Николай ЗАЙЦЕВ
         > НА ГЛАВНУЮ > РУССКОЕ ПОЛЕ > МОЛОКО


МОЛОКО

Николай ЗАЙЦЕВ

2011 г.

МОЛОКО



О проекте
Редакция
Авторы
Галерея
Книжн. шкаф
Архив 2001 г.
Архив 2002 г.
Архив 2003 г.
Архив 2004 г.
Архив 2005 г.
Архив 2006 г.
Архив 2007 г.
Архив 2008 г.
Архив 2009 г.
Архив 2010 г.
Архив 2011 г.
Архив 2012 г.
Архив 2013 г.


"МОЛОКО"
"РУССКАЯ ЖИЗНЬ"
СЛАВЯНСТВО
"ПОЛДЕНЬ"
"ПАРУС"
"ПОДЪЕМ"
"БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ"
ЖУРНАЛ "СЛОВО"
"ВЕСТНИК МСПС"
"ПОДВИГ"
"СИБИРСКИЕ ОГНИ"
РОМАН-ГАЗЕТА
ГАЗДАНОВ
ПЛАТОНОВ
ФЛОРЕНСКИЙ
НАУКА

Николай ЗАЙЦЕВ

Утренний свет

Повесть

Услышав гул летящего самолёта, писатель открыл глаза и увидел, что водитель паркует машину у большого стеклобетонного здания аэропорта. Он не узнал, выйдя из автомобиля и осмотревшись, ни самого строения, ни окрестностей и когда вошёл в помещение тоже не заметил знакомых особенностей интерьера старого зала аэропорта. «Перестроили, наверное. Сейчас всё, что ни есть, под заграницу мостят. Евростандарт называется. А сама старушка Европа – это некий фиговый эталон комфортного проживания для Сибири и Азии. Обычаи народов уже не в счёт, - подумал Царёв и успокоился. Остановились у стойки таможенного контроля, подождали, пока шофёр притащил саквояж.

- Ваши билеты, Пётр Петрович. Надеюсь, документы при вас. Ах, вот ещё что. Передадите хозяину эту штуку. Подзорная труба, - объяснил Роман, передавая писателю билеты и чёрный, круглый футляр длиною в полный метр. – Жалуется шеф, что из окон гостиницы игры футбольных матчей на Уэмбли плохо просматриваются, - водитель заржал, но под строгим взглядом редактора спрятал клыки и покинул вокзал. – Счастливого полёта. Будете живы, увидимся, а нет, тоже до встречи, - провожающий махнул рукой к шляпе, как бы сделал под козырёк и, повернувшись, чёрным призраком удалился.

Царёв благополучно миновал таможню, трап самолёта и, усевшись в кресло, нервно подумал: «Чёрте что говорят. Труба подзорная, Уэмбли, футбол. Приеду, Леона расспрошу. Должно быть, времени путешествия и на разговоры хватит». Лайнер уже завис где-то на безбрежных путях воздушного океана, мерно рокотал работающими двигателями, и большинство пассажиров в его салоне погрузились в сон. Разбудила его стюардесса и предложила обед, а может ужин, в перепутанном времени поднебесья это земное понятие своего значения не имело, но аппетит обнаружился, и Царёв охотно откинул свой столик. На нём появилась куриная ножка, сыр, салатик – всё герметично упакованное и выглядело ненастоящим без огня, дыма и запаха. Подкатилась другая тележка, где вполне легально стояли спиртные напитки, соки и пассажир попросил налить водки в большой стакан, чем нисколько не удивил девушку в лётной форме, пожелавшей ему вдобавок к доброй порции алкоголя ещё и счастливой посадки. Стало приятно и тепло от милой улыбки стюардессы от лёгкого движения её руки, подавшей бокал с тяжёлым напитком и со словами доброго напутствия.

 

Замечено, что в большинстве художественных произведений, написанных во второй половине двадцатого столетия, присутствует водитель. Это и понятно, ведь многие сочинители и сами подрабатывали частным извозом, становясь своего рода посредниками между пространствами - тем, с которого пассажир желал удалиться, и тем, в которое тот стремился попасть. Однако, и у этих пространственных посредников, случается, возникают проблемы - и они ищут работу. Так вот как раз через сайт http://www.express-work.com/vakansii-voditel/ водитель имеет возможность найти себе место. Самые разные транспортные компании нуждаются в таких специалистах. Вам нужно просто зайти на этот сайт и просмотреть вакансии. Наверняка там что-нибудь подходящее да обнаружится.

 

От выпитого и еды истома опутала тело, но расшевелился разум и принялся грустить об оставленной далеко внизу чудесной женщине с глазами полными страха за него, за него. Как давно никто, да и он сам тоже, не боялись за него, Царёва, провинциального писателя, тянувшего свою лямку, будто кто-то запряг его, сделал бурлаком и он тащил тяжёлое судно, но груз продвигался медленно, а то и вовсе падал на мель, но теперь, подхваченный течением увлекает за собой своего раба и так быстро это движение, что не даёт возможности остановиться, оглядеться. Куда-то это быстрое течение тащит его и теперь – небесными высями, в чужие земли, где нет родной опоры, и он может пропасть. Что значит пропасть? Исчезнуть, но откуда? Не пропал же он в нищете, не исчез в годы неудач. Впрочем, ему не в чём было исчезать. Жил он на родной земле, что сама по себе добра, в лице той же Матрены, дававшей ему хлеб и молоко в бессрочный долг, и была бедность, ну, куда в ней пропасть – некуда и ничего нет кругом, одна душа трепещет, ищет разумом слово, чтобы с ним к людям добраться. А теперь что? Оказалось, что быстрее можно пропасть в богатстве, много всего вокруг, и ты сам среди этой роскоши ничего не значишь. Ну, поаплодировали, хвалу воздали, а может и не тебе вовсе, а еде вкусной и зрелищу весёлому, дому новому – он на виду, ему и почёт великий. А сам ты где? Книга? Она теперь своей жизнью живет, и в ней себя не увидишь, не узнаешь. А если написал что-то настоящее, должен продолжить или умереть, чтобы память добрая осталась. Не прославление, а память слов твоих, мечтаний в них. Слава Богу, что хоть властью остался незамеченным. Сколько хороших писателей, поэтов исчезли в сытой жизни. Кого послом послали, кто депутатом стал. И всё. Посол есть, избранник народный присутствует, а писатель и поэт исчезли. Сладкий пирог с барского стола мысли меняет к пустоте. Вчера глашатай свободы, борец с несправедливостью, сегодня холоп, тем самым осквернителям народной воли. Кому-то дали возможность в другую страну перебраться. Уехали и сгинули. Ни слуху, ни духу. Значит, ненастоящие они были художники, поэты, борцы. Задание выполняли. А чьё? С Антоном начинал этот разговор, но ответа не получил. Договорим, если свидимся. Если не пропаду, не исчезну в райских садах Запада. Ну, да ладно, хоть посмотрю своими глазами – свобода там или сплошной Тауэр.

Едва шагнув на твёрдое, сплошь заасфальтированное поле лондонского аэропорта, Царёв тут же ощутил своё присутствие на чужой земле. Уныло и непонятно звучала из громкоговорителей речь диспетчера, погода стояла солнечная, но чувствовалось, что такое бывает здесь редко, дорожки были мокры и люди держали в руках зонты, плащи держались на их плечах так плотно, будто одеты были навсегда. Его никто не встретил на выходе из зала досмотра багажа, и он растерялся, не понимая происходящего, и пошёл, увлекаемый толпою, выходящей из здания аэровокзала, и прямо на ступенях лестницы оторопел от непридуманного удивления…, покуривая сигарету, его поджидал шофёр-кабан, тот самый, что доставил его, несколькими часами назад ранее, в городской аэропорт. Того города, где он ещё недавно жил. Водитель вежливо поздоровался на русском языке, затушил сигарету о подошву башмака и бросил в урну, подхватил саквояж и пошёл в сторону автостоянки, оставив Царёва недоумевать над нелепостью происходящего. Петр Петрович глядел водителю вслед, сзади похожему на большого ежа, одетого в людскую одежду, волос скрывал плечи и, казалось, что саквояж несёт получеловек, сфинкс. И хотя такое зрелище мало напоминало реальность, оглядевшись вокруг и не найдя ничего решительно напоминавшее воздушные причалы Отчизны, он кинулся бежать вослед человеку-ежу, уносившему его вещи. На стоянке шофёр устроил вещи в багажник автомобиля, и в руках писателя осталась только подзорная труба, а машина, после посадки в неё, помчалась по улицам Лондона, по его мостам, мимо современных зданий и средневековых памятников зодчества старой и, вопреки бытующему мнению, не всегда доброй Англии. Об этом помнил Царёв и спросил водителя:

- А можно на Темзу и на Тауэр взглянуть?

- Чего там смотреть, - оскалился кабан. – Река похожа на болото, вода чёрная, как нефть. Тюрьма ещё страшнее. Не желаю никому, туда на отсидку попасть. Камеры, что норы крысиные, каменные, за месяц срока чахотку схватишь.

- Вы откуда знаете? Бывали там, что ли? – не поверил Царёв.

- Да уж знаю, - уклончиво ответил водитель. – Хозяин приказал вначале к нему прибыть, а там, как договоритесь. Моё дело маленькое и молчание золото, - умолк шофёр и писатель понял, что разговорить его больше не удастся. Кварталы города за окном взмахивали куполами крыш, сверкали стёклами окон и уносились куда-то в невидимое пространство огромного белого света. Они так быстро двигались в обратном направлении, что узнать что-то из памяти школьного учебника истории было невозможно. Скоро глаза Царёва устали от заоконного мельтешения плохо различимых достопримечательностей на улицах Лондона и он, откинувшись на спинку кресла, стал смотреть вперёд своему движению. Оно проходило так же стремительно, как все события, что случились с ним после появления денег и Леона.

Вернуться к оглавлению повести

 

 

 

РУССКИЙ ЛИТЕРАТУРНЫЙ ЖУРНАЛ



МОЛОКО

Гл. редактор журнала "МОЛОКО"

Лидия Сычева

Русское поле

WEB-редактор Вячеслав Румянцев