Елена Перепёлкина

2009 г.

МОЛОКО

О проекте
Редакция
Авторы
Галерея
Книжн. шкаф
Архив 2001 г.
Архив 2002 г.
Архив 2003 г.
Архив 2004 г.
Архив 2005 г.
Архив 2006 г.
Архив 2007 г.
Архив 2008 г.
Архив 2009 г.
Архив 2010 г.
Архив 2011 г.
Архив 2012 г.
Архив 2013 г.

"МОЛОКО"

"РУССКАЯ ЖИЗНЬ"

СЛАВЯНСТВО

"ПОЛДЕНЬ"

"ПАРУС"

"ПОДЪЕМ"

"БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ"

ЖУРНАЛ "СЛОВО"

"ВЕСТНИК МСПС"

"ПОДВИГ"

"СИБИРСКИЕ ОГНИ"

РОМАН-ГАЗЕТА

ГАЗДАНОВ

ПЛАТОНОВ

ФЛОРЕНСКИЙ

НАУКА

Елена Перепёлкина

Время

Рассказ

 Я вдруг остановилась у выжженного изнутри дерева.

- Больно тебе, милый?

Напряженное, темное и молчаливое. Я прикоснулась к нему рукой. В городе деревья скованные. У нас в поселке свободные. Я дружу с ними. Говорят, если обнять ровное дерево и попросить у него помощи, оно обязательно поможет. Сколько я березок переобнимала в нашем лесу, когда бегала за березовым соком! Они не все ровные, но все живые и ясные. Самую красивую видно из моего окна. Еще в детстве, в березкином детстве (мне мама рассказывала), пьяный дядька Ферет, плетясь домой, наткнулся на нее в темноте и от обиды то ли надломил, то ли согнул. Но она срослась и к небу потянулась.

И вот мне уже шесть, и я сижу на самом верху и деру березовые листья козам. А вот мы с Ванькой бегаем вокруг нее, подбрасывая куртки. А маленький Сашка раздобыл где-то сачок и тоже бегает вокруг березы. Ошалелый и рыжий, как лиса, Дружок носится вместе с нами, кусая то меня, то Ваньку за ноги. Сашка опять упал, прямо в песок, а Дружку только это и надо! Он скачет вокруг, хватая его за штаны. Сашка смеется, потом плачет, потом встает и снова бежит - маленький с длинным сачком. Но он его никому не даст, и не проси! У нас уже целых пять майских жуков сидит в банке. «Это вот самка, у нее усы рыжие и она побольше самца», - объясняю я Сашке.

Вот папа приехал на красном мотоцикле с работы и принес в коробке еще двоих жуков, наловил шлемом. Мы их вечером выпускать будем, лишь двоих оставим. Нарвем им березовых листьев, а завтра выпустим. К вечеру жуки сонные, под листьями прячутся. Только увидь!

Здесь деревья не такие. Здесь башня тянется к небу. Чтобы ее макушку увидеть, нужно голову высоко задрать. Небо высокое и круглое. До него не достать. Я иду по снегу, под ним лед, а подо льдом темная вода. Это пруд - широкий и длинный. Вот бы перейти. Но здесь люди что-нибудь не то подумают. Но я бы перешла. Руки у меня в карманах, я иду медленно, рассматривая следы на снегу. Дальше двух метров люди не идут. Только собачьи следы дальше. Городская сорока, что-то в клюве держит, воровка. Справа монорельсы и дома со стеклопакетами, которые играют бликами на солнце. Вот только деревья напряженные и тяжелые. Даже елки, даже на Новый год. Хохочут, нарядные, в лампочках, в звездах, а сами мертвые. И наряд у них какой-то не русский.

У нас сейчас елка на маленькой пощаде живая-живая, веселая-превеселая. Звоню маме: «Мам, елку поставили? А на горке много народу? Папа елку принес? Нарядили? А? Хорошо! Нет… у нас не будет». Под нашей елкой малыши крутятся. У них целый мир сейчас там. Мы всей школой на уроках труда игрушки, цепочки делали на эту елку. Сядем за длинный стол из парт, полоски из цветной бумаги вырезаем, а потом соединяем. Кружечки, квадратики, птички. И сейчас делают. А я вырву листок в клетку из философии и снежинку вырежу. Шепну ей что-то... И из окна пущу.

Здесь машин много. «Как собаки! Бешены!» - у меня бы мама сказала. Людей много. Бегут. Покупают. Продают. Обманывают. Просят. К нам цыганка на вокзале подошла и руку протянула, а я голубей кормила. Мама сказала, что здесь все просят. Потом она уехала, а я осталась.

Вот и дошла. Перекрестилась. Вдруг бабушка ко мне метнулась, чья-то. Глаза выцветшие, но добрые. Пальто на ней старенькое, шаль на голове серая. Волосы сметанные рукой поправляет. Настоящая бабушка. Говорит что-то. Непонятно и тихо. Вроде просит. Я достала из сумки кошелек. Десятку протягиваю. А она отпрянула. Испугалась.

- Что ты! Время. Время спрашиваю, - она подошла ближе.

Только теперь я поняла, что она время спрашивает. Стало ужасно стыдно.

- Простите, бабушка, простите меня, пожалуйста. Я не расслышала. Простите.

- Ничего, ничего, я немного шепелявлю.

- Два часа сорок одна минута. Вы уж простите меня, пожалуйста.

- Ничего, ничего. Господь с тобой, - бабушка мне улыбнулась.

 Стыдно-то как. Я зашла в храм. Тут же вышла.

Неужели и я? Бегу. Не слышу. Покупаю. Подаю. Простите, бабушка. Может, время такое? Простите, бабушка. Все повторяю и повторяю. Пока не доезжаю до вокзала.

- Чувашия. До станции Шумерля, пожалуйста.

Там, наверное, моя снежинка долетела.

Поэты и писатели - и умудренные опытом, и начинающие - любят в своих произведениях описывать природу, как фон их писательских чувств и размышлений. "Городская сорока, что-то в клюве держит, воровка", - напишет автор при виде обычной, вроде бы, крикливой птицы. И дальше: "Справа монорельсы и дома со стеклопакетами, которые играют бликами на солнце". Стеклопакеты - вроде проза будней, но тут же "играют на солнце". Вроде как поэзия даже. Но чтобы эта "поэзия" стала возможной, в этот дом должны приехать рабочие, для которых замена стеклопакетов является не поэзией, а вполне себе прозой жизни, их профессией. А установка и ремонт пластиковых окон - это их хлеб.

РУССКИЙ ЛИТЕРАТУРНЫЙ ЖУРНАЛ

Гл. редактор журнала "МОЛОКО"

Лидия Сычева

WEB-редактор Вячеслав Румянцев