ей такого, и она будет
счастлива. Не осуждай ее, она не виновата! — снова повторила она, радуясь,
что эта любовная история сына завершилась.
Погрустил тогда Антон неделю и забылся, оживился, стал прежним. Лет пять
потом не заговаривал о женитьбе. Только после института однажды сказал с
застенчивой улыбкой:
— Мам, я тебя хочу познакомить с моей девушкой!
О-о, как больно резанули по сердцу его слова! Словно получила неожиданную
весть о потере дорогого человека. Как хорошо, что она не показала вида,
какое впечатление произвели на нее слова, смогла улыбнуться, ответить
быстро:
— Конечно, конечно! Только предупреди заранее, когда придете, чтоб я
подготовилась!.. Кто она? Откуда?
Антон рассказал, что Раечка, так звали девушку, институт заканчивает. Отец у
нее большой начальник в строительстве. Сейчас в Индии завод какой-то строит.
Квартира у них огромная, и если они поженятся, то, видно, будут жить у ее
родителей, которые из-за границы не вылезают.
Ночь Наталья Сергеевна не спала, плакала. Неужто у нее отбирают
единственного, родного человека? Неужели она обречена на одиночество? Как
несправедлива жизнь! Она растила, лелеяла сына, а тут явилась свиристелка и
хочет навсегда отнять самое дорогое, что у нее есть, чем она жила? Как жить
дальше?
К встрече она подготовилась хорошо, отлично провела ее. Вечер втроем прошел
весело, с шутками, со смехом. Раечка оказалась веселой озорной девчонкой,
хохотушкой с блестящими глазами, такие парням всегда нравятся. Наталья
Сергеевна подливала и подливала Раечке винца, нежно уговаривала еще немножко
выпить, целовала в щеку. Девчонка раскрепостилась, вела себя как на
празднике среди хороших давних друзей. К концу вечера ноги ее в туфлях на
модных тогда шпильках стали подламываться. Когда прощались в тесном коридоре
квартиры, Раечка почти висела на Антоне.
Вернулся от девушки сын быстро, Наталья Сергеевна посуду вымыть не успела,
влетел на кухню возбужденный, счастливый, кинулся к матери, восторженно
обнял:
— Мамочка, ты ей так понравилась, так понравилась! Говорит, как будто всю
жизнь тебя знала. Прямо как подружка! А как она тебе, а? Правда,
замечательная девчонка?
— Хорошая она девчонка, замечательная, чудная! — засмеялась Наталья
Сергеевна, отставляя в сторону мокрые руки, чтоб не испачкать новую сорочку
сына.
— Как я рад, как рад, что она тебе понравилась! — воскликнул Антон. — Месяца
через полтора возвращается ее отец из Индии, и можно играть свадьбу. Да, да?
— Конечно, можно... можно попробовать. Не получится — разведетесь. По
нынешним временам — пустяк. Это раньше проблема была!
— Мам, ты что? Она же чудная девчонка! Ты сама видела, — удивленно
отстранился от матери Антон.
— Чудная, конечно, чудная! — снова горячо подтвердила мать и засмеялась,
делая радостный вид: — Ты сегодня такой счастливый! Не надо сегодня об этом.
Хочешь жениться — я не против. Разводы сейчас не так страшны. Зато, может,
месяца два счастлив будешь. Это уже неплохо, лишь бы потом запомнились не
страдания, а радости...
— Мама, ну почему мы должны будем разводиться? — Антон опустился на стул. —
Почему два месяца счастья? Мы всю жизнь будем счастливы!
Наталья Сергеевна снова нежно засмеялась и потрепала рукой сына по волосам:
— Все так думают перед свадьбой, только потом почему-то больше половины
разводятся. Давай об этом поговорим завтра, сейчас отдыхать надо.
— Нет-нет, мама, говори сейчас, чем она тебе не понравилась? Почему ты
считаешь, что мы разведемся?
— Всем она мне понравилась! Хорошая девчонка, я тебе это искренне говорю...
— Мам, я тебя перестал понимать... Если Раечка хорошая, почему мы
разведемся?
— Антоша, отец твой — замечательный человек. Ты это теперь знаешь,
познакомился. А мы с ним год только прожили, год... Два хороших человека год
только друг друга выдержали.
— Почему, почему, почему так?
— Эгоист он, твой отец, себялюбец...
— Ты считаешь, Раечка эгоистка, да?
— За один вечер, да еще за столом узнать эгоист — не эгоист человек сложно.
Дело в другом, дело в характере... Ты взрослый, опытный человек, мужчина,
поймешь... Я буду говорить откровенно... Раечка хорошая, замечательная,
легкая, не нравиться мужчинам она не может. Но, сынок, — вздохнула мать, —
таких хорошо иметь любовницами, а не женами. Вот сейчас, например, Раечка
меня впервые видела... я как бы свекровь ее будущая... Знакомиться пришла...
Раскрепостилась она быстро, это хорошо... легкая по характеру. Но какая она
пошла отсюда: голова по кругу, ноги не держат...
— Мама, ты же ей сама все время подливала! — воскликнул Антон.
— Дело хозяйки подливать, а гостю меру свою знать. Но я не это имею в виду,
не об этом говорю. После свадьбы ты ведь не будешь все время ее с собой в
кармане носить, случится так, а это неизбежно, она будет как-нибудь вечером
без тебя в своей компании, со своими друзьями. К концу вечеринки будет в
таком вот состоянии, голова в растопырку, веселынь, ничего не соображает,
нет преград, все отлично... Как думаешь, не найдется ли друг, который ее
ненароком в постель уложит. Ты лучше меня молодежь современную знаешь...
подумай, представь. Конечно, если тебе рога на твоей голове мешать не будут,
то можно на это наплевать... Но я-то тебя знаю, ты слишком ранимый, гордый.
Страдать будешь от насмешливых взглядов, мучиться, прощать ее на первых
порах, а исход все равно неизбежен... развод... Ты говоришь, отец ее через
полтора месяца возвращается, время есть, приглядись, подумай над моими
словами... А ей непременно передай: она мне очень понравилась. Хорошая
девочка, я это искренне говорю...
Антон выслушал ее молча, не перебивая. Ушел в свою комнату насупленный,
угрюмый.
Больше о Раечке с ней не разговаривал, и о свадьбе тоже речи не было ни
через месяц, ни через два. Потом у него появилась другая подружка. Только
года через два Антон признался, что Раечка действительно оказалась слишком
легкомысленной. Хотя легко было с ней, веселая девочка. Тогда же Антон,
смеясь, поцеловал мать, восторженно говоря:
— Какая же ты у меня, мам, проницательная! За два часа человека прочитала! А
я год с ней дружил, и понять не мог.
Когда Антону перевалило за тридцать, Наталья Сергеевна сама заговорила с
сыном о женитьбе, спросила, не пора ли остановиться, выбрать себе пару.
Он ответил полушутя, полусерьезно: не встречаются что-то самостоятельные,
такие, как она. Попадаются какие-то беспутные, развинченные. Мол, он
потерпит еще, может быть, его половина еще в школе учится.
Потом перестройка началась, реформы. НИИ, в котором работал сын, перестал
зарплату платить своим сотрудникам. Антон попивать стал частенько.
Понравилось ему это дело. А когда его сократили на работе, ушел в запой. Не
раз Наталья Сергеевна притаскивала Антона на себе домой. Грязного, вонючего.
Отмывала, отпаивала травами. Пришлось лечить. Слава Богу, Антон оказался
податливым к лечению. Год спиртного в рот не брал. И теперь третий год
только пивком балуется. За те годы, что пил, Антон поседел, похудел,
почернел лицом, морщины глубокие появились у него на лбу, мешки под глазами,
и выглядит он теперь старше своих лет.
Каждый вечер Наталья Сергеевна с Антоном гуляют неспешно под руку по
лесопосадке вдоль железной дороги. Обычный маршрут их тянется от дачи до
железнодорожного вокзала, где несколько лет назад открылся вещевой и
продуктовый рынок. Десятки палаток выстроились в три ряда на площади, а
пивной ларек как работал в советские времена, так и работает по сей день.
Антон первым делом оглядывает народ возле пивного ларька. Если видит старых
знакомых, то грустнеет, не хочется ему отвечать на их вопросы, как он живет,
чем занимается, и вместе с матерью идет к палаткам, где продают продукты.
Покупают они всегда понемногу, потому что знают, что завтра снова будут
здесь.
Сегодня у пивного ларька старых знакомых не было, и Антон с удовольствием
выпил пару кружек свежего пива, неспешно поговорил о политике с мужиком из
недавних знакомых. В конце разговора собеседник Антона сказал, кивая в
сторону палаток:
— Жена твоя отоварилась, ждет. — И добавил со вздохом: — Хорошая у тебя
баба, моя бы меня к ларьку не подпустила.
Антон почему-то не признался, что Наталья Сергеевна не жена ему, а мать,
почему-то приятно кольнуло сердце от слов нового знакомого, и он буркнул
солидным тоном:
— Не жалуюсь.
И направился к матери, вытирая усы платком.
Надо же такому случиться, что всего минуты три назад, почти точно такие
слова в молочной палатке сказала Наталье Сергеевне продавщица:
— Не понимаю, как вы спокойно своего мужа отпускаете в пивнушку. Я бы своему
так врезала, он бы дорогу туда забыл.
— Он у меня хороший, — улыбнулась Наталья Сергеевна на такие приятные ей
слова. — Пиво не водка. Маленькие радости у мужика должны быть.
По дороге домой Наталье Сергеевне было особенно радостно держать под руку
сына, а ему чувствовать на руке теплые мягкие пальцы матери. Оба они с
улыбкой думали о том, что их приняли за супружескую пару, и думать об этом
было приятно. Потому-то сегодняшний обычный вечер, за обычной игрой в карты
казался им особенным, каким-то душевным, сердечным, теплым.
Они были счастливы.
Написать
отзыв в гостевую книгу Не забудьте
указывать автора и название обсуждаемого материала! |
