Людмила ПАРЩИКОВА

* * *

Печку затопим - и все наши беды несложные

дымом сосновым утянет в печную трубу.

Падают звезды в большие снега придорожные,

падают в вечность, и в землю мою, и в судьбу.

Рощи мои белоствольные, исповедальные,

Память моя! Мне ли в дебрях твоих не кружить?

Можно поверить во все чудеса чужедальние,

можно отчаянно голову где-то сложить.

Можно поверить в любую молву и пророчество,

болью утешиться и от любви умереть...

Поле мое! Беспредельное, как одиночество,

мне ль согреться тобой и тебя не согреть!

Молодо - зелено. Радость моя, невезение,

совесть горячая - гордость моя и напасть.

Можно в избытке веселья вкусить иноземного...

Только в Отечестве можно наплакаться всласть.

 

* * *

 

В пустом саду хозяйничает память,

и воздух вкусен, как вишневый клей,

и можно к травам родины моей

припасть сухими жаркими губами.

И так неслышен ветра слабый шум,

и так неслышны капли дождевые...

Задумаюсь, и, может быть, впервые

У жизни ничего не попрошу.

Пускай во всем постигнет неудача,

но жить в немом согласии с людьми,

с землею, с небом, с горечью любви -

так хорошо. Поэтому и плачу...

 

* * *

 

Вот и все,

И годы пролетели,

Словно придорожные столбы.

Глупые, чего же мы хотели

От себя, от жизни, от судьбы?

Многого.

Оплачены сторицей

Наши сумасшедшие мечты.

Имена стушеваны и лица,

Сожжены и письма, и мосты.

На виски, на поле, на березы

Сыплет время пылью снеговой,

И полынь в предчувствии морозов

Самой сладкой кажется травой.

 

* * *

 

Душа болит, как давний перелом,

Полночный отблеск лампы за стеклом

в засвеченном пространстве жизни пляшет.

Поманит память светом и теплом,

с осенним сквозняком проникнет в дом

и на постель неприбранную ляжет.

Очнется перепутав этажи,

и область сновидений обнажит,

где у воды спокойно и устало

луна стоит, как девушка с веслом,

и никакой досады нету в том,

что свет не уложить под одеяло.

Что ветер, заблудившийся в листве,

свободен, как тоска о божестве,

и нету заблуждения опасней -

судить о человеке по делам,

доколе суть явлений брезжит там,

где отблеск света на ветру не гаснет,

где без надсады можно дальше жить:

над старым садом облаком кружить,

оплакивая деревце любое;

где только мысли оставляют след,

и душу нечем привязать к земле.

Вот разве что твоею нелюбовью...

 

* * *

 

Какой сентябрь!

Еще парит сырая

земля, и не сковал Матыру лед,

и клен американский над сараем,

как лермонтовский парусник, плывет.

И замерли зимующие птицы

по проводам,

и влажен цвет и звук,

и в ночь на воскресенье мама снится

и дождь идет.

И я еще живу.

Еще дышу, надсаживая корни,

еще с вопросом путаю ответ,

а желтый лист слетает так спокойно,

как будто знает, что возврата нет.