|
|
|
|
Борис Прохоров |
2009 г. |
МОЛОКО |
|
О проекте "МОЛОКО""РУССКАЯ ЖИЗНЬ"СЛАВЯНСТВО"ПОЛДЕНЬ""ПАРУС""ПОДЪЕМ""БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ"ЖУРНАЛ "СЛОВО""ВЕСТНИК МСПС""ПОДВИГ""СИБИРСКИЕ ОГНИ"РОМАН-ГАЗЕТАГАЗДАНОВПЛАТОНОВФЛОРЕНСКИЙНАУКА |
Борис ПрохоровИз «Медвежьих записок» охотника ПапинаПЕРВЫЕ ВСТРЕЧИ И нынешние охотники на Алтае – парни не промах, но бывали и поистине легендарные. У всех, кто здесь бывал, Чемал ассоциируется с понятиями горный курорт, туризм, активный отдых, но, не сказать давно, в этих местах было больше охотничьих троп, чем туристских. И особая слава зверобоя выпала на долю охотника Михаила Папина, одних медведей только взявшего более сотни. Его уж нет, а слава живет. Уж больно бесстрашный был человек и до зверя азартный. Интерес к охоте пробудился от отца – еще дошкольной крохой во все уши слушал охотничьи байки и пытал промысловые секреты. Но отец много не пожил, а двое старших братьев погибли на Великой Отечественной войне, - так судьба заставила искать заработка. Таежные звери давили колхозную скотину, особенно овец и жеребят. Порой волки не давали колхозу и одного жеребенка вырастить от десятка конематок. За лето всех перегрызли. А медведь! То корову дойную задерет, то овец. Как залезет в отару, так десяти-пятнадцати голов нет. Своего первого медведя он взял в четырнадцать лет. Однажды на летней стоянке, за десять километров от села, он пас коров. В руках ружьишко на всякий случай, лес есть лес. Да и видно было, что они, медведи, примяли кислицу и малину, разгребли муравьев. Коровушки ходят-пыхтят от запаха медвежьих следов. И вдруг, глянув на упек, Мишка вздрогнул... увидел медведя, поглядывавшего на коровенок. В запасе только три патрона, да и ружьишко так себе. Решение приняла интуиция. Скользнув с лошадки, стал Мишка подкрадываться к лохматому тезке. Медведь забрался на камни и застыл, что-то почуял. Подобрав, как учили, дыхание, он прицелился в зверя и выстрелил. Медведь рявкнул, повалился, перевертываясь, скатился вниз. Оба оставшихся патрона, спустившись пониже, Михаил запустил в лоб медведю. Тот еще сильнее заорал, вздыбился было, но уже и «зарюхал», теряя силы. Издыхающего медведя он добил увесистым камнем. Подоспел дружок, медведя они освежевали и отвезли в село. С тех пор окрестная молва так и породнила его с медвежьим промыслом. По молве – и дела. Один из стариков-охотников вскоре взял его с собой в тайгу пошарить зверя. О медведе в общем не думали. Так – что-нибудь парнокопытное. Уж и завечерело, и дед Катуков стоянку на ночь высмотрел – костерок запалил, а пареньку захотелось обойти это место вкруг - оглядеться. Шел недолго – недалеко кедровка взялась кричать. Кто-то поди шарится рядом… Насторожился охотник, скинул с плеча ружье, поводил туда-сюда глазами и тихо присел… В его сторону идет крупный медведь – а вот он и человека приметил. По морде видно, зверюга лютый, чуть уступишь ему - он и хватанется за тобой. А не вложишь ему пулю между глаз – тоже риск. Михаил выстрелил, недолго целясь. И убил медведя с одного выстрела. Потом пошел за старшим в помощь – забрать зверя. - Ты почему оставил сумку с патронами? Почему невнимательный? И не спрашивает, кого тот подстрелил. На медвежью печенку взглянул – и все понял. И опять давай бранить: - Как ты с одним патроном пошел на медведя! А сам пристраивает на костре свежий шашлык и не умолкает: - Раньше охотники побаивались в одиночку ходить на медведя... а ты что делаешь! Медведь может задавить человека. Да еще подстреленный: затаится, подождет и накинется. Разные уроки проходил Михаил у стариков - и все полезные. Спустя много лет припоминал: “Потом в наше село вернулся Петр Попоев, который всю жизнь занимался охотой, знал все повадки медведя, да и любого зверя. Я быстро познакомился с ним. Ему было уже 70 лет, но он был бодрый, подвижный. И вот в ноябре аж десять берлог просмотрели, и все - пустые. Медведь не ложится каждый год в одну нору. Но интерес не утихал. Прошло две недели. Старик хорошо отдохнул, и тогда я и еще двое собрались у него. Предложили всего на одну ночку сходить в местечко Куш. Раньше там зимовало много медведей, должны быть и сейчас. Взяли с собой собаку по кличке Моряк. Остановились на ночлег, а утром попили чаю и пошли. Старик сказал: ты, Михаил, иди пониже меня, там, под лиственницей берлогу погляди. Я, говорит, пойду в середине, а Семен поднимется выше меня, и предупредил его: смотри, там тебе попадет большой камень, в нем пещера - погляди... А собака все около нас бегала. Поднялись мы в полугоры. Я шел недалеко от Петра Алексеевича. Смотрю, он сдернул ружьишко и маячит мне, мол, иди сюда. Крикнуть-то нельзя, медведь в пяти метрах. Берлога была под осиной. Шепчет мне старик и показывает, сколько поломано кустов на постель - это медведь собрал. Видать, пришел по снегу. Мы подошли к берлоге с верхней стороны, потом снизу, предупреждал старик, подходить нельзя, медведь выскочит и бросится вниз. А собака уже почуяла след медведя и бежит прямо в нору, с маху залетела в нее. Медведь так рявкнул, что земля дрогнула и собака вылетела пулей. За ней и медведь. Тут грянул выстрел. Разъяренный медведь страшно орет, шерсть на нем дыбом. И кинулся за собакой. Собака к старику. Медведь, увидев старика, встал на задние лапы - и так близко, что у старика ружейный ствол едва не уперся в грудь животному. Но ружье старика дало три осечки подряд! Пока старик менял патроны, пока я тоже заложил другой, с ним, с медведем, уже кружилась собака - отвлекла его от нас. Наконец, старик выстрелил, следом я. Медведь поднялся на дыбы и давай ломать сухой куст, что у самой берлоги. Такой шум медвежий, рев! Собака в жутком лае. Мы еще по разу выстрелили. Медведь повалился... Его спустили под гору. Старик поучительно говорил: - С такими ружьями медведь мог нас слопать. И разъяснил полезные для нас подробности... Переночевав у костра, мы с трофеями отправились домой”.
В мае, когда колхоз закончил посевную, стало больше свободного времени, и председатель разрешил Михаилу Папину да Игорю Манееву совершить поход в несколько дней на вершину Чемала. О ней много рассказывал Подпоев. Раньше там в мае и июне встречалось много медведей. И вот друзья в походе. В низовьях уже поднималась зелень, а на высоте еще было холодно, местами лежали большие суметы снега, надутые зимними ветрами. Идут-взбираются друзья так, как советовал Подпоев. И вот - лог Атту-Жер, о котором дед сказал так: там утром-вечером всегда пасутся медведи. А кругом - темный кедрач, словно украшенный полянами. Остановились передохнуть и загляделись на красоту природы. Уже вечерело. Завернули в один лог - Кошум. Погода стала портиться, надвинулись черные тучи, ветер заметал во все стороны. Правильно говорил дед: в плохой ветер лучше не выходить, а то всех зверей разгонишь. Так оно и получилось. Игорь видел трех медведей и ни к одному не мог подойти на выстрел - все убежали. Так одушило их ветром от человека. В общем зря пошли. Погоревали, что разогнали зверей, и легли спать. Ночью пошел большой дождь. Утром попили чаю и опять в разные стороны. Воздух был свежий. Под ногами было мягко. С кустов сыпалась дождевая роса. Прошел полкилометра - и весь мокрый. Стало выходить солнце. В то утро так и не видали медведя. Зато Михаил приметил группу маралов. Все пантачи, да рога еще малые. Полюбовался, как двое играли: встанут на дыбы и передними ногами бьются. И остальным пастись спокойно не дают. Подбегут и задираются. Оставил их. Солнце уже поднялось. Роса обсохла. Наварил мяса, вскипятил чаю. Вот и Игорь идет. Несет на плечах огромную медвежью шкуру. А мясо не прибрал, говорит, близко нет снега. Пойдем, говорит, и стаскаем в снег. Поели и отправились стаскивать мясо в снег, а прежде, конечно, выкопали в снегу яму. Потом закрыли пихтовыми ветками. Помнили задание председателя колхоза: «Набрасывайте мяса сколько будет - все вывезем на лошадях». Тяжело было с продуктами. Война же. Прибрав мясо, решили пройтись до одного места. Природа становилась все красивее. Зацвели огоньки. Кукует кукушка. Все пташки поют. Все радуются лету. Шли по ручью километра два. Ручей стал исчезать. Приблизились к белкам. Рядом со снегом - зелень. Зайдешь в снег - сразу становится прохладно. И медведям ходить по зелени тоже надоедает, становится жарко, ведь еще в зимней шерсти. И они тоже любят прохладиться. Ходят-ходят по зелени и вдруг на полном галопе, тряся лохмотьями, бегут на снег и катаются, катаются, играют в перевертушки. А то и ляжет какой остудиться - живот на снегу. Отдохнет и опять пошел за бурундуками к зеленой травушке. И вот добрались до самой вершины ручья, поднялись на скалу, с которой хорошо виден весь лог... Солнце уже низко село. Смотрят, из темного кедрача выходят маралы, топают туда, где ясно виделись хорошая зелень и где болотистый ручей. Глядь, из другого кедрача выходит огромный бурый медведь. Идет прямо к маралам, которые усердно бьют болото копытами, доставая соленые корешки. А ведь медведь любит попачкаться и в грязи, когда ему жарко. Но... завидел медведь маралов - и давай хитренько скрадываться. Только со своей большой тушей не может подойти к маралам незамеченным. Один марал, завидев медведя, ползущего к ним на животе, как змявкует - и все маралы мигом попрыгали в кедрач. Когда маралы скрылись в кедраче, медведь зашел туда, где они копались, стал нюхать маральи следы, зашел по колено в болото и давай валяться в грязи. Охотники подбежали метров на тридцать. Зверь увлекся грязью и не заметил. Оба залпом бухнули, медведь заорал, давай крутиться. Грянул второй залп - и он галопом подался в кедрачи. Охотники - на его след, крови на траве много. Игорь вдруг говорит: да ну его, без собаки он нас съест. Да ну, говорит Михаил, обоих враз не съест. Ты иди сзади, а я пойду передом. Ружья держали на изготовке. Только подошли к кедрачам, и он как зарюхает, да еще встал на дыбы и грызет стоя кедр, ломает, а сам орет, у нас со страху волосы на голове дыбом. Но тут уж мы последний залп дали… Туша была очень большая, одному и не перевернуть. Скатили под гору до ручья, разделали. Мясо сложили в снег и закрыли ветками. Шкуру понесли на стан. Назавтра вернулись с лошадью и привезли добычу в колхоз.
К ВЕРШИНЕ ЧЕМАЛАtc "К ВЕРШИНЕ ЧЕМАЛА" (Из записей М.А. Папина). “Шел месяц май. Природа Алтая полностью украсилась летним нарядом. Все деревья распустились и кустарник весь расцвел. По тайге поднялись травы. Бывало, кончим работу, все расходимся по домам, а я вечерком на гору. Глянуть – где какое зверье. В колхозе шла заготовка кормов. Однажды председатель говорит мне: - Пока до сенокоса есть время, давай, Михаил, сходи в горы, нам дано разрешение. Я согласен, но одному скучно, неудобно, вообще далековато - семьдесят километров. Разрешите, мол, взять Игоря Манаева. Председатель согласился, до сенокоса, сказал, можете поохотиться. И мы с Игорем собрались в поход на несколько дней. Вот идем уже по хребту. Пить хочется. А воды нет. Она, вода-то, только в низовьях логов... Добрались до снега, садимся возле него. У охотника закаленное здоровье, поест снегу - и никаких заболеваний. А так есть снег нельзя - простынешь. Идем по хребту уже вторую половину дня. Солнце печет... Уже видна вершина Чемала с белыми полосами снега. Около тех снегов и зверей много. Но хребтом дорожка уже кончилась, надо спускаться во впадину, где река Чемал. Надо переходить, а уже вечер. По реке плывут кедры. Их вырвало оплывинами снега и принесло в реку. Присели мы и думаем, как же перебраться на ту сторону? Если срубить дерево и на нем через реку? Так унесет - вода большая. И припомнил я, что с полкилометра ниже есть перекат, где речка разливается широко. Там и перебредем в брод, только бы боеприпасы не подмочить и продукты тоже. Да и какие были продукты-то: килограмм овсяной крупы и соли с килограмм. Но не унываем, надеемся на ружьишко. У переката срубили палки-бодаги, сняли брюки. Говорю Игорю: сначала я побреду, а ты смотри, а то оба утонем и нас никто не найдет. Взял я палку, надел сапоги. С сапогами устойчивее стоять на речке. Вода-то своей быстриной забивала до пояса. Перебрались удачно. Переоделись и пошли дальше. Уходя, даже оглянулись: преодолели же! Теперича можно одной стороной пройти до вершины Чемала, где ни я, ни Игорь еще не бывали. Идем по рассказу деда Подпоева. Приходим почти на вершину Чемала, где он разошелся на пять логов. Вот интересно. И речки стали меньше. На них кое-где с берега на берег лежали павшие кедры - большие, мощные. Легче по ним перейти, чем в воде бродить. Перешли одну речку и подумали устроиться станом, отсюда видно все. Было уже к вечеру, настроились на отдых. Да что вдруг увидели! За рекой ходила на поляне медведица с двумя кавалерами. Говорю Игорю: ты доваривай ужин, а я пойду стрелять, пока еще светло, а то за ночь могут уйти в другой лог. Я быстро перебрался через реку и подкрался к ним. Один после выстрела уже покатился, а второй, тоже подстреленный, с ревом (изо рта летела кровь) кинулся на меня - шерсть дыбом. Я выстрелил прямо в голову, и он кубарем покатился под гору. А медведица убежала в темный кедрач. Убитые скатились вниз, где шумела река. Я к ним. Разрезал животы, чтобы не испортились за ночь, и быстро пошел на стан. У Игоря горел большой костер, он ждал меня: - Съедят нас медведи тут, если будем так близко к ним подходить. Я говорю, возражая: - Ближе подходим - точнее стреляем. Иди за лошадьми, а я останусь здесь, буду охотничать, пока ты ходишь. Через две ночи он привел лошадей. Я за это время убил еще двух медведей и марала. Мясо, конечно, уложил в снег. Там оно, в снежных суметах, может дней десять пролежать. Что привезли - сдали на склад. Колхозники, конечно же, были довольны. Несытно в то время жилось-то…” Потом, после передышки, пришлось молодым охотникам отправляться в путь за остальным мясом, что лежало в снегу. Вместе с Михаилом и Игорем поехал еще лесник Лебедев. На этот раз Михаил взял свою собаку - впервые выйдет на медведя. И хотя Акол не видел живого медведя, но медвежьих шкур не боялся,
В РУКОПАШНОЙ СХВАТКЕ С МЕДВЕДЕМ И вот приехали на вершину Чемала. Расседлали лошадей, отдыхают и говорят: ведь столько медведей! Вряд ли мясо марала осталось. Медведи, они не дураки - любят маралину. Запах ее и за пару километров учуют. Сразу условились: пока не погоним лошадей к мясу марала. Сначала сходим пешком, посмотрим. И пошли с собакой Аколом. Не дошли до мяса метров сорока и видят: шарится там крупный медведишко. Лесник где-то отстал. Они вдвоем. - Держи Акола на веревке, - сказал Михаил Игорю, - а я пойду стрелять. Медведь ходил возле упавшего кедрового дерева, наверное, учуял склад с орехами, искал его, пофыркивая. А Михаил, сгибаясь, подкрался к размашистому корню, остановился. До зверя было метров пятнадцать, но он, увлеченный копкой, не видел охотника. И Михаил, приложившись к корню кедра, выстрели медведю в бок. Тот громко рявкнул и начал перевертываться. После второго выстрела побежал, а после третьего покатился комом вниз, остановился. Михаил запустил в него четвертую пулю. И медведь уже не шевелился. “Все - готово!” - решил молодой охотник, на ходу вытаскивая гильзы из ружья. Игорь, разумеется, пустил собаку. Акол хватает медведя, а тот, мигом поднялся и с рюхом кинулся на Михаила. Тот бежать. Не успел зарядить ружье. Медведь за ним. Собака за ними. Игорю, конечно, все видно. Разъяренный медведь уже настигает своего убийцу, а Михаил бежит под гору на пятой скорости. Да ведь у человека-то две ноги, а у медведя четыре. И схватил он своего губителя на полном беге - и вместе в перевороте летели под гору. Но тут Акол стал рвать медведя, выручая хозяина.. Михаил силился отвернуть медвежью пасть, но зверюга тут же перекусил его руку и вонзил когти в левый бок. Потом бросился на собаку... В этот момент Михаил Папин кинулся под гору, туда, где лежал большой камень. Забежал за него. Собака кидалась на медведя, а тому стало уже тяжело. Он лег - застонал. Собака с разорванной пастью, захлебываясь кровью, лаяла на лежавшего медведя. Тут и Игорь подбежал к Михаилу: - Кишки у тебя видать - порвал медведь. Покажи язык... Нет, кишечки вроде целые. И язык не позеленел - нормальный. А Михаилу с каждой секундой все тяжелее. Еще перекушена рука. Уже почему-то не шевелится левая нога, бледнеет. Игорь успокаивал, рвал его рубашку, чтобы забинтовать левый бок и красную от крови левую руку. И ведь в семидесяти кэмэ от села... здесь нет врача... кто вылечит… В те минуты торопливо подошел Лебедев. Увидев - перепугался, не может слова сказать. Решили устроить стан под лохматым кедром. А до него дойти - добрая сотня метров. Сам Михаил не может. Игорь и Николай взяли его под руки и повели под тот кедр. Михаил через силу переставлял левую ногу, в глазах темнело. Захотелось пить. А до ручья метров двести. И ни кружки, ни котелка, все на стане, у лошадей. Тогда Игорь взял Михайлину кепку, побежал к ручью и принес воды со стакан - вытекла, пока бежал. Если, по рассказам стариков, в тайге подобное произойдет, надо прикладывать к ране медвежьи мозги - рана быстрее зарастает. Так и поступили. И снова забинтовали... Что-то переживала и собака. Она легонько нализывала лапу и тихонько ею гладила свою рану, языком-то не могла дотянуться до нее. Игорь пошел за лошадьми. Игорь и Николай, раздумывали: если Михаила везти верхом на лошади, все раны разомкнутся и пойдет кровь. Тропа нелегкая, до дому – вон сколько. И решили: задержимся здесь, в тайге, пока Михаил не сможет хоть немного ходить или сидеть в седле. Снова перевязали раны. Настала таежная ночь. И лишь к утру ему стало легче. Мысль у раненого была одна: поскорее добраться до дома, до врача. Тайга стала немилой, угрюмой, страшной. Даже зарок хотел дать себе никогда стрелять в медведя…. Минул еще день. После ужина хорошо уснул. Утром стало еще легче. Даже начал потихоньку ходить и в глазах уже не темнело. Еще денек так успокаивающе провели, и Михаил стал говорить: трех лошадей загрузите мясом и шкурами, а на четвертой лошадке я буду потихоньку ехать. Так и поступили. Дорога была, естественно, тяжелая: камни, колодник. Лошадь шагает туда-сюда. И все-таки добрались до дома…. Все раны со временем заросли. Кому-то покажется странным - без врача заросли все раны. Но так ведь и было. Кстати, добрая собачка Акол тоже оздоровела, но шрам все же был виден. Акола уважали: помог спасти человека. Но сколько сам Акол прожил, неизвестно. В тот же год в октябре ушел в тайгу и не вернулся.
Да, не счесть походов Михаила Папина по таежным тропам и глухоманям. Не счесть охотничьих удач. Порой и горькие переживания сваливались. И все же сила увлечения природой, ее неохватной жизнью всегда брала верх. С возрастом стало у него меняться отношение к природе. Говорил однажды на встрече охотников: - Теперь стрелять во всю ивановскую не разрешается. И очень правильно. Уже не то время. Уж слишком насели на природу. Теперь - только по лицензиям, хотя браконьеров и бездельников хватает. Вот построил в тайге хороший бревенчатый домик в десять рядов. Завез туда кровать, железную печку, крупу, радиоприемник, бинокль, фонарик. Домик без замка, заходи, если на таежном пути застали ночь или непогода. Или просто устал. Так нет же – сожгли... А ведь не знающий тайги может и погибнуть в ней. В наших краях нашли потерявшегося туриста. Медики установили - умер от истощения. Невероятно! Этот год был богат урожаем кедровых шишек - это ли не еда! А ягода, а разные растения? Корни кандыка – они как картошка. А чеснок, лук слизун. В войну здесь слизуном питались. Но это уже к слову... Провожая в лес гостей-охотников, Михаил Алексеевич уже не брал с собой ружья, говорил: - Я изучил этого зверя, и он не тронет меня, если я не попытаюсь тронуть его. Медведь знает, что человек сильнее. Завидная убежденность. С годами окрепшая и наполнившаяся жалостью к природе. И вот такого крепкого духом, физически выносливого человека однажды нашли где-то под белой березой... неживого. Что произошло? Сердце поди…
*Очерк печатается в редакции Геннадия Старостенко.
|
|
РУССКИЙ ЛИТЕРАТУРНЫЙ ЖУРНАЛ |
|
Гл. редактор журнала "МОЛОКО"Лидия Сычева
WEB-редактор Вячеслав Румянцев |
